***
Темнота и сильная боль как будто преследовали Чимина по пятам. Он старался уйти от этого неприятного ощущения, но что-то мешало. По началу Пак не мог понять, что происходит и где он, ведь всё, что он сейчас видит, — темнота. Надеясь избавиться от этого неприятного ощущения, которое окутало всё его тело, Чимин попытался открыть глаза. Он, как ему казалось, справился с этой непосильной задачей, но почему-то снова увидел темноту. Что-то было не так. Это он понял после того, как несколько раз закрыл и открыл глаза, надеясь увидеть свет, но ничего не вышло. Пак попытался поднять руку, чтобы убедиться в том, что у него открыты глаза, но не вышло — тело оказалось тяжелым, как после долгой и изнуряющей тренировки, а подъем руки непосильной задачей. Чимин начал паниковать, задавая себе один и тот же вопрос: почему так темно и больно? — Пап? Мам? — шепотом звал он родителей, чувствуя, что на большее не способен. Чимину хотелось услышать родные голоса, которые скажут, что всё хорошо и они все вместе отправятся праздновать его победу. Но всё снова идёт не так, как он ожидал. — Пак Чимин? — неожиданно проносится незнакомый голос, заставляя парня встрепенуться. Звук приближающихся шагов отражается от стен. Чимин надеется, что сейчас ему помогут хоть немного разобраться в сложившейся ситуации. — Да? — неуверенно отвечает он, шикая из-за головной боли. Любой мыслительный процесс давался ему с трудом. Казалось, будто кто-то упорно добивался цели раздавить его голову, как обычный орех. — Наконец-то вы пришли в себя, — в голосе проскальзывали нотки радости. Следующее, что Чимин слышит, — чирканье пишущего предмета о бумагу. — Как вы себя чувствуете, — продолжает незнакомец, немного раздражая Чимина. — Ужасно, если вы не видите, — получилось немного грубее, чем он предполагал. — Где я? — Уже язвите, значит, вам лучше, — говорят в ответ, явно не скрывая усмешки. — Вы находитесь в больнице. По стечению обстоятельств ваша машина попала в аварию. — Неожиданно в голове что-то щелкнуло, заставляя парня захлёбываться от картинок, мелькавших в его подсознании. Боль смешалась с испугом. Он снова вспомнил поездку после его победы на соревнованиях, сон, спящую маму, ответ отца на его вопрос, а после всё обрывается. Родители. Точно. — Где… — он судорожно выдыхает. — Где мои родители? С ними всё в порядке? — кажется, в этот момент он задержал дыхание, боясь услышать самые страшные для него слова. Он слышит, как незнакомец перестаёт писать. Это пугает его, как и всё происходящее вокруг. — С ними всё в порядке. Они пострадали не так сильно, по сравнению с вами, потому что были пристёгнуты, да и подушка безопасности сработала без каких-либо проблем. — Чимин облегченно выдыхает. — Сейчас ваши родители находятся в других палатах, но совсем скоро они смогут посетить вас, — заканчивает незнакомец. — И да, простите за бестактность. Меня зовут Чон Хосок. На данный момент я ваш лечащий врач. Чимин молчит, пытаясь переварить и осознать всю ситуацию, но вопросы, продолжавшие мучить его, не давали покоя. Он безумно рад тому, что с родителями всё хорошо. Это успокаивает в какой-то степени на некоторое время, а после самый интригующий его вопрос всплывает в памяти, не давая думать ни о чём другом. — Доктор… — шепотом начал он. — А почему… почему я ничего не вижу? У меня какая-то повязка? Следующее, то он слышит, — как доктор что-то положил на деревянную поверхность. Врач медленно подошёл к Чимину, заставляя того немного напрячься. — Понимаете, — начал он, присаживаясь на стул. — Так получилось, что при столкновении машин вы несколько раз ударились затылочной частью. Это повлияло на образование опухоли, которая расположена рядом со зрительным нервом. Из-за этого вы лишены зрения. — Доктор перестаёт говорить. — Временно. — Теперь он позволяет Чимину осмыслить ситуацию. В каком смысле лишён зрения? Совсем? Навсегда? Почему? За что ему такое «счастье»? Множество вопросов крутилось у него в голове, увеличивая боль. Казалось, будто сейчас он расплачивается за каждую свою победу, каждый счастливый момент его в жизни. Было ощущение, что на смену счастливой жизни пришла чёрная полоса, разрушая всё. Вот как просто бывает: ты имеешь всё, чтобы быть счастливым, а через секунду теряешь это. Неприятное чувство жгло где-то внутри, выедая его. Хотелось бить, кричать, но тело до сих пор его не слушалось, а сил и вовсе ни на что не осталось. Ему хотелось верить в то, что это всего лишь плохой сон, но, увы, тело в царстве Морфея так не может болеть. — Это… Это лечится? — в голосе проскальзывают нотки надежды, которые практически сразу исчезают. — Или я теперь такой на всю жизнь? — обречённо спрашивает он, подавляя ком в горле. Как бы Чимин хотел услышать, что это всё всего лишь небольшая шутка, розыгрыш по случаю победы. Он бы сейчас от души посмеялся вместе с мамой и папой, а после попросил такого больше не делать. — Это лечится. Не сразу, конечно, — спокойно отвечает доктор. Чимин облегчённо выдыхает. Не всё потеряно — это главное. Остаётся только потерпеть какое-то количество времени, а после снова взяться за тренировки, ибо терять форму он не желает. — Как долго будет проходить лечение? — уже спокойно спрашивает Чимин. Сейчас он надеется услышать какое-нибудь минимальное количество дней: неделя, например. — От четырёх месяцев и больше. — Снова не то, чего он ожидал. В горле вновь образуется противный ком, а в уголках глаз появляются слёзы. — На данном этапе необходимо дождаться, чтобы новообразование окончательно сформировалось. Только после этого возможна операция. Но, увы, её могут провести только в Америке и за немалую сумму денег, — звучит как приговор. Кажется, сейчас Чимин готов опустить руки. Именно последние слова доктора практически прямым текстом говорят: «Ты на всю жизнь инвалид. Забудь обо всех своих мечтах. Ты обуза для своей семьи». За всеми мыслями Чимин не сразу замечает, как уходит доктор. Теперь он остаётся один на один со своей проблемой. Слёзы не прекращаются, оставляют за собой мокрые дорожки на слегка пухловатых щеках. Каждый новый вздох даётся с трудом, отдаваясь болью где-то там внутри. Это ужасное ощущение обреченности и ненужности заставляет его взвыть на всю палату. Чимин хватается пальцами за одеяло, сжимая в руках