Натурально, вы ничего не понимаете!

      Фагот-Коровьев кивал и улыбался поднимающимся на сцену гражданкам, то и дело подмигивая Бегемоту, который бегал от витрины к витрине, подёргивал хвостом и периодически ходил вокруг своего длинного товарища — короче говоря, пребывал в состоянии далёком от спокойного.       Довольный происходящим, клетчатый перевёл свой взгляд в зал, заинтересованно изучая оставшуюся там публику. Гражданка, вышедшая из магазина раньше всех, сидела, окружённая молодыми пареньками, и кокетливо улыбалась, принимая гору комплиментов в свою сторону. Не очень далеко от этой славной компании ёрзал, не сводя со сцены взгляда, упитанный господин и без остановки вытирал выступивший на лбу от волнения пот. Ему не терпелось увидеть свою тучную жёнушку в одном из этих новомодных французских платьев.       А вот субъект, сидящий на два ряда от мужчины ближе к сцене, заставил бровки Коровьева на секунду метнуться вверх: в кресле сидела, бесспорно, девушка. В руках она держала три, уже увядших от жары и духоты, нарцисса.       Неужели ей неинтересны платья, туфли и шляпки? А ведь и правда: сейчас она не сводила восторженного взгляда с кота, а происходящее вокруг него её совсем не волновало. «Ба!» — подытожил свои мысли Фагот и, лукаво улыбнувшись, в одно мгновение оказался на соседнем от девушки кресле.       — Что ж это вы, гражданочка? Не желаете ль себе платья от кутюр? — пропел Коровьев, растягивая букву «р», и насладился реакцией девушки: та дёрнулась от неожиданности.       — Нет, что вы, — улыбнулась она, — одежда меня совсем не интересует.       — Ба! — во второй раз воскликнул клетчатый. На сей раз вверх метнулись усы-пёрышки.       — А вот этот кот, — кивнула в сторону Бегемота девушка, — очень уж интересен. Нельзя ли после представления подойти поближе и взглянуть на него?       Фагот резко вскочил, протянул ей руку и звонко ответил:       — Ох, да зачем же ждать завершения? Пройдёмте прямо сейчас, моя дорогая! — глазки за пенсне блеснули, но в темноте зала гражданка не обратила на это никакого внимания. Она благодарно улыбнулась, подала свою тоненькую руку и встала. Затем пролезла к проходу, извиняясь перед мужчинами, которым мешала выглядывать своих милых дам. Коровьев ожидал её.       Подойдя к ступенькам, она совсем не заметила того, что клетчатый уже будто бы долгое время стоял возле них: внимание её целиком и полностью было приковано к коту. Девушка поднялась и не спеша направилась к Бегемоту, поражаясь тому, как с её приближением зверь становится всё больше и больше.       Наконец она остановилась перед ним и присела, заглядывая в зелёные глаза.       — Гражданка, нечего на меня пялиться, не я платья раздаю! — слегка обиженным голосом сказал кот и протянул лапу в сторону витрин, где в данный момент происходила жуткая возня. То, что с ней разговаривает кот, привело гражданку в секундное замешательство, но она поняла, что у таких артистов разговаривающий кот — явление обыденное и ничем не примечательное. Поэтому она тоже постаралась не придавать этому значения и ответила:       — Ну и прекрасно, что не вы! Я пришла к вам пообщаться. Только вот где моя… — повернув голову, она застыла, не договорив до конца: Коровьев протягивал ей маленькую, совсем потрёпанную сумку. Её сумку.       Девушка проглотила удивление и сказала:       — Странно, что я не взяла её с собой. Обычно я не так рассеянна…       — Ничего страшного, моя дорогая! — Фагот как-то скривился и одним широким шагом подскочил к манекену в чудесном чёрном платье, инкрустированном, вне всяких сомнений, самыми настоящими бриллиантами и, всё так же протягивая руку с сумкой, затараторил: — Здесь, милая барышня, происходят вещи страннее и необъяснимее, чем оставленная в кресле сумочка! Тем более, что лёгкая рассеянность свойственна таким милым и молодым дамам, как вы! — всё это демон-искуситель говорил самым сладким голосом в мире, от чего щёки девушки ненадолго порозовели. — Однако позвольте мне снова предложить вам прогулку по нашему дивному магазину! Хотя и магазином столь чудесное заведение не назовёшь — ведь здесь абсолютно всё бесплатно! Абсолютно всё, милая гражданочка! Проходите, не стесняйтесь!       