Храм Пустоты

      Его руки никогда не отличались от рук других людей. Ничего особенного. Способные держать меч заклинателя, однако не знающие никаких преимуществ, не имеющие достаточной силы, чтобы защитить себя, что уж говорить о других. В его руках и во всем его теле не было в нужном количестве той силы, которой обладали его товарищи. Как ловко они выделывали все эти трюки: ставили магические поля, призывали спиралевидные переливающиеся потоки энергии, создавали вздымающиеся костры из ничего…       А что мог сделать он своими бесполезными руками? Он знал в теории все, что положено было знать, читал о каждом заклинании и технике, досконально изучал все то, что преподавали учителя, но почему было так тяжело? Почему умения не давались ему так же легко, как и его сверстникам? Почему их системы потока энергии в теле развивались так, как должны были, без сбоев и неурядиц? Почему их золотые ядра были совершенны? Почему его собственное золотое ядро сформировалось так поздно? Неужели кто-то был в этом виноват?..       «Оставьте его! Неужели не видите? У него нет сил даже ответить вам – в случае боя, ему ни за что не выиграть. В его руках нет силы, чтобы попросту оттолкнуть вас!»       «Откуда этот ученик? Его энергия едва ощутима… Он точно заклинатель? Выглядит довольно… обычным. Если не сказать простым».       «Его навыки слабее, чем у любого его сверстника. Этому юноше придется нелегко в будущем. Первая же ночная охота станет для него последней. Он не может сформировать даже простого сгустка энергии в своей руке».       «Слабак! Научись хотя бы элементарному! Тебе век не знать секретов мастерства заклинателей!»       «Чжао? Никогда не слышал о таком клане, а тем более ордене... Но если этот клан воспитывает столь неприметных, обделенных духовной энергией учеников, тогда все становится на свои места».       «Меч? О чем это ты? Тебе еще рано думать о своем истинном мече. В твоих бесполезных руках он будет лишь простой железкой, не более».       Слушать было больно – хотелось закрыть уши и бежать как можно дальше, чтобы спрятать себя, скрыть от посторонних глаз свои никудышные руки, абсолютно ни на что негодные. А еще больше хотелось закрыть эти поганые рты, которые не давали ему покоя, изо дня в день осыпая насмешками и издевками, указывая ему на его беду. Ненависть, холодная ненависть застыла в его жилах, течет по телу вместо духовной энергии. Лицо становится равнодушным, безэмоциональным, сердце ороговело, а душа черствеет и иссыхается.       Меч в его руках – кусок железа. Разве теперь его положение изменилось? Другие адепты по-прежнему не считаются с ним, неодобрительно перешептываясь за его спиной о том, каким мрачным выглядит «этот бесполезный заклинатель», а в лицо говоря, что ему давно следовало бы бросить искусство заклинательства и заняться чем-то обыденным для простых людей. Смеющиеся лица, хитрые улыбки, насмешливый тон, игра в «поддавки»… Если бьете – бейте, как следует, не щадя. Даже тут жалость. Худшее унижение.       Холодная ненависть неожиданно взрывается в нем, выплескиваясь наружу, но разум не затуманен ей. Он полностью отдавал отчет своим действиям. Кровь на его бесполезных руках. Убийство – он убил человека. Но хотел ли он?.. Абсолютно точно, да. За насмешки, за сомнения в его способностях, за этот мерзкий шепот за своей спиной. Как бы его духовные силы ни были слабы, он все равно смог воткнуть меч в сердце какому-то из учеников своего ордена. Для этого у него хватило сил, и порицание не страшно ему, как и не страшна ожидавшая его кара. Заключение или смерть – это вполне устраивало его. Всяко лучше, чем тщетно пытаться всю жизнь совершенствовать свои навыки и быть объектом всеобщих издевок.       