с такой силой, что белеют костяшки. Он, кажется, умирает потихоньку, разъедая себя мыслями. Никчёмный, — крутится в голове. Обуза, — говорит сам себе, понимая, что теперь он будет только мешаться. Слепой, — это бьёт по больному. Теперь всё, чем он жил, рассыпается на мелкие кусочки. Остаются только те мысли, причиняющие неимоверную душевную боль, которая смешалась с физической. Казалось бы, как же легко разрушить всё в одну секунду. Плавание? Он отдавал этому виду спорта всего себя. Каждая тренировка приносила приятную усталость по всему телу, но ему это нравилось. Чимин мог хоть весь день пробыть в воде, тренируясь или просто расслабляясь. Каждое соревнование заставляло огонёк азарта и предвкушения внутри него разжечься. А каждая победа приносила ему неимоверную радость. Он гордился каждой наградой. Любой проигрыш давал для него толчок, мотивацию, чтобы продолжать тренироваться, а не опускать руки. Но не теперь. Избранный? Чимин бредил мечтами о предначертанном. Но теперь этого не будет, ведь кому нужен слепой соулмейт? Правильно, никому. Цветной, полной жизни картинки теперь никогда не будет перед глазами. Сейчас он видит только темноту. И кажется, что она завлекает его, желая слиться воедино. Чимин в какой-то степени не против. Ведь теперь на всей жизни поставлен большой и жирный крест, крича, что ему там больше не место. И он бы с радостью согласился, но не привык сдаваться. Укол с успокоительным помогает. Чимин теперь не кричит, не пытается разорвать всё, что попадается в его руки, не поддается истерике. Сейчас он спокойно лежит, тихо всхлипывает, смаргивает редкие слезинки, а после жмурится. Удивительно. Когда глаза открыты, то он не видит и зги. Даже солнечных лучей, которые пробиваются сквозь приоткрытые жалюзи, Чимин не улавливает взглядом. Зато, когда веки прикрывают пустые глаза, то он видит всё как прежде. Вот их дом, находящийся недалеко от пляжа, что так нравится ему. А это родители стоят в обнимку и подзывают сына, чтобы посмотреть на красивый закат. И пускай то, что он видит, всего лишь неразборчивые сны, это доставляет ему радость. С каждым таким сном Чимин забывал, где реальность, а где нет. Каждое пробуждение после таких цветных, ярких и живых снов заставляло его начинать паниковать, ведь только что он видел так чётко, а теперь перед глазами темнота. Чимин вновь рыдал, изводил себя. А через какое-то время успокаивался, забываясь очередным сном.***
— Малыш? — неожиданно слышит Чимин совсем рядом, пугаясь. Он практически сразу садится, ощущая, что появились силы после отдыха, а тело уже не так сильно болит. Видимо, это так действуют обезболивающие. Чимин резко поворачивает голову в сторону звука, пытаясь разглядеть, кто перед ним. Но, как и ожидалось, ничего не выходит. Он обречённо выдыхает, опуская голову. — Кто здесь? — шепчет он, а после слегка прокашливается, пытаясь вернуть нормальный голос. Чимин чувствует, как кто-то положил ладошку на его щеку, немного поглаживая и приподнимая его голову, а после слышит всхлип. — Мама? — неуверенно спрашивает он. Ответом служит ещё один всхлип. Следом Чимин чувствует, как его обнимают, стараясь прижиматься не слишком сильно, чтобы не причинить боль. Запах любимых маминых духов даёт знать, что он не ошибся. Чимин обнимает в ответ, немного расслабляясь и прикрывая глаза, пытаясь воссоздать образ родного человека. — Милый, как ты себя чувствуешь? — Пак младший нервно хохочет. Действительно, а как тебя должен чувствовать человек, который стал слепым, без возможности увидеть даже родителей перед собой? Никак. Но Чимин тяжело вздыхает, а после улыбается немного. — Уже лучше, — всё, что говорит он. Врёт, если быть точнее. Может быть физически он чувствует себя лучше, ведь уже может поднимать руки и шевелить ногами, но не душевно. Внутри настоящая пустота, темнота, такая же как перед глазами. Но он этого не скажет. Не хочет беспокоить родных ещё сильнее. — Прости меня, — слышит он голос отца. Такой надломленный, виноватый. Это режет по живому, ведь Чимин не хочет, чтобы папа чувствовал за произошедшее вину. Это не он нарушил правила. Не он неожиданно потерял управление и врезался в чужую машину. Нет. Чимин ни за что не будет винить родных в этом. Он не бросит их и надеется, что они не бросят его. Но это дело времени. Возможно, что через какой-то промежуток они отдалятся, поймут, что в этом мире и так сложно выживать самим. Что уж говорить о том, когда у тебя на шее сидит слепой человек, который ничем помочь не может. Только тогда Чимин не будет мешать. Он всё понимает. — Нет, — чётко говорит Чимин, поднимая голову и направляя своё стеклянный взгляд на отца. Он знает, что, скорее всего, смотрит не туда, куда хочет, но поделать с этим ничего не может. — Ты не виноват, пап. Никто не мог предугадать, что всё произойдёт именно так. Я не виню тебя и не думаю, что буду винить в будущем. Чимин слышит, как отец подходит ближе, заключает его в объятия и шепчет благодарности вперемешку с извинениями. Новая порция слёз подкатывает, мешая дышать нормально. Чимин не знает, сколько они так просидели, но ему было мало. Сейчас он не хотел оставаться один на один со своими страхами, мыслями и темнотой. Но Чон Хосок возник так внезапно, прося родителей Пака ретироваться из палаты сына в свою. — Мы вернёмся завтра утром, — говорит мама, целуя сына в лоб. — И мы сделаем всё, чтобы ты снова смог вернуться к нормальной жизни. — Чимин слышит, как закрывается дверь за родителями. В этот момент маска «всё хорошо, я в порядке» сменяется на истинное лицо. Пак откидывается на подушку, судорожно выдыхая. — Нормальной жизни, да? — задаёт Чимин сам себе вопрос. Как же глупо надеяться на то, что он вернётся к своей прошлой счастливой жизни. Пак усмехается и поднимает руку. Чимин прикасается к своим закрытым глазам. Сейчас он понимает, что каждое касание чувствуется в несколько раз ярче. Чимин понял это, когда мама прикоснулась к его щеке. Было ощущение, будто все нервные окончания сосредоточились в одном месте. — Не убивайтесь вы так. — Чимин вновь пугается. Кажется, что к этому он будет привыкать ещё очень долго. По голосу, пронесшемуся по палате, Пак понял, что это доктор Чон. — Скоро вы вернётесь в привычное русло своей жизни. Стоит только переждать какое-то