Drummers

      — Это неправильно, ты не можешь просто закрыть глаза на то, как он гробит себя, — Дэйв обеспокоенно расхаживал по комнате. Уже который раз Курт сбегает после шоу. Уже который раз Курт уединяется в своей компании наркотиков и алкоголя. Вообще, это не было секретом, но люди продолжали сомневаться. Крист пожал плечами и открыл пиво.       — Ты не можешь заставить Курта что-либо сделать, Дэйв. Если он хочет побыть один, в своей комнате, это его выбор.       Патлатый почувствовал, как кровь в его жилах начинает закипать. Сначала он просто хотел закрыть на это глаза. Он едва ли три месяца был в их группе — ему нужно было привыкнуть. Но казалось, что все просто пожимали плечами и закрывали глаза. Дэйв это не понимал и раньше, поэтому ничего не говорил до этого момента. Крист сделал большой глоток дешевого пива и предложил его барабанщику. Он отказался, глядя почти с отвращением на своего товарища по группе.       — Неужели тебе всё равно? — спросил он, слегка повысив голос.       Долговязый медленно сглотнул и опустил руку, поставив пиво на стол. Он слегка отвернулся от Дэйва и вздохнул.       — Конечно нет, — ответил он. — Но ты просто не можешь заставить Курта что-либо сделать. Если я приду к нему и заявляю, чтобы он пошел с нами, то он просто проигнорирует… Или это только ухудшит ситуацию. Он ещё больше замкнется в себе.       Патлатый не мог понять. Как будто Крист даже не пытался что-либо предпринять. Конечно, он с Куртом был знаком дольше, они были в группе с самого начала, а Дэйв — просто барабанщик, это его роль, которую, возможно, заменит кто-нибудь снова. Он отвернулся от товарища. Долговязый перед ним выглядел ещё более уставшим и обеспокоенным. Но он делал недостаточно. Дэйв вышел, хлопнув дверью.       Выйдя под дождь, он пересек улицу и направился прямо в отель. Люди много говорили о Кобейне. Они говорят о том, что любое действие перед Куртом — бесполезно, думая, мол, он взбунтуется, будет делать, что хочет, а потом немного подыграет людям, чтобы они от него отъебались, и всё станет только хуже. Дэйв не мог понять, откуда все эти слухи пошли, если никто даже не пытался поговорить с солистом. Он слегка улыбнулся девушке за регистрацией, прежде чем пройти через толстые двойные двери и подняться на второй этаж.       Брюнет не ожидал, что солист ответит — табличка «Не беспокоить» уже была приклеена к двери и изрисована разными рисунками, но он всё равно постучался.       — Это Дэйв… Курт, это Дэйв, мне действительно нужно поговорить с тобой о нашей установке, — он солгал. Он не мог придумать иного способа, чтобы певец впустил его. Ответа не последовало. Патлатый постучал еще раз. — Курт? Я знаю, ты сказал, что хочешь побыть один, но я правда не хочу всё испортить, — он услышал какое-то движение; что-то ударилось об поверхности двери с другой стороны, и солист что-то пробормотал себе под нос. Наступила тишина, а затем дверь слегка приоткрылась. Блондин выглядел больным. Дэйв попытался скрыть свой шок — до сих пор он никогда не видел полного эффекта от употребления наркотиков. Лицо певца было бледным, изможденным и почти серым. Его глаза были расширены и налиты кровью.       — Курт… — очень тихо произнес Дэйв. — Могу я войти? — его голос был осторожен. Он и в лучшие времена не знал, как оценить реакцию солиста, но когда дело касалось наркотиков — здесь он был абсолютным новичком.       Войдя, брюнет быстро закрыл дверь. На полу лежали два шприца и обгоревшая ложка; белая зажигалка покоилась на кровати рядом с другой обгоревшей ложкой. Блондин дрожал, бормоча что-то себе под нос, как бредящий старик. Его походка была странной, когда он, немного сгорбившись, слегка подался вперед.       