Но потом на темном, заполоненном тучами небосводе, где не проглядывала ни одна, даже самая жалкая звезда, вдруг засияло яркое солнце. Словно бы после стольких лет исканий он неожиданно нашел выход из темной пещеры. Солнце это являло собой нечто чистое, незабвенное, испускающее божественный свет надежды и гнева праведного. Оно было и рукой карающей, и рукой дающей. Поистине божественное видение предстало перед неспособным адептом клана Чжао. Он сиял так ярко, что впору было зажмуриться или прикрыть глаза руками, но не отвернуться – отвернуться от него было невозможно. От его света не хотелось отводить глаз – он был совершенным. И голос его, низкий и глубокий, пронзающий душу, заставляющий ее холодеть и трепетать перед скрытой от глаз силой, говорил ему необыкновенные слова. Чжулю неожиданно ощутил себя посреди храма, в котором не было ничего, лишь только божественное сияние, снизошедшее откуда-то с небес. – Хочешь, я заберу тебя? Твой жалкий орден никогда не сделает тебя стоящим воителем. Такому, как ты, следует учиться в другом направлении. Зачем быть таким же, как и эти бесполезные ученики? Зачем стремиться стать таким, как все? Я могу указать тебе путь. Путь, по которому решаются пойти только смелые духом, – адепт боялся отвести взгляд: он смотрел на него во все глаза, раскрыв рот от удивления и затаив дыхание, не решаясь ни задать вопрос, ни даже попросту выдохнуть. Словно бы спаситель вдруг явился к нему, протягивая свою длань – чистую, непорочную, но таящую скрытую силу, мощь, могущество. Властный блеск в его глазах, казалось бы, мог о многом поведать собеседнику, чей разум не был бы затуманен этой неземной повелительной красотой. Но разум Чжулю как раз и затмился: взгляд намертво приклеился к фигуре, облаченной в белоснежные одежды, окаймленные красным. Был ли это жар солнца, адское пламя или же кровь – никчемный адепт не мог разобрать. Для него это были цвета спасения – непорочно-белое и кроваво-красное. Родное поселение безмолвствовало, охваченное огнем, жители его были убиты. Сгорало его прошлое, его мучения, его истязания, его насмешники. Клан Чжао и его орден были истреблены. – Ты согласен пойти за мной? Я дам тебе силу, которой нет в тебе сейчас. Которой нет в твоих руках. И не в чьих более.       Чжулю торопливо падает на колени перед ним, складывая руки в молящем жесте, шепчет словно в забытье «да... да!», а потом преклоняет голову и лбом касается земли, где стоит этот человек. Нет, где стоит божество. Пальцы его в отчаянии загребают землю, он все повторяет одно и то же слово, выражая свое согласия уже, наверное, в сотый или тысячный раз. Губы стоящего перед ним расплываются в повелительной ухмылке. Вот она преданность, слепая верность – бьется лбом о землю, иногда поднимая взгляд и благоговейно всматриваясь в суровое лицо своего спасителя. – Но за это я потребую плату.       Чжулю смотрит на него в томительном ожидании – сможет ли уплатить? По зубам ли ему цена за такую силу? Тысяча чувств, искривляя черты лица, которые долгие годы сковывало безразличие, разом заполняют его, наиболее острое из которых – отчаяние, оно кружит перед его глазами, не давая сосредоточиться на поиске решения возникшей проблемы. – Эта сила потребует большой отдачи от тебя. Я лишь хочу заручиться твоим словом, что ты полностью овладеешь ей, несмотря ни на что, несмотря на все те потери, которые тебе придется понести – и не важно, какими они будут: физическими или духовными. Ты понимаешь меня? – Да. Да, я готов! – на одном дыхании произносит адепт клана Чжао, протягивая грязные руки к одеждам этого человека, но не решаясь коснуться их, чтобы не запятнать чистое сияние могущественного солнца. – Также ты клянешься до конца своих дней быть моим слугой, выполнять любые поручение, как бы они ни были ужасны и как бы ни противоречили твоим принципам. Я возьму тебя под свое крыло: ты обретешь не только силу, но и место, которое сможешь назвать своим домом. Ты заново обучишься искусству заклинательства в моем Ордене, тебе откроются тайны, в которые посвящены далеко не все адепты. Но на кон ты поставишь одну важную вещь. – Все, что угодно. Я отдам вам все, что угодно. Все, что у меня есть. – Я заберу твою свободу.       На горизонте уже полыхает утреннее зарево, заливая ярким, кровавым светом обуглившиеся, полуразрушенные строения. Вэнь Жохань снова улыбается во всей своей величественной красоте, разводя руки в стороны, и солнце обнимает его, лаская его спину, слепя глаза все еще стоящему на коленях адепту. И вот тут-то и происходит полное прозрение – к Чжулю приходит ясное осознание того, что перед собой он действительно видит божество. Каким, должно быть, глупцом он был до этого момента, прозябая годы своей никчемной жизни среди этих людей, не видя истинного! Не видя солнца.       