время. — Доктор подходит к пациенту, чиркая ручкой по бумаге. — Было бы всё так просто, — грустно улыбается Чимин, сжимая в руках одеяло и опуская голову. Он снова жмурит глаза, а после резко открывает, надеясь, что увидит что-то большее, чем просто темноту. Но всё остаётся так, как и было. — Что именно тебя тревожит? — вдруг спрашивает доктор, присаживаясь на кресло, которое находится рядом. Чимин, совершенно не ожидавший такого, поднимает голову, предположительно смотря в сторону врача. — Как-то слишком быстро вы перешли на неформальное общение, — немного язвит он, а после вздыхает. Хоть он и не видит, но всем своим нутром чувствует, как на него пронзительно смотрят. Чимин немного ежится. — Нам предстоит ещё какое-то время провести вместе, поэтому я пытаюсь поладить с тобой, даже подружиться, если получится. Но если ты против, то я могу перестать. — Чон пожимает плечами, будто собеседник это видит. Он наблюдает за Чимином пару минут. Понимая, что ничего не выйдет, Чон вздыхает и встаёт со своего места, делая шаг в сторону выхода. — Стойте, — останавливает Пак, вытягивая руку вперёд и садясь на кровати. — Не уходите, пожалуйста, — звучит слишком жалобно. Доктор грустно улыбается, садясь на своё место. — Я не против, — облегчённо выдыхает Чимин, радуясь, что врач остался. — Не против, — повторяет он более уверенно. — Я рад, — Чон откладывает ручку и бумаги на прикроватный столик. — Так что тебя тревожит? — вновь спрашивает, ожидая на этот раз услышать ответ. — Деньги, — чётко отвечает Чимин, снова сжимая одеяло. — Даже если, как вы говорили, опухоль вырастет до определённых размеров, сформируется, то всё равно не буду видеть. А всё из-за того, что у нас нет нужной суммы на эту операцию. Знаю, что родители будут стараться изо всех сил заработать как можно больше денег, но этим они гробят себя. Я не хочу этого. Но в то же самое время не желаю оставаться инвалидом. Это какая-то замкнутая петля. — Он замолкает, смотрит в никуда, иногда моргая. Тишина продолжается недолго. — Я понимаю твои переживания, — начинает Чон. — Но ты только представь, что будет с твоими родными. Они не смогут смотреть на твои страдания. И это не из-за того, что ты им надоешь, а из-за того, что они тебя любят. Родительская любовь самая ценная в мире. После неё идёт любовь возлюбленных, а после друзей. Хотя, я бы поставил последние две на одно место. И это сугубо моё мнение. — Его речь плавная, спокойная. Чимин хочет верить словам доктора, поэтому немного расслабляется, откидываясь на подушку. — Каким бы ты не был человеком, сыном, твои родители будут любить тебя и стараться сделать всё, чтобы их чадо познало все радости жизни, — врач на секунду остановился. — Поэтому они в любом случае сделают всё, чтобы ты снова смог видеть. И я бы на твоём месте поверил им и доверился. Они ещё некоторое время болтают, а после доктор уходит, оставляя после себя спокойствие и умиротворение. Кто бы мог подумать, что из врача смог получиться такой хороший слушатель и приятный человек. Чимин ещё некоторое время размышляет над их разговором, а после прикрывает глаза — или они уже закрыты? — и засыпает впервые не с тяжестью на душе.***
Сколько прошло времени? Чимин не знает. Он сначала пытался считать дни, но потом сбился. Это было, вроде, две недели назад. Или больше. Он не помнит. Знает только, что сегодня его забирают домой. Это в какой-то степени радует его, но ещё и пугает. Он очень привык к обстановке, в которой находился всё это время, поэтому смена места, хоть и в родной дом, немного пугает. Он, конечно, помнит там всё, как свои пять пальцев. Да и ориентироваться может спокойно с закрытыми глазами, только что-то всё равно не даёт ему покоя. Чимин вздыхает, сидя на кровати и болтая ногами в воздухе. Сейчас он ожидает родителей, которые вот-вот должны приехать и забрать его. Пак соврёт, если скажет, что не рад. От некого предвкушения у него сердце бешено стучит. Пытаясь совладать с эмоциями, Чимин встаёт со своего места делает двенадцать шагов — он считал — до окна. Прикасаясь рукой к стеклу, он пытается представить то, что происходит снаружи. Практически каждый день он проводит именно так, изредка прогуливаясь по коридору больницы. Не всегда же сидеть в четырёх стенах. Иногда очень хотелось выйти на улицу, но он понимал, что в тотчас запаникует, потеряется или, чего уж он точно не хотел, запнётся, упадёт и полностью лишится возможности жить нормально. За разными мыслями он не сразу заметил, как в палату вошли. Только лёгкое прикосновение к его плечу дало знать о том, что кто-то пришёл. Чимин дёрнулся от неожиданности, а после улыбнулся, по запаху духов определяя, что это мама. — Уже? — Он оборачивается, сразу же попадая в объятья. — Готов? — спрашивают и берут его за руку. Чимин кивает и идёт рядом с мамой. — Не волнуйся, — спокойно говорит женщина, чувствуя дрожь и сжимая руку сына крепче. Она старается всеми силами поддержать дорогого ей человека, ведь даже не может представить себе, через что он сейчас проходит. Ей остаётся только быть рядом. Когда они оказываются на улице, то Чимин непроизвольно задерживает дыхание. Он чувствует, как тёплый весенний ветер обдувает его с ног до головы, а волосы путаются. Он слышит, как мимо проходят люди, разговаривая, как проезжают машины, и где-то поют птицы, как живёт город. Как бы ему хотелось увидеть всё, что происходит вокруг. За эти несчастные недели он полностью начал ценить каждый пустяк, который происходил с ним. Чимин вдыхает побольше воздуха и выдыхает, улыбаясь. — Машина прибыла. Нам пора ехать, милый, — говорит мама и тянет его за собой. — Аккуратнее. — Женщина немного надавливает сыну на голову, чтобы тот не ударился и спокойно сел в машину. Следом Чимин слышит хлопок двери, а через несколько минут ещё один — мама села в машину. — Домой? — зачем-то спрашивает отец, не ожидая ответа. Он заводит двигатель и направляет машину в нужном направлении. Как только Чимин чувствует, что машина тронулась с места, напрягается весь. Ему страшно. Кажется, будто всё повторится снова, только после этого он не сможет ни слова сказать, ни пальцем пошевелить. Это пугает, заставляя съёжиться. Он даже и не предполагал, что будет страшно. Чимин хватается пальцами за полы кофты, которую надел сегодня вместо