Пока Коровьев заманивал девушку в магазин, кот, непонятно откуда, достал дорогую сигару и закурил. В одно мгновение вся сцена покрылась серым густым дымом, заставив доверчивую гражданку жмуриться и кашлять. Она встала и начала бродить по сцене, не понимая, в какой её части находится. Дым никак не рассеивался, а отовсюду она слышала дребезжащий тенор клетчатого: «Вы только посмотрите, да гляньте же, что вытворяет этот несносный зверь! Ведь каждое уважающее себя животное должно знать, что в театре нельзя курить! Ах, простите нас, гражданочка, очень уж невоспитанны! Очень!»       Теперь происходящее вызывало у девушки страх, ведь она совсем не видела, где именно находится. А голос совсем рядом не переставал кричать: «Да что же это вы, растерялись, бедняжка? Ну, мы это сейчас мигом исправим! Идите на мой голос, дорогая, а позже мы вместе надерём уши этому животному!»       Девушку будто кто-то подталкивал в сторону голоса, хотя она совсем не хотела туда идти. Жертва дыма начала сопротивляться и пробираться в противоположную сторону, чем очень удивила своих мучителей. Кот перестал дымить сигарой, а Коровьев прекратил зазывать девицу в магазин. Дым пропал так же быстро, как и появился. Девушка обнаружила себя стоящей на самом краю сцены: ещё один небольшой шажок, и несчастная свалилась бы вниз. Тяжело дыша, она посмотрела округлившимися глазами на клетчатого. Тот сложил руки на груди и широко расставил ноги в грязных, неприятного жёлтого цвета, ботинках.       — Однако! — произнёс он.       Девушка крепче сжала никудышные нарциссы, будто их кто-то вот-вот отберёт.       — Я не понимаю… Зачем такое делать? — как-то тоскливо и грустно прозвучали эти слова на фоне «ахов» и «охов» женщин в нарядах. Коровьев поправил жокейский свой картузик и, совсем не собираясь сдаваться, заговорил бархатным голоском:       — Бывает такое, что мы и сами понимаем далеко не всё, что делаем. Да-да. Давеча пришёл я в лавку к булочнику, хлебушка купить, а вместо одной буханки взял пять, да и связку баранок к тому же. Баранки, они, конечно, вкусные были, но дело-то в том, что не за ними я ходил! — плут скорчил грустную физиономию, но уже в следующую секунду буквально подлетел к едва стоящей на ногах девушке и тихо-тихо зашептал, касаясь своим неказистым носом спутавшихся волос:       — Да ведь и неважно всё это, дым кот напустил, а не я. Он, знаете ли, любит такие штуки. Претензии свои к нему, к нему, а не ко мне, голубушка! — тут он перешёл к другому уху и как-то заговорщически продолжил: — Вы только гляньте, как поблёскивают камешки на этих платьях! Присмотритесь к мехам и брошкам! А как вам эти чудные береты из самого Парижа? Могу поспорить, что с них ещё не сошёл аромат круассанов! Ах, мне самому сложно устоять, а уж вам-то и подавно… Не стойте же на месте, моя дорогая, пойдёмте-пойдёмте, я всё вам там покажу!       Коровьев слегка подтолкнул поражённую девушку в сторону манящих нарядов и — свершилось! — она сделала пару неуверенных шагов сама, стараясь не попасть под каблуки выходивших дамочек. Фагот радостно хлопнул в ладоши и подмигнул коту, который уже убрал сигару и наблюдал за победой клетчатого.       — Вот так, не бойтесь и ни в коем случае не стесняйтесь, голубушка! — он ликовал, а потому совсем забыл об осторожности и сказал то, что испортило его коварный план: — Сотни нарядов ждут вас, дорогая Аннушка Никифоровна!       Стоило ему произнести эти слова, как Бегемот прыснул от смеха, сам Коровьев выкатил глаза, а Аннушка, наша любительница подсолнечного масла с Садовой, окончательно убедившись в абсурдности и необычности происходящего, обернулась. Не успела она задать вполне предсказуемый вопрос по поводу своего имени, как «переводчик и консультант», пытаясь спасти ситуацию, заорал тоненьким голоском:       — Пардон, пардон, миледи! Случайно довелось слышать имечко, вот и запомнилось! Простите бестактность бывшего регента! — с этими словами он всё-таки отдал сумку в конец поражённой Аннушке и шикнул на кота, который, без сомнений, только портил ситуацию.       