Словно бы он после долгих скитаний во мраке вдруг обрел смысл своей жизни. И теперь благоговейно протягивая руки к божеству, с замиранием сердца ловя каждое его слово, он своими глазами узрел облик надежды. Да, великое прозрение. Или может… великая слепота?.. – Поднимись, Чжао Чжулю, и следуй за мной. Служи верой и правдой – и будешь вознагражден. Посмей предать меня – и будешь распят. Твоя судьба в моих руках. Отныне имя тебе Вэнь Чжулю.       Взметнулись в воздухе белоснежные, окаймленные кроваво-красным одежды, в лучах восходящего солнца сверкнули жестоким блеском глаза, и бывший адепт клана Чжао, обласканный самой яркой звездой небосвода, не сводя с гордой спины восхищенного взгляда, поднялся на ноги и направился следом за ним. Ослепленный божественным светом, опаленный лучами светила.       «Тише! Замолчите, вы! Если вас услышат – с этим человеком лучше не шутить. Он… Прошу прощения! Мы ничего такого не имели в виду! Этот адепт заслуживает наказания!»       «Кто это следует за ним? Вы видели этого заклинателя раньше? Даже его присутствие просто подавляет, что, должно быть, у него за сила… Глава Ордена Цишань Вэнь вряд ли бы взял к себе на службу абы кого».       «Это… это… Сжигающий Ядра! Невозможно!»       «Как заклинатель мог добиться такой удивительной силы? Это уму непостижимо! Какой духовной энергией нужно обладать и какой контроль над ней иметь, чтобы научиться такой опасной технике…»       «Поистине, выдающийся заклинатель… Возможно один из тех, кто раз в столетие смог из низов пробиться на вершину. Он заслуживает всеобщего уважения и восхищения».       «Каждый глава известного ордена хотел бы иметь такого воителя при себе. Вэнь Жохань в Цишане взрастил жемчужину».       Глава Ордена Вэнь усмехается подобным шепоткам за своей спиной, искоса поглядывая на своего верного слугу. А Чжулю словно бы сделан из камня и льда – он будто бы не способен слышать, чувствовать. Лицо его разглажено безразличием ко всему окружающему миру. Пусть себе говорят, пока Вэнь Жохань не прикажет заставить их замолчать, пусть себе живут, пока Вэнь Жохань не прикажет их умертвить. Чжулю нет дела до мирских сует: он живет верой. Он слепо верит в божество, сияющее пламенем на небесах, уповает на его благосклонность, его расположение. Он готов продать свою душу, поставить на кон свою жизнь ради главы Ордена. – Согретый самим солнцем! – насмешливо произносит Жохань и, потянув ленту на его волосах, высвобождает темные пряди, пропуская их между пальцами. Чжулю стоит на коленях возле него и ничуть не вздрагивает от прикосновений рук повелителя, лишь смотрит на него своим преданным взглядом. Его лица касаются жесткие пальцы, небрежно проводят от щеки до приоткрытых губ. Чжулю единственный, кому дозволено коснуться его в ответ. И каково это – ласкать горячее солнце?       Он крепит наручи, перебирая пальцами правой руки, тем самым разминая их. Еще совсем недавно, его завораживало движение своих пальцев, теперь он уже перестал так восхищенно смотреть на них. Сила стала ему привычной. Алые потоки энергии струятся по руке, наполняя ее могущественной силой. Зрелище завораживающе – и враги Ордена, как заговоренные, с ужасом в глазах глядят на эту картину. Они обращаются в бегство, едва завидев его. А с Вэнь Жоханем даже другие главы теперь не решаются спорить, с опаской поглядывая ему за спину, в страхе молясь за сохранность своего золотого ядра. – Чжулю, – звучит властный голос, и адепт в черных одеждах тут же оказывается возле своего повелителя. – Да, мой господин? – глава какое-то время молчит, с усмешкой на красивом лице смотрит на земли, простертые перед ними, на поселения, разбившиеся внизу, на знамена чужого ордена, вздымающиеся к небу. Однако адепты Ордена Цишань Вэнь пришли сюда с одной единственной целью. – Карай неверных. Никто не смеет соперничать с солнцем в сиянии. Прочие должны склонить головы. Покажи, как ты служишь своему господину – уничтожь всех. Сжигай ядра, Вэнь Чжулю. – Слушаюсь, мой господин.