больничной одежды, и сжимает её в руках. — Милый, всё хорошо? — спрашивает мама, поворачиваясь к нему, протягивая руку и касаясь макушки. Чимин неуверенно кивает. — Хочешь узнать что вокруг? — вдруг спрашивает женщина. Чимин кивает несколько раз. Это то, что ему сейчас необходимо. — Сейчас вокруг нас много высоких зданий. В основном только серых, но кое-где мелькают и красные. — Пак младший пытается всё это представить, закрывая глаза. — А сейчас мы только что проехали тот парк, где ты когда-то споткнулся о свои же ноги и упал, разбивая коленку. Кажется, это было года три назад. — Чимин улыбается, вспоминая этот момент, и потихоньку расслабляется. — Теперь мы проехали твой любимый магазинчик со сладостями. Надо будет как-нибудь прикупить там свежих кексов. — С вишнёвой начинкой? — спрашивает Чимин, вспоминая вкус любимого лакомства. — Да, милый. С вишнёвой начинкой, — тихонько смеётся женщина, наблюдая за мечтательным сыном. — А теперь мы проехали пляж, — продолжает она. Чимин улыбается и просит маму отвести его потом туда, ведь именно это место являлось его любимым. Женщина соглашается, счастливо улыбаясь. Она рада тому, что смогла успокоить сына.***
Жизнь в доме идёт своим чередом. Здесь Чимин чувствует себя намного лучше, нежели в больнице. Он спокойно может перемещаться по дому, не требуя помощи. Иногда он выходит на улицу, но только недалеко. Чаще всего он сидит возле дома или просит, чтобы его проводили на тот самый пляж и оставили одного. В такие моменты он мог спокойно поразмышлять над всем, что творилось у него на душе. Слишком много мыслей крутилось у него в голове. В какие-то дни он не мог даже и думать, ибо опухоль давала о себе знать. С каждой неделей Чимин чувствовал себя всё хуже: головные боли усиливались. Доктор Чон выписал какие-то обезболивающие, которые временно помогают, а после боль вновь возвращается. Врач говорит, что так и должно быть, ведь новообразование растёт, формируется и уплотняется. И Чимин верит. Он надеется, что скоро это закончится, ведь терпеть уже не может. Родители практически постоянно на работе. Они стараются собрать нужную сумму и прилагают к этому все силы, не жалея себя. Но из-за того, что опухоль стала развиваться быстрее, то накопить получается с трудом. Родители надеются, что эта операция поможет, ведь на большее рассчитывать они не могут. А Чимину больно. И не только физически, но и душевно. Он переживает, в какие-то моменты винит себя за то, что теперь он такой. Но позже одумывается, вспоминая слова доктора Чона. Он хочет головой биться, когда вновь слышит уставший голос матери, просящий принять сына определённые таблетки. Но Чимин только может кивнуть и запить водой такие горькие лекарства. Слёзы скапливаются в уголках глаз, норовя скатиться по уже не таким пухлым щекам. Чимин просит маму лечь поспать, отдохнуть хоть немного, а сам уходит на пляж, вспоминая сколько шагов нужно сделать до него. Он хочет немного посидеть там, успокоиться, вновь привести мысли в порядок, а после вернуться и приготовить для мамы вкусный чай и тосты. За то время, которое он находился дома, Чимин смог научиться готовить простые блюда, совершенно не видя ничего. Этот опыт оказался для него одним из самых важных, ведь теперь он часто готовит родителям, чтобы те подольше поспали. Сидя на скамейке, Чимин прислушивается к звукам. Море. Он делает глубокий вдох, ощущая на кончиках рецептора любимый запах. Как же он скучает по своей прежней жизни, плаванию. Хотелось бы прямо сейчас сигануть в это море, ощутить себя в воде и, может быть, утопиться, чтобы уж сразу. Чимин машет головой в разные стороны, пытаясь избавиться от этих мыслей. Нельзя сдаваться. Не сейчас. Ведь уже пройдена половина пути. Чимин уже давно даже и не думает о предначертанном. А для чего? Чтобы снова побаловать себя мечтами, а потом понять всю реальность и загрызть мыслями? Кажется, он уже это сделал. Слёзы всё-таки не удержались, скатываясь по щекам и оставляя мокрые дорожки. Мысль об утоплении уже не кажется такой страшной. Он хочет уже встать, как одёргивает себя и вновь садится на прежнее место. Чимин закрывает глаза, стирает небольшими ладошками мокрые дорожки и дышит глубоко, успокаивая себя. Как же ему не хватает объятий успокаивающих. Чимин выдыхает шумно и немного расслабляется. Сколько сейчас времени? Неизвестно. Он даже посмотреть не может, чтобы понять, какое сейчас время суток. Знает только, что мама всегда приходит с работы вечером, а будит утром. Будильник, напоминающий принять вовремя лекарства, и приход отца с тяжелого трудового дня ночью — только так он может ориентироваться во времени. Как же глупо. Он только и может, что заставлять родных ему людей горбатиться на работе, а сам прохлаждается. Не так Чимин представлял свою жизнь. Но теперь ничего не поделаешь. Остаётся только поддерживать и надеяться на лучшее. Только с каждым разом всё сложнее справиться с болью, переживаниями и мыслями, постоянно твердящими, что он обуза для всех. Для родных, себя и соулмейта, которого никогда не встречал и, кажется, больше никогда не встретит. А всё из-за слепоты, всё из-за того, что потерял веру в себя и светлое будущее с предначертанным. Даже если он его встретит каким-то невероятным способом, то всё равно останется один. Поэтому Чимин даже и не пытается представить себе встречу с соулмейтом, чтобы не сделать больно. За всеми размышлениями он не сразу заметил, как к нему кто-то подсел. Чимин всё это время смотрел куда-то вперёд, будто бы сейчас реально что-то видел. Так могло бы показаться любому, но не Паку, ведь единственное, что было перед его глазами, — темнота. Неожиданно Чимин услышал, как рядом кто-то вздохнул. Это заставило его напрячься. И только он хотел спросить кто здесь, как услышал какие-то слишком знакомые ему два слова. — Красивый закат? — спросил незнакомец, стараясь разрядить обстановку, ведь сразу заметил, как сидящий рядом парень напрягся. А Чимин в этот момент почувствовал невыносимую боль, которая с каждым разом раскрывала раны всё больше. В голове у него пустота. Ему кажется, что всё какой-то глупый розыгрыш. Не может же быть такого. Он только что думал, что никогда не услышит эти слова, но всё как-то резко перевернулось с ног на голову. Что ответить? Чимин не знает. Он