Дэйв увидел пятна крови на простынях и сначала подумал, что певец промахнулся с уколом, но потом заметил кровавый след по всему полу, от ванной. Он заглянул внутрь: бритва Курта лежала в раковине в небольшой луже крови, темной и высохшей на фоне белого фарфора. Оглядываясь на солиста, можно было подумать, что он пытался побриться, но порезался, так и не закончив дело.       Патлатый не знал, что делать, и просто стоял там несколько мгновений. Ему нужно было помочь Курту протрезветь, прийти в себя, и привести его в порядок. Он включил душ, и вода хлынула в ванну. Дэйв убедился, что пошли холодные струи, прежде чем медленно двинуться позади певца и взять его за руку. — Пошли, Курт, — сказал он. Блондин был в оцепенении, галлюциногенном трансе и не понимал, что происходит. Он позволил брюнету поднять его, отнести и опустить в ванну.       Он даже не сопротивлялся, чувствуя себя слишком слабым и усталым, слишком изможденным, чтобы понять, что происходит. Внезапная волна ледяной воды, казалось, встряхнула его, привела в чувство, но его реакция всё ещё была под действием наркотиков. Он начал что-то бормотать, слова сливались воедино и не имели смысла. Дэйв даже не пытался разобраться в них, не думая, что в этом есть смысл, но его слух уловил небольшую связь, которая заставила его прислушаться. — Из-за… этого, — пробормотал Курт. — Из-за боли… в-внутри и-и-и-и я принял его, — брюнет выключил душ, слегка приподнял солиста и осторожно прикоснулся к порезу на лице. — Из-за чего, Курт? — тихо спросил он. — Какая боль? — блондин покачал головой и закрыл глаза. — Курт! — крикнул Дэйв. — Отвечай! — его голос вернул блондина к реальности, прежде чем солист пробормотал что-то ещё и снова отключился.       Дэйв услышал, как открылась дверь — это был Крист, который чувствовал вину и стыд за недавний диалог, но он был потрясен, когда увидел патлатого, стоящего на коленях над Куртом в ванной, — Что он с собой сделал?! — крикнул долговязый. Дэйв встал, вытащил солиста из ванны и понес его, баюкая, обратно в комнату. Он проигнорировал вопрос Криста и потребовал принести полотенце и сухую чистую одежду. Басист сделал, как просил барабанщик, положив вещи на пол, прежде чем помочь Курту раздеться и вытереться.       Они вместе переодели его и уложили в постель — он уже потерял сознание; скоро блондин отоспится от воздействия того, что было в его организме. Они знали, что солист употреблял героин, но Курт пробовал так много других вещей, что это вполне мог быть коктейль из наркотиков. Вздохнув, Дэйв накрыл блондина простыней и осторожно взял портсигар, в котором хранились все его «вещи». — Мы это выбросим? —  спросил он, слегка повернувшись к Кристу.       — Есть ли риск, что он проснется и сойдет с ума, когда узнает, или оставим это себе?       — Ему нужно отвлечься от этого дерьма, Дэйв. Что бы он ни бросил в нас, мы примем это — его нужно остановить, — осторожно держа ложки и шприцы, Дэйв передал их Кристу и повернулся к Курту.       — Избавься от всего этого дерьма. Я остаюсь с ним, — тихо сказал патлатый. Крист кивнул, собрал остальные вещи и ушел, сказав, что вернется позже.       Дэйв не спал всю ночь, присматривая за Куртом. Крист приходил и уходил, в основном, чтобы проведать барабанщика, но он лег спать вскоре после третьего раза. Дэйв отказался оставить певца, даже когда Крист попыталась заверить его, что с солистом всё будет в порядке; он оставался рядом с другом и присматривал за ним.