Разумеется, что от всего этого у бедной девушки голова шла кругом и уже никакого кота она рассматривать не хотела и не собиралась. «Чёрт знает что у них тут творится!» — решила она, и не зря, ведь он-то точно знал. Она глянула на Бегемота, который стал будто ещё больше, и подумала: «Какой странный и непонятный кот! Ну ведь не могут коты быть такими громадными, не могут! И они никогда не курят, и не говорят, это я точно знаю.» Потом она посмотрела на престраннейшего типа в нечищеном пиджачке и заметила, что пенсне у него треснуто, а одного стёклышка и вовсе нет; брюки, клетчатые и грязные, подтянуты так, что видно носки, которые когда-то давно ещё были белыми. «И это — помощник иностранного артиста? Не может быть!» Далее под её взор попала Гелла, тарахтевшая на французском и грациозно лавирующая меж напыщенных и разодетых женщин. «Подозрительно они все себя ведут, не иначе как что-то замышляют…»       — Я, наверное, пойду, мне после этого дыма как-то нехорошо сделалось, — неправдоподобно пискнула Аннушка. Услыхав это, Фагот хитро сузил и без того маленькие свои полупьяные глазёнки и в привычной манере затрещал на всю сцену:       — Ах, в самом деле, примеряйте хотя бы это лёгкое платьице! Во Франции от него сходят с ума все женщины, а потом они надевают эти платья на себя и сводят с ума всех мужчин!       Аннушка посмотрела на действительно чудесное, воздушное и милое платье и поняла, что оно через чур идеальное, что не бывает таких платьев и никогда не было. Пока она думала об этом, какая-то мадам, коей не свойственно много думать, схватила нежное лазурное платьице и счастливо улыбнулась во все тридцать два. Она принялась мять и рассматривать его, сверкая затуманенными глазами и трясясь от восхищения. Потом она радостно побежала подбирать к нему шляпку. Фагот замычал, ведь он почти выполнил своё дело. Он ещё раз взглянул на гражданку и обратил внимание, что смотря на духи, шляпки, чулки, туфли и платья она сохраняет спокойствие и просто любуется ними. Аннушка не тянет к ним руки, не мечтает унести с собой как можно больше, не выискивает жадным взглядом что-то, во что ещё можно влезть. Она просто стоит и смотрит, в стареньком сарафанчике и в тёмных, невзрачных туфельках на низком каблуке. И есть в ней что-то такое, что не может назвать ни Фагот, ни кто-либо ещё. Что-то другое. И это другое, несомненно, и сдерживает её. Тут-то клетчатый понял, что не такая уж и дура эта Аннушка и, пожалуй, она единственный тут здравомыслящий человек.       Фагот подошёл к витрине с духами и выбрал незаметный, маленький флакончик тусклого розоватого цвета с золотистой надписью «La beauté dans la simplicité»*. Затем он вернулся к девушке и, сладко ухмыляясь, протянул ей парфюм.       — Небольшой презент от фирмы. Примите его на память, — сказал он неожиданно спокойно и без тени издевательства. Девушка задумалась, но потом всё же раскрыла сумочку и аккуратно погрузила флакончик внутрь.       — Спасибо… — тихо прошептала она.       Фагот хмыкнул, а затем, вернувшись в своё обычное состояние, отскочил на пару шагов назад и громко объявил, что за поздним временем магазин закрывается до завтрашнего вечера ровно через одну минуту, и неимоверная суета поднялась на сцене**. В последний раз она посмотрела на остатки прекрасных платьев, качнула головой при виде кучи старой одежды, подавлено улыбнулась коту с клетчатым гражданином, приготовившем пистолет, и медленно направилась к своему месту. Когда она подошла к нужному ряду, грянул пистолетный выстрел, а когда наконец села и взглянула вперёд, то увидела пустую и голую сцену, только лишь с двумя артистами на ней.       