говорит что-то, даже не задумываясь о том, что это было грубо с его стороны. А ещё так жалостливо. — Если бы только я мог его увидеть. — Всхлип. Чимин всегда думал, что это произойдёт немного не так. По крайней мере он рассчитывал на то, что увидит человека, который скажет эти слова. Но уже ничего не изменить. Сейчас он стоит перед выбором: показать метку и услышать, как предначертанный откажется от него, или просто встать и уйти. В любом случае будет больно. Чимин непроизвольно схватился пальцами за рукава и потянул их, чтобы полностью скрыть руки и — сейчас это самое главное — метку. Он уже хотел встать, извиниться и уйти, но ему не дали. Чимина схватили за руку, сажая обратно. — Что… Что вы делаете? — судорожно спрашивает, пытаясь вырваться. Он чувствует, как незнакомец поднимает рукава, открывая вид на метку, а после останавливается и, еле касаясь, проводит пальцами по тату. — Это всё-таки ты, — шепчет парень и тянет Пака к себе, обнимает. Крепко так. Чимин сначала дёргается от неожиданности, а после расслабляется, позволяя себе немного счастья. Он вновь всхлипывает, обнимает в ответ, прижимается так отчаянно. — Тише, тише. — Чимин чувствует руку на своей спине, которая поглаживает, слышит какие-то нашёптывания. И это успокаивает. Он не знает, сколько они так просидели, но рушить такую идиллию не было желания. Хотелось остановить время, побыть немного эгоистом и позволить себе быть счастливым. Только вот вовремя проснувшееся чувство стыда и неправильности заставили его вернуться с небес на землю. Чимин, нехотя, отстранился. — Я… Даже не знаю, что сказать, — начал Пак, заламывая пальцы на руках. — Точнее я не думаю, что буду нужен тебе таким, — он показал руками на себя, поднимая голову и смотря в сторону предначертанного стеклянными глазами. Сейчас он ожидает, что с ним согласятся, скажут забыть, встанут и уйдут. Чимин даже практически смирился с тем, что обречён всегда быть одним, когда услышал, как незнакомец встал. Только он не ожидал, что парень присядет на корточки и возьмёт его за руки. — Знаешь, я так долго ждал этого дня. Ждал, когда смогу увидеть человека, что произнесёт те заветные слова. Я ждал тебя. — Парень поглаживал большими пальцами кисти рук Чимина, говоря медленно и уверенно. — Я уже тогда знал, что у тебя какие-то проблемы со зрением. Но даже тогда у меня не было мысли, чтобы предать своего соулмейта. Я правда ждал и сейчас безумно рад, что встретил тебя. — У Чимина на глазах слёзы, которые скатываются по щекам, а еще радость вперемешку с головной болью, что усиливается. Пора бы принять таблетки. Он чувствует, как к его щеке прикасаются, стирая мокрые дорожки. Так приятно. — Я не брошу тебя, правда. — Чимин чувствует тепло. Он даже и не представлял, что сможет услышать это от предначертанного. Казалось бы, вот он: слепой и безнадёжный больной, который толком никому не нужен. Но от него не отказались, как это сделали бы другие. — Меня, кстати, Юнги зовут. А тебя? — Чимин некоторое время молчит, не зная что делать. Он даже не ожидал, что соулмейт останется и скажет такие слова. Но, наверное, стоит ответить, раз от него не отвернулись. — Чимин, — на выдохе отвечает Пак. — Меня зовут Чимин, — для чего-то повторяет он. — И я тоже очень долго грезил встречей с тобой, но только… — дальше договорить не дал очередной приступ боли. Чимин схватился руками за голову, стискивая зубы. — Что такое? — сначала спрашивает Юнги, а после понимает, что словами не помочь. — Куда тебя везти? — Он подхватывает Чимина на руки, прислушиваясь к шёпоту парня и ведя в нужном направлении. Юнги безумно боится, что не успеет. Это подталкивает его идти быстрее, заставляя забыть обо всём и думать только о соулмейте, что корчится от нарастающей боли. — Подожди немного, Чимина, — шепчет он, стараясь отвлечь от боли. Но это мало чем помогает. Найдя дом и зайдя внутрь, Юнги отчаянно зовёт на помощь, держа на руках практически бессознательное тело. Он надеется, что вскоре предначертанному станет лучше, ведь видеть, как соулмейту больно — равносильно собственной боли. На его крик спускается женщина, что, кажется, только проснулась. Она сначала не понимает, что происходит, а после подрывается и бежит куда-то. Женщина прибегает с какими-то таблетками в руках и стаканом воды. Она просит уложить сына на диван, что стоит в гостиной, а после шепчет что-то. Чимин, трясущимися руками глотает лекарства, запивая водой, и проваливается в тревожный сон. — Спасибо, — шепчет женщина, присаживаясь рядом с сыном. Она тихонько ведёт пальцами по его лбу, убирая мешающуюся чёлку, а после поднимает взгляд на незнакомца. Парень только слегка улыбается и беспокойно смотрит Чимина. Он одним взглядом показывает, что ему небезразличен сам Пак и его состояние, поэтому женщина тихонько встаёт, накрывает сына пледом и ведёт незнакомца на кухню. Им предстоит долгий разговор.***
Просыпается Чимин только утром, вновь ощущая сильную головную боль. Он пытается понять, где сейчас находится, ведь последнее, что он помнит, — разговор с Юнги на пляже. Пак пытается позвать маму, но она не откликается, поэтому просто сдаётся, хватаясь за голову. Он мычит что-то неразборчивое, жмурясь. Как же ему хочется избавиться от боли. — Чимин-а? — слышит он чей-то приятный хриплый голос. Кажется, это был Юнги. Но что он здесь делает? Спросит потом, ведь ни о чём, кроме боли, Чимин не может думать. — Выпей лекарства, — он чувствует, как хозяин приятного голоса касается его плеча. Чимин дёргается от неожиданности, но после поворачивается и принимает таблетки, кладёт в рот и запивает водой. Это должно помочь, хоть и ненадолго. — Юнги? — Чимин пытается сесть, и это получается у него не с первого раза. — Ты остался? — Да. Кстати, я для тебя хён, — наигранно обижается. Слыша тихий смех, Юнги улыбается. — Твоя мама прекрасная женщина, — с улыбкой произносит он, а после замолкает на пару секунд. — Она рассказала мне обо всём. — Чимин дёргается. Ну вот. Теперь его точно оставят одного. Он вновь ожидает, что его кинут. — И я знаю, как тебе помочь, — вдруг звучит уже полюбившийся голос. Серьёзно? Как? Он уже давно потерял надежду на выздоровление. Что ещё может помочь ему, если не крупная сумма денег, которую так непросто собрать. Но почему-то очень хочется верить