***

      Курт проснулся ближе к вечеру. Он остро ощутил рядом с собой чье-то присутствие на кровати, и его сердце ёкнуло, когда он попытался вспомнить, спал ли он с кем-нибудь прошлой ночью. Лицо у него болело, и, не открывая глаз, он поморщился, осторожно дотронувшись до лица, почувствовав ожог от бритвы. Он позволил своим глазам открыться, чувствуя слабость и усталость, но потрясение свалилось на него, когда он обнаружил Дэйва, лежащего рядом с ним. Мягко улыбаясь, брюнет ничего не сказал, но знакомое лицо друга успокоило Курта.       Ещё мгновение они молчали, прежде чем Курт позволил себе сосредоточиться. Он не знал, что сказать. Он не знал, что ему чувствовать — стыд, злость, грусть, разочарование, — всё это обрушилось на него одновременно, и он закрыл глаза, крепко сжимая простыни, пока не побелели костяшки пальцев. Дэйв молчал. Он внимательно наблюдал за Куртом, напрягшись и понимая, что в любой момент гнев солиста может выплеснуться на него, и он может оказаться в одном из многочисленных приступов ярости блондина. Певец чувствовал угрызения совести, эгоистичный стыд и вин;. ему было стыдно, что Дэйв видит его таким, он злился на себя за то, что думает, будто может держаться от него подальше. Три месяца патлатый играл в группе. Скорее всего, это будет конец его жизни с ними — придется искать нового барабанщика, но на этот раз не потому, что Курт выгнал прошлого. Нет. Дэйв сам уйдет. Дэйв уйдет, потому что вокалист — никчемный наркоман, тур отменят, и они не будут продавать свою музыку, и они никуда не поедут, потому что Курт не может контролировать свои пристрастия, и его мечта быть в группе закончится — Нирвана закончится.       — Курт? — Дэйв не знал, что происходит в голове друга, но его беспокойство было ясным, и солист открыл свои голубые глаза, влажные и покрытые слезами. Блондин выглядел жалким ребенком, который накосячил, и патлатый был удивлен, каким хрупким оказался Курт на самом деле. — Хочешь воды? — спросил Дэйв, немного приподнимаясь. Молодой барабанщик выглядел так, будто сейчас упадет перед солистом на колени, и Курт спрашивал себя, почему Дэйва это так волнует. Он был с ними чуть больше трех месяцев. Брюнет даже не спросил, чего они хотели — он едва знал сеты, прежде чем они полетели в Англию, чтобы продвигать свой новый альбом, и он продвинулся так далеко, став успешным. Но теперь они не могли двигаться дальше из-за страха Курта перед уходом Дэйва. Солист покачал головой, отбрасывая мысли, и, наконец, откликаясь.       — Почему ты остался? — наконец спросил Курт, слишком усталый, чтобы это скрыть. Дэйв был потрясен. Почему он не ожидал, что кто-то останется? Вспоминая свой разговор с Кристом, брюнет понял, что, предоставленный самому себе, в одиночестве, Курт может увянуть, запереться в себе и своих тёмных мыслях, что никто об этом даже не узнает. Может, поэтому Крист был таким нерешительным. Может, Крист просто не знал. Глядя на блондина сейчас, Дэйв видел все последствия саморазрушения — на руках было видно несколько уколов, но всё было не так сильно запущено, чтобы бросалось в глаза каждому. И не будет, если Курт этого не хочет. Патлатый глубоко вздохнул и попытался как можно тщательнее сформулировать свою мысль. — Я беспокоился, что ты… по-настоящему навредишь себе, — сказал он очень тихо. — И я хотел сказать тебе… дать тебе знать, что мы здесь ради тебя. Если ты, ну, не возражаешь.       