Далее последовало крайне смешное разоблачение напыщенного гражданина Семплеярова, а затем и вовсе началась настоящая несусветица: кот рявкнул на весь зал об окончании сеанса и попросил оркестр урезать марш, и те прямо-таки урезали, да только какой-то странный, непонятный и невероятный марш, который даже сравнить не с чем. Люди повскакивали: кто-то смеялся, кто-то грустил, кто-то злился, а кто-то пересчитывал, всё ещё не веря глазам, прилетевшие прямо в руки червонцы.       Наблюдая за семейной драмой Семплеяровых, люди не сразу заметили, что сцена совсем пуста, что пропали артисты, а вместе с ними пропали их чудеса. Обговаривая сеанс, граждане направились к выходам из зала. Коридоры театра наполнились голосами радостной публики и зрительская масса потекла к большим дверям Варьете, за которыми сияло солнышко и пели птицы в парке. Аннушка шла в самом конце потока и всё думала об этом необычном представлении. Говорящий кот, деньги из воздуха, магазин парижской моды, оторванная голова конферансье — всё это овладело мыслями девушки и так она шла, вспоминая, пока не вышла на улицу и визги женщин не вернули её в реальность. Те, которые ещё минуту назад были в новых сверкающих туалетах, сейчас стыдливо прикрывали свои оголённые тела. Аннушка испуганно опустила взгляд и с радостью обнаружила, что её внешний вид ничуть не изменился. Затем ей в голову пришла неожиданная мысль о том, что обнажились лишь те дамы, которые обменяли свою одежду на новую. От этой мысли девушке стало совсем не по себе и она пошла прочь от толпы.       Погрузившись в себя, Аннушка шла по парку и думала о том, как жестоки были эти артисты. Внезапно она остановилась и возразила сама себе:       — Хотя с другой стороны, это показало то, какие наши люди бывают жадные…       — Жадные до невозможности, голубушка, — прозвучал знакомый разбитый голос клетчатого артиста.       Девушка дёрнулась и посмотрела в сторону: на скамейке вальяжно сидел Фагот, приветливо улыбаясь. Жестом он пригласил её сесть рядом и та, недолго думая, согласилась.       — А хорошее вышло у нас представление… да, очень хорошее! — говорил Фагот, мечтательно глядя в небо. — Вам ведь тоже понравилось, да? — ироничные глазки уставились на Аннушку и опять блеснули.       — Да, только эта история с пропавшими нарядами… — не заканчивая фразу, она тоскливо посмотрела на клетчатого.       — А мне кажется, вышло крайне весело! Хотите, я вам фокус покажу? — улыбнулся актёришка. Собеседница неуверенно кивнула, после чего тот протянул руку немного в сторону от головы девушки, сказал «Эйн, цвей, дрей», а затем вернул её уже с бутылкой подсолнечного масла. Стоило Аннушке увидеть результат фокуса, как она побелела, а на глазах появились слёзы.       — Почему же вы так? Я случайно то масло разлила, я… я и подумать не могла, что такое произойдёт! Вы жестокий человек! — её голос дрогнул, слёзы высохли и вместо них в глазах будто засверкали молнии. Она решительно встала с места, но наглый тип легонько взял её за локоть и усадил обратно. Затем он пододвинулся ближе и полушёпотом, философски сказал:       — Я вас не виню и решительно не собираюсь давить на рану. Ведь всё происходящее толком и не зависит от вас, да и от действий людей вообще…       — То есть вы хотите сказать, что наше будущее не зависит от наших поступков?       — Наше будущее, милочка, зависит от нашей веры в это самое будущее. Поступки, может, и влияют, только самым важным звеном в этой цепочке остаётся вера, ибо каждому будет дано по его вере. Вот вы, голубушка, верите?       — Ну уж знаете… Это моё личное дело, верю я или нет! Всего доброго! — не имея мочи более терпеть этот разговор, Аннушка встала со скамейки и сделала пару уверенных шагов вперёд. Глянув на свои руки, она остановилась и поражённо ахнула: ещё минуту назад увядшие и тусклые нарциссы теперь распустились и отчаянно цвели, источая великолепный запах.       — Я не понимаю… — прошептала изумлённая девушка. В ответ ей Фагот громко и развязно сказал:       — Натурально, вы ничего не понимаете!