этому голосу и человеку, который не бросил в первые минуты правды. Чимин садится на диване, вздыхая. Тело ломит из-за того, что спал не на любимой мягкой кровати. Потянувшись, Пак тихонько встаёт, делает шаг и натыкается на кого-то. Только спустя пару секунд он понимает, что человек, в которого он врезался, — Юнги. Чимин резко отстраняется и, не удержав равновесия, падает назад. Точнее, он бы упал, если бы не руки Юнги, что обхватили Пака за талию и прижали к себе. Чимин от неожиданности задерживает дыхание. Ему становится так неловко, и он, в какой-то степени, рад, что сейчас не может видеть, иначе бы сгорел от стыда. — Аккуратнее, Чимин-а, — шепчет Юнги. Он, видимо, тоже не ожидал такого поворота. Но от этого даже лучше, ведь очень хотелось обнимать и оберегать это чудо. Поняв, что они так стоят довольно-таки продолжительно время, Юнги находит силы тихонько отстраниться. — Пойдём кушать, — он берёт Чимина за руку и ведёт в сторону кухни. — Тебе необходимо подкрепиться. — Пак слушается и идёт за парнем, всё ещё чувствуя смущение и румянец на своих щеках. Из-за всей ситуации Чимин не сразу задумывается о том, почему Юнги всё ещё здесь, а не у себя дома. Этот вопрос не даёт ему покоя, поэтому, как только они оказываются на кухне, он задаёт его. — Юнги-хён, — Чимин садится за стол. — А почему ты всё ещё здесь? Я имею ввиду то, что мы знакомы с тобой день и у тебя ещё есть возможность отказаться от такого, как я, пока… — Подожди, — прерывают. Чимин слышит, как рядом с ним садятся, и чувствует, как берут за руку. — Ты же помнишь то, что я сказал тебе на пляже? — Ждёт, когда ему кивнут. — Тогда, чтобы ты окончательно всё понял, я скажу ещё раз, что не брошу тебя. Мне плевать на то, что в данный момент ты ничего не видишь. — Не думаю, что когда-нибудь вновь увижу хоть что-нибудь. — Опускает голову. Почему он такой жалкий? — Ты увидишь, — Юнги сразу прерывает попытки Чимина возразить. — Тшшш. Доверься мне. — Он сжимает чужую руку. — Пока мы с тобой только знакомые. Ты и сам это понимаешь, ведь не всё бывает, как в сказках, где люди сразу влюбляются. Но надеюсь, что в скором времени мы это исправим. Осталось только подождать немного. — Юнги вздыхает, а Чимин не против. В любом случае, от судьбы не убежишь. Они соулмейты, их метки на руках друг у друга, а это многое значит. — А теперь давай кушать. — Он встаёт, идёт к холодильнику и достаёт заранее приготовленную еду. Подогрев её, Юнги ставит тарелки на стол, после чего они оба приступают к трапезе. У Чимина внутри впервые теплота, вместо надоевшей пустоты. Он даже и представить не мог, что всё так изменится. Радует ли это? Определённо. Но ещё и пугает. Людям свойственно меняться, поэтому уход Юнги дело времени. Возможно, скоро он ему надоест своим жалким существованием. Но пока это не произошло, Чимин будет наслаждаться предоставленным временем. Всё-таки иногда можно позволить себе побыть эгоистом. — Юнги-хён, — привлекает внимание на себя, после того, как вся еда была съедена, а посуда вымыта. Они переместились на диван в гостиную. Чимин слышит, как Юнги мычит, ожидая продолжения. — А ты теперь будешь всё время здесь или всё-таки уйдёшь домой? — Пак слышит, как парень меняет своё положение на диване. — Если честно, то я договорился с твоей мамой, чтобы временно жить здесь. Ты практически постоянно один, а твоё состояние ухудшается. Поэтому, чтобы уж точно быть уверенным, что ты не пострадаешь, твоя мама разрешила мне остаться. К тому же она так будет чувствовать себя спокойнее. Отец, кстати, тоже не против. Так что не беспокойся об этом. — Так ты теперь моя сиделка? — усмехается он и слышит ответ: — Что-то вроде этого. — Чимин, так удобно умостившись на плече Юнги, умиротворённо вздыхает, немного улыбаясь. Он совсем не против такому повороту и ходу событий. Сейчас он чувствует себя прекрасно, совершенно не обращая внимания на головную боль, которая теперь преследует его каждый день. Сейчас ему плевать на то, что знает Юнги не так долго, как хотелось бы. Но появление в его жизни человека, о котором он грезил всё время, — важнее всего остального. Хорошие мысли, уютная обстановка и приятное ощущение защищённости действуют на Чимина, заставляя провалиться в царство Морфея. Что-то в последнее время он стал много спать. Юнги ещё некоторое время поглаживает Чимина по голове, перебирая пальцами пряди. А после, замечая, что парень заснул, поднимает его аккуратно, несёт в комнату и укладывает на мягкую кровать. Юнги некоторое время смотрит на Чимина и шепчет, что всё будет хорошо. Он верит в это и уж точно не позволит своему предначертанному страдать.***
Чимин не помнит, сколько времени прошло с того дня. Вроде бы недели три, если он не ошибается. Может даже больше. И за это время многое успевает поменяться. Они с Юнги стали значительно ближе. Сейчас они не просто знакомые, а близкие друзья, которые с каждым днём влюбляются друг в друга всё больше. И нет, это не быстро. Всё постепенно. Они постоянно проводят время вместе, узнавая друг о друге что-то новое. Каждый день не проходит без смеха, заполняющего весь дом. В такие моменты Чимин безумно хочет видеть, как дорогие для него люди улыбаются. Но всё, что перед глазами, — темнота. И как же он хочет избавиться от неё. С каждой новой неделей Чимин чувствует себя хуже. К головным болям добавились проблемы с координацией. А всё из-за того, что опухоль сдвинулась с места. Врачи говорят, что это хорошие новости, ведь скоро можно будет провести операцию. А Чимину от этого плохо. Он и так часто терялся в пространстве из-за того, что не видит, а теперь ещё иногда нормально передвигаться не может. Стоило ему один раз с лестницы упасть — хорошо, что головой не ударился — как Юнги стал ходить за ним по пятам, беспокоясь. Голова не просто стала болеть, теперь она горит, и никакие таблетки не помогают. Остаётся только терпеть. В последнюю неделю Чимин стал замечать, что родители всё больше проводят время дома. На простой вопрос о том, в чём состоит причина, они молчат. Говорят, что больше нет нужды постоянно находиться на работе. И это радует, ведь он переживал за них. Теперь, когда все постоянно дома, Чимин чувствует себя чуточку лучше. Сейчас он сидит в гостиной в кругу родных. Ему настолько нравится эта атмосфера, что