Курт нахмурился и скорчил гримасу, в чем-то похожую на смущение или насмешку. Для него Дэйв был маленьким ребенком, который умел играть на барабанах. Он мог играть на барабанах, как чёртова машина, чего было достаточно, но он не ожидал, что патлатый захочет дать ему советы или поддержать в трудную минуту. Солист снова взглянул на Дэйва, — Что тебе сказал Крист? — спросил он хриплым голосом, но с ясным намерением. Брюнет покачал головой и сел. К Курту потихоньку возвращались чувства. Его зависимость была почти незаметной, как будто её даже и нет, и всё, что он делал, это просыпался с похмелья, — Ничего. Крист ничего не сказал, — честно ответил Дэйв. — Я просто хотел узнать, почему никто спрашивал, всё ли с тобой в порядке. Ты всегда уходил после концертов, ничего не сказав. Я просто не понимаю, почему никто не последовал за тобой, просто проведать, просто спросить… просто… — солист кивнул. — Убедиться. Я знаю. — он закончил. Дэйв кивнул, когда Курт сел. — На что это похоже? — вдруг спросил брюнет. Блондин посмотрел на него. Когда-то Крист спросил его о том же, на что он сказал, что это ахуенно. Но прежде чем ответить сейчас, он внимательно посмотрел на патлатого. — Это отстой и глупо. Ощущения ужасно отвратные. Я просто хотел попробовать, — брюнет кивнул, но не стал притворяться, что понял. Словно пытаясь защитить его, Курт солгал и убедил Дэйва, что больше так не поступит.       Остаток дня они провели в отеле. На следующий день они должны были ехать дальше в тур, но Крист не был уверен, что это хорошая идея. Он не верил, что Курт бросит наркотики. Дэйв рассказал ему обо всем, как только блондин уснул и патлатый ушел в свою комнату, чтобы переодеться, умыться и привести себя в порядок. Крист решил промолчать о своем недоверии к словам Курта и вместо этого велел брюнету присматривать за ним до конца дня. Дэйв уже согласился и собирался вернуться в комнату певца, когда басист остановил его. — Просто… дай мне знать, если что-то изменится, — сказал Крист, прежде чем взять свои вещи и выйти из комнаты. Брюнет не мог понять, почему Крист не помогает больше; они все были замешаны в этом вместе, и они должны были быть друзьями. Открыв дверь в комнату солиста, Дэйв на время выбросил это из головы. Курт лежал спиной к двери — он не вставал с кровати весь день. Не уверенный, спит ли он, Дэйв притих и позволил себе приглушить шум.       Когда Курт слегка вздрогнул, брюнет дернулся, чувствуя себя глупо из-за своей реакции. Солист спал. Он подошел к кровати и сел в кресло напротив, громкий скрип кожи заставил Дэйва выругаться, когда глаза блондина открылись и он проснулся. — Прости, — сказал он, мягко. — В этих чёртовых отелях скрипучие сиденья, — Курт мягко улыбнулся и потянулся к патлатому. — Иди сюда, — сказал он, жестом приглашая патлатого присоединиться к нему. Дэйв улыбнулся, но когда Курт не опустил руку, он взял её, неуверенно, но предполагая, что солист нуждается в некотором утешении. — Ты не должен за мной присматривать, со мной всё будет в порядке, — мягко заверил его певец. Дэйв почувствовал, как большие пальцы блондина нежно поглаживают его руку, и посмотрел на Курта. — Но я ценю, что ты здесь, — Дэйв улыбнулся и двинулся вниз, оказавшись рядом с солистом перед ним на кровати. — Крист сказал, что зайдет попозже… — начал брюнет, но остановился, увидев ухмылку блондина. — Не зайдет, — тихо ответил он. — Не тогда, когда ты здесь, — Дэйв нахмурился, не понимая, что он имеет в виду. Курт улыбнулся и перевел дух. — Ублюдок начинает ревновать. Сильно, — он усмехнулся. Всё еще неуверенный, Дэйв изучал лицо Курта, не зная, хочет ли он знать почему. Всё еще держа руку брюнета, певец слегка приподнялся и посмотрел Дэйву прямо в глаза. — Он знает, как я отношусь к барабанщикам.       Патлатый сел, прямо и напряженно, думая, что он сделал что-то не так, сыграл где-то не так и всё испортил. Курт не дал ему ответить. — Я сплю только с барабанщиками, — сказал блондин, сверкнув глазами. Глаза Дэйва расширились, но он слегка улыбнулся. — Что? — Курт кивнул. — Я сплю только с барабанщиками — у них есть ритм… темп, энергия. Я никогда не занимаюсь этим с басистами. Они заботятся только о своих пальцах. Страсти нет. Энергия никакая. Я трахаю барабанщиков, Дэйв, а ты наш барабанщик, — брюнет был не уверен, хочет ли он переспать с Куртом, да и никогда не приходило ему в голову это. Дэйв сидел неподвижно в состоянии оцепенения и неуверенности. Нельзя было отрицать, что Курт ему нравился — нельзя отрицать, что Курт действовал на него, но Курт действовал на всех. Патлатый никогда даже не задумывался об этом. — Ты… ты спал с другими барабанщиками? — спросил брюнет, сожалея об этом, как только вопрос сорвался с его губ. Певец едва заметно кивнул. — С некоторыми из их, — он ответил. — Те, которые мне правда нравились, — Дэйв вздохнул и слегка сглотнул, облизывая пересохшие губы. — Но ты лучший барабанщик, Дэйв — ты лучший барабанщик, который у нас когда-либо был, — патлатый не двигался. Беспокоясь, что он сможет обеспечить себе место, только если Курт переспит с ним, Дэйв уже даже не был уверен, что хочет быть барабанщиком в этой группе. Он на это не подписывался. Внезапно Курт отпустил его руку, и выражение его лица изменилось. — Но я никогда не спал с кем-либо против их воли, — добавил он, и его слова обрушились на Дэйва, как порыв ледяного ветра. Стало холодно, и казалось, что им пытаются манипулировать. Но солист не выглядело расчетливым или манипулирующим. Он выглядел искренним. Он не хотел, чтобы Дэйв думал, что сможет остаться в группе, только переспав с ним.       Патлатый успокоился и расслабился. Он позволил себе слегка наклониться и посмотреть на Курта. — С кем тогда спит Крист? — тихо спросил он, гадая, не оргия ли это членов группы, которые веселятся друг с другом. Блондин пожал плечами. — Один? Меня это не волнует, — Дэйв внезапно усмехнулся. — Я понял. Крист пытался переспать с тобой против твоей воли, — заключил он, и Курт покраснел. — Вы вместе должны были переспать, но потом ты отгородился от него «стеной», сказав, что тебе интересны только барабанщики… — Курт сел и внезапно схватил брюнета за плечи. Потрясенный его действиями, Дэйв был в замешательстве, но он чувствовал, что наслаждается внезапным порывом. — Я трахаюсь с барабанщиками, — повторил Курт. — Не с басистами, — Дэйв лежал на спине; Блондин нависал над ним, улыбаясь почти маниакально, а патлатый был не уверен, но возбужден. Ему нравилось, как певец схватил его, как он продолжал говорить о чёртовых барабанщиках, заставляя Дэйва чувствовать, будто он бы особенным и заслужившим всего этого. Он пришел в себя, когда внезапный прилив возбуждения привел к эрекцией.       Курт остановился, увидев выпуклость на джинсах Дэйва, и брюнет испугался, что это всё какая-то глупая шутка, которую Крист и Курт придумали, чтобы проверить своего нового товарища по группе; он внезапно почувствовал себя глупо и ожидал, что вот-вот Крист придет с камерой и рассмеется ему в лицо, но… ничего не произошло. Ни шуток, ни камеры, ничего — только Курт и он. Солист и барабанщик. Блондин улыбнулся более похотливой, более сочувственной улыбкой, и маниакальный блеск исчез. Опустившись на колени, Курт расстегнул молнию на джинсах Дэйва и стянул их вниз, его боксеры уже были влажными от предэякулята. У певца не было времени смутиться из–за промокшего нижнего белья, и он уже стягивал его. Такого опыта у патлатого никогда не было, такого он не ожидал и не был уверен. Не так давно он впервые занимался сексом с девушкой, не говоря уже о мужчине, которого знал всего три месяца. Часть его всё ещё боялась, что это какая-то шутка, и подозрения возросли, когда Курт встал с кровати и подошел к двери. Приготовившись скрыть свой стыд, Дэйв пошарил вокруг в поисках подушек и всего, чем мог бы прикрыться, но когда Курт запер дверь и повернулся, чтобы спросить, что делает Дэйв, брюнет остановился. — Ничего… я просто… я думал… — Курт улыбнулся и неторопливо подошел к нему, его джинсы были низко на талии, а свитер — мешковатый и испещренный дырами.       — Ты мне нравишься, Дэйв, — сказал Курт, улыбаясь тому, как барабанщик корчился. — Ты мне очень нравишься. И если ты позволишь мне, я бы хотел трахнуть тебя, — это было его предложение. Он не принуждал Дэйва, но ему было всё равно, если патлатый скажет «нет» — он не будет стыдиться этого позже. Брюнет согласился лечь и кивнул. Он знал, что Курту всё равно, если он откажется. Солист не стал бы принуждать его, не стал бы заставлять заниматься с ним сексом, но он не позволил бы этому встать на пути их группы. К счастью для него, Дэйв не возражал, и это было взаимно.       Опустившись на колени, Курт улыбнулся, стояк патлатого, казалось, пульсировал и дрожал. Блондин обдумывал, с чего начать, но не видел смысла в формальностях. Он не был новичком в этом и знал, что это будет приятно. Он провел языком по члену Дэйва, двигая его быстро, но с давлением. Брюнет чуть не кончил, громко застонав, и откинул голову на подушки. Пошарив в поисках чего-нибудь, за что можно было бы ухватиться, он обнаружил только простыни и макушку Курта. Его пальцы заплясали по волосам солиста, когда он опустился на него ещё ниже, двигая языком вверх и вниз, прежде чем полностью взять Дэйва в рот. Тепло рта, окружавшего его член, заставило брюнета выгнуть бедра вверх и закричать громче. Курт точно знал, что делает, и это было неплохо.       Дэйв дернул блондина за волосы, когда тот вдохнул горячий воздух и превратил его в «дрожащее месиво». Патлатому не потребовалось много времени, чтобы кончить — не с его гормональной яростью и возбуждением от того, что происходит, но тот факт, что Курт использовал свой рот как магию, чтобы заставить его кончить, было слишком много для брюнета. Он кончил с размаху, качая бедра вверх и выкрикивая имя Курта, цепляясь за простыни и волосы блондина, словно умирая. Певец сглотнул, укрывая собственную эрекцию, но потом он улыбнулся Дэйву, придвинувшись к нему и крепко поцеловав в губы — соленый вкус собственной жидкости патлатого прошел между их губами и языками, и теперь член брюнета пульсировал уже для большего. Курт был самоотвержен. Он велел брюнету повернуться — возбужденный, но всё ещё нерешительный, Дэйв сделал то, что сказал ему Курт, немного выгнувшись, когда услышал, как солист расстегивает свои джинсы. Он не знал, чего ожидать, и, в зависимости от настроения солиста, не знал, насколько болезненным это может быть.       Курт слегка придвинулся, доставая из сумки смазку и щедро смазывая ею пальцы. Он начал осторожно, почти лаская Дэйва, прежде чем просунуть в него палец, чувствуя, каким горячим был брюнет — его девственный барабанщик. Он вставил второй, и Дэйв слегка вскрикнул. Он осторожно вставил третий палец, на этот раз аккуратно распределяя смазку и позволяя ей проникнуть внутрь, туда, где были его пальцы. Он двигал пальцами взад и вперед, медленно, осторожно, и Дэйв был удивлен, уверенный, что Курт возьмет его жестко, грубо и болезненно. Он не знал о подготовке и не думал, что блондин будет делать это так осторожно. Но певец был достаточно осторожен, мягок и он спрашивал патлатого снова и снова, в порядке ли он, просил Дэйва предупредить, чтобы он остановился, если больно. — Я не хочу сделать тебе больно, Дэйв, скажи, если будет больно, скажи мне, если ты хочешь, чтобы я остановился, — повторял он ему тихо.       