хочется плакать. Только вот он точно знает, что если заплачет, то голова ещё больше заболит. Родители предупреждают, что скоро вернутся — ушли в магазин. Теперь в гостиной остались только они вдвоём. — Ты как себя чувствуешь? — слышит Чимин любимый хриплый голос. Он давит из себя улыбку и прикрывает глаза. Чувствует, как Юнги сжимает руку, покрепче приобнимая. — Ужасно, — отвечает. Вдыхает приятный запах духов, ставший ему за несколько недель родным. Чимин чувствует, как его поглаживают по руке. Это успокаивает. — Я скоро вернусь, — говорит Юнги, слыша, как кто-то ему звонит. Чимин кивает. Он позволяет парню встать и покинуть гостиную, а после откидывается на подушку, что лежит на диване. Сейчас он здесь один. Голова всё ещё фейерверками взрывается. Чимин жмурится, ощущая сильную боль и давление на висках. Он набирает в лёгкие побольше воздуха, медленно выдыхая. Чувствует, как головокружение и неприятная тошнота усиливаются. Хочется позвать кого-нибудь, потому что страшно. Только вот все звуки застревают где-то на середине, а всё из-за того, что недавно съеденный обед подступает к горлу. Чимин хватается своей маленькой ладошкой за подлокотник, пытаясь встать. Перед глазами у него какие-то пятна, которые ещё больше кружат голову. Он скатывается на мягкий ковёр, который в любое другое время принёс бы приятные ощущения. Но не сейчас. Сейчас Чимин теряется в пространстве, а боль пронзает тело. Он вспоминает слова доктора Чона, который предупреждал его о том, что с ним случится на последнем этапе лечения. Теперь, помимо картинки, отключился ещё и звук. В ушах ужасно звенело, причиняя Чимину ещё большую боль. Он кое-как встаёт на ноги и идёт в сторону комнаты, где находятся его таблетки. Но как только Пак делает несколько шагов, то чувствует, что начинает мутить ещё больше. Из-за этого он вновь оказывается на полу, потому что ноги не держат. Вот и настал конец. Чимин сворачивается калачиком, сжимая руками голову. Как же он хочет избавиться от этой боли. И, кажется, впервые исполнилось то, чего он хотел, ибо в этот же момент теряет сознание.***
Чимин открывает глаза. Вновь темнота. Он не понимает, что происходит, ведь только недавно он чувствовал невыносимую боль, а теперь — ничего. Это даже радует. Чимин вздыхает и чувствует уже знакомый запах, который бывает только в больницах. Он ощущает, как что-то давит на его лицо, поэтому кое-как поднимает руку и кладёт её на, как оказалось позже, кислородную маску. — Где я? — мыслит вслух. О. Он вновь слышит. Чимин опускает руку на место, чувствуя слабость. Как бы ему хотелось сейчас услышать хоть чей-нибудь голос — нет, только голос его хёна — который успокоит. — Доброе утро, — слышит знакомый голос. Чимин немного хмурится, вспоминая, где слышал этот голос. На осмысление уходит несколько секунд. — Доктор Чон? — для чего-то спрашивает Пак, получая утвердительное мычание. — Где я? — вновь задаёт вопрос. Хотя ответ очевиден. — Ты в больнице. — Чимин слышит уже привычное для этого места чирканье ручкой по бумаге. — У меня для тебя хорошие новости. — Пак усмехается. Хорошие новости? Он скоро умрёт и не будет никому мешать? О, да. Это будут очень хорошие новости. — Не о том думаешь. — Хосок сразу понял, о чём думает парень. За всё время, в течение которого Чимин является его пациентом, он выучил его как свои пять пальцев. — Новость состоит в том, что через пару часов ты улетаешь в Америку. За тобой неделю будут наблюдать, а после будет проведена операция. К тебе вернётся зрение, — Чимин слышит всё, что говорит врач, и не верит. Нет. Это не может быть правдой. Родители всё же смогли собрать нужную сумму? Это же невозможно. У них нет таких денег и собрать за несколько месяцев они бы не смогли. Он, наверное, всё ещё спит. А это просто какой-то сон. — Не вижу радости, — с улыбкой произносит врач, наблюдая за реакцией. Он ожидал, что именно так отреагирует Пак. — Ты не рад? — Я… — Не может найти слов. — Я очень рад. — Только осознаёт, что это всё-таки правда, ведь во сне не может быть настолько реалистична боль. — Но… Как же оплата? — Всё ещё не понимает. — Я не знаю. Единственное, что мне известно, — на счёт больницы сегодня поступила вся необходимая сумма. Думаю, что не стоит мучить себя мыслями о том, кто это сделал, ведь это твой шанс. — Доктор делает пару шагов к выходу, а после останавливается. — Отдыхай. Через час мы поедем в аэропорт. Тебе будут необходимы силы, ведь перелёт будет тяжёлым. Чимин, будто по щелчку, прикрывает на секунду глаза, а когда открывает, то оказывается в самолёте. Как он там оказался — неизвестно. Наверное, доктор Чон постарался сделать так, чтобы он не чувствовал боли. Как он понял, что сейчас в самолёте? Всё из-за шума, сильного давления и боли. Чимин слышит, как возле него постоянно крутятся врачи, что постоянно сверяют показатели с каких-то приборов — их названия он не знает. Он ощущает тепло. Кто-то держит его за руку, сильно сжимая, а ещё родной запах чувствует. — Хён? — еле как произносит. Чёрт, как же плохо. Даже за все месяцы он так себя не чувствовал. Думал, что хуже уже некуда, но это не так. Казалось, будто он сейчас прямо здесь умрёт. Очень хотелось, чтобы ему вкололи побольше снотворного, чтобы заснуть и не просыпаться до самого окончания операции. Но так нельзя. Он должен вытерпеть всё до самого конца. — Чимин-а, ты проснулся, — слышит любимый голос. И Пак улыбается от этого. Он поворачивает голову в сторону Юнги. Как бы ему хотелось его увидеть. Осталось немного подождать. — Ты так нас всех напугал, — облегчённо вздыхает, поглаживая чужую ладонь. — Я уже думал, что больше тебя не увижу. Не делай больше так. — Чимин кивает, слегка улыбаясь. — А где родители? — вдруг вспоминает он. — Они отправили меня наблюдать за тобой, а сами остались дома. Им необходимо было отдохнуть, ведь не спали всё то время, когда ты был в бессознательном состоянии, находясь в больнице. Но ты не переживай, вы будете созваниваться. — Юнги видит, как к нему руки тянут, прося обнять. Он улыбается и аккуратно рядом ложится. Мин одной рукой проводит по чужим волосам, а второй прижимает к себе. Боится, что Чимин рассыпется. Всё-таки за эти месяцы Пак значительно потерял в весе. Но ничего, Юнги потом Чимина откормит. Негоже такому милому пареньку быть таким худым. Чимин прижимается к Юнги, желая слиться с ним воедино. Он чувствует чужое тепло, которое приносит ему приятный трепет. На какое-то время он даже забывает о боли. Но только ненадолго. Спустя небольшое количество времени, Чимин снова чувствует сильное головокружение и неприятную тошноту. Ужасная головная боль вновь перекрывает все мысли. Даже просто думать было невыносимо. Юнги, замечая, как Чимин весь сжался, сразу забил тревогу, зовя врачей. Сейчас Паку казалось, будто бы они не на самолёте летят, а на корабле в шторм плывут. Если бы он видел, то точно бы перед глазами всё двоилось или троилось. Чимин стискивает зубы, надеясь на то, что всё вскоре закончится. И, о боги, его услышали. Через несколько минут он ощущает приятную слабость, которая вскоре переходит в долгий и спокойный сон без всякой боли. Спасибо большое доктору Чону, который позаботился об этом.***