Брюнет ничего ему не сказал, жжение, покалывание и влажность смазки возбудили его, боль превратилась в удовольствие, и Курт в последний раз отдернул пальцы. Дэйв даже представить себе не мог, каково это — чувствовать на себе вес Курта, как твердеет его возбужденный член. Это было странно и болезненно, это жгло, но это также было приятно, и как только Курт оказался в нем, толкаясь внутри, он расслабился и начал чувствовать себя очень хорошо. — Выгнись, — сказал ему солист, — И потрогай себя, — Дэйв выполнил просьбу, выгибаясь дугой и чувствуя, как Курт ускоряет темп. Руки блондина были крепко сжаты на бедрах Дэйва, и брюнет дотронулся до себя. Его эрекция была намного сильнее первой. Курт врезался в патлатого, сначала мягко, медленно, но они оба почувствовали жар трения, и вскоре они оба находились в движении, двигаясь сильнее, глубже, нуждаясь в большем, твердость и трение смешивались вместе, Курту не требовалось много времени, чтобы закончить. Стоны Дэйва, его крики и движения всё больше возбуждали солиста, и ему нравилось, что брюнет двигается, как девственник: неуверенно, но без всякого контроля — это заставляло Курта чувствовать себя совершенным, это заставляло его чувствовать удовлетворение, зная, что Дэйв чувствует что-то очень хорошее, чувствует что-то новое и волнующее, и именно блондин заставлял его чувствовать себя так. Стоны патлатого становились громче, его собственная рука двигалась быстрее, прежде чем Курт внезапно отбросил ее, и брюнет закричал в протесте — Курт хотел контроля, он был внутри Дэйва, и он хотел заставить его кончить. Тело барабанщика содрогнулось, когда рука вокалиста обхватила его стояк. Руки солиста были холодными; тело патлатого откликнулось, когда он подался бедрами вперед, в ладонь Курта.       Это было слишком — наслаждение было огромным, интенсивным, и Курт почувствовал, что готов — он с силой толкнулся в Дэйва, чувствуя, как горячие мышцы окружают его собственный пульсирующий член, и брюнет снова закричал; их дыхание было быстрым, прерывистым и резким. Патлатый кончил в руку Курта, и в их последних толчках блондин выдохнул имя Дэйва, что еще больше возбудило брюнета. Их движения замедлились, дыхание стало затрудненным и усталым, и они остановились. Курт медленно вышел из Дэйва; смесь их жидкости: его спермы и крови брюнета — запятнала простыни. Крови было немного, и брюнет её даже не заметил, но осторожно, почти с любовью, певец велел ему не шевелиться, пока он осторожно вытирал всё салфетками. Он практически влюбился в патлатого, прежде чем бросил салфетки на пол и натянул на них обоих простыни. Он вытер руки о другие простыни (так как мытье рук теперь не имело значения) и притянул Дэйва к себе, крепко обнимая его — их тела были скользкими от пота и секса. — Я верю тебе, Курт, — сказал брюнет, его голос пресекся, дыхание стало нормальным. — Я верю, что ты спишь только с барабанщиками, — солист усмехнулся и кивнул, слегка надавив пальцами на спину Дэйва. Они ощутили прилив изнеможения после секса, и блондин едва успел ответить, прежде чем заснул. Патлатый бодрствовал так долго, как только мог, чувствуя, словно тело Курта сливается с его собственным, чувствуя биение его сердца и пульс. Ему нравилось это чувство. Ему нравилось, что Курт позволил ему прочувствовать эти ощущения, и он был рад, что солист решил, что ему нравится спать только с барабанщиками. Это сделало его роль в группе намного более целенаправленной.