Через несколько часов Чимин просыпается в больнице. Ему отчего-то смешно. Ведь последние пару дней он только и делает, что появляется в разных местах, перемещаясь туда во сне. Вот ты дома, закрыл глаза, открыл и уже в больнице. Следом самолёт, а после — другая страна. Как жаль, что он не застал тот момент, когда они приземлились. Хотелось вдохнуть полной грудью свежий воздух. Чимин надеется, что ещё сможет увидеть всё, что находится вокруг. Ведь не зря он прошёл весь этот трудный путь. Остался только самый важный, последний пункт — операция. И она у него через неделю. — Хён? — его голос эхом отдаётся в огромной палате. Это пугает. А ещё пугает то, что любимый хён не отозвался. Вообще никто не отозвался. Чимин пытается приподняться, что получается. Он садится на кровати, а после свешивает ноги, ставя их на пол. Холодно. Но он потерпит. Чимин встаёт на ноги, опасно пошатываясь. Он стоит некоторое время, а после делает несколько шагов, махая руками, чтобы случайно не наткнуться на что-нибудь. Но вот только это не помогло. Он ударяется о что-то, шипит от боли и делает пару шагов назад, спотыкаясь о какую-то вещь и падая. Хорошо, что не на спину, иначе бы последствий не избежать. Чимин аккуратно встаёт, хмурясь от боли. Через пару секунд он слышит, как кто-то чуть ли не влетает в палату. — Чимин-а? — Юнги — Пак сразу узнал голос — быстро оказывается рядом, обнимая, а после осматривая с ног до головы. — Что случилось? — спрашивает, не скрывая беспокойство. — Хён, — тянет Чимин, чувствуя, как на глазах скапливаются слёзы. — Я испугался, звал тебя. — Крепко обнимает, боясь отпустить. — Никто не ответил, поэтому решил пройтись, но упал. — Утыкается носом в изгиб шеи, вдыхая любимый запах. Он чувствует, как его обнимают в ответ и гладят спину, успокаивая. И это действует. Всего каких-то несколько минут, а они уже лежат на больничной койке, обнимаясь. Чимин только сейчас в полной мере начинает ощущать последствия его неудавшейся попытки пройтись и слёз. Голова начинает вновь ужасно болеть и гореть. А всё из-за того, что действия анальгетиков закончилось. Юнги зовёт врачей, которые вкалывают Паку новую дозу. Чимин облегчённо выдыхает, чувствуя, как становится легче. Вся неделя проходит как в тумане. Юнги постоянно проводит время с Чимином, пока тот не засыпает под действием анальгетиков и небольшого снотворного. Они болтают на разные темы или же просто обнимаются, проводя время в приятной тишине. Именно тогда Пак узнаёт, что оплата операции — дело рук родителей и любимого хёна. Чимин часто выходит из палаты, чтобы пройти очередные процедуры. Это в какой-то степени выматывает. Он постоянно жмётся к Юнги, когда опухоль с места сдвигается и он теряет координацию, теряясь в пространстве. Мин постоянно его по волосам поглаживает, перебирая пряди, и всякие приятности на ухо шепчет, чтобы поддержать своего малыша, когда у того усиливается боль и появляются тошнота с головокружением. Он беспокоится за Чимина, но врачи говорят, что скоро всё наладится. И Юнги верит. Надеется только, что это скоро закончится, и Чимин, наконец, почувствует себя лучше и — самое главное — увидит. Ему, конечно, страшно из-за того, что может не понравится младшему. Но он старается не думать об этом. Для него сейчас важнее самочувствие и состояние Чимина. А остальное пустяки. Когда приходит время операции, то Чимина трясёт. Он сжимается весь, боится и шага ступить без своего хёна. Юнги берёт его за руку, когда они подходят к операционной, а после просит немного времени. Он обнимает младшего, гладит по спине и шепчет, что всё будет хорошо. Чимин просит его дождаться, на что сразу же соглашаются, а после передают в руки санитарам. Когда Пак скрывается за дверью операционной, то Юнги закусывает губу, пытаясь справится со страхом, ведь боится он не меньше предначертанного. Мин мешком падает на диванчик в зале ожидания и пишет родителям младшего, что тот уже на операции. У Чимина же, оказавшись внутри, дыханье перехватывает, а ноги не слушаются. Каждый шаг даётся с трудом. Ложась на операционный стол, Пак пытается убедить себя, что это просто очередная процедура, после которой он вновь окажется в родных объятьях. Чимин прикрывает глаза, чувствуя неожиданную тяжесть и слабость во всём теле. И почему-то кажется, что когда он вновь откроет глаза, то всё изменится. Только вот не знает в какую сторону.***
Сколько сейчас времени? Чимин не знает. Он отчётливо ощущает, что его долгий приятный сон заканчивается. А всё из-за неприятного света, что так нагло лезет в глаза. Кто не задёрнул шторки у него в палате? Чимин ещё немного ворочается, пытаясь избавиться от мешающего света, но не выходит. Он хнычет, а после слышит тихий смех. — Хён, — шепчет он, повернувшись в сторону Юнги и как обычно протягивая руку. Ощущая чужое тепло, Чимин улыбается, всё ещё не открывая глаза. — Чимин-а, открой свои глаза, — просит, хотя внутренне боится. Пак мотает головой, жмурясь. — Что такое? — не понимает. — Боюсь. — Юнги замечает перемену. Чимин сжал губы в тонкую полоску, сильнее хватаясь за руку хёна. Теперь Мин понимает. Он бы тоже боялся, будь на месте младшего. Но пока тот не попробует, то ничего не получится. — Давай, малыш, открой свои красивые глазки. — Чимин не ожидает такого обращения, из-за чего удивляется, резко открывая глаза. Нечестно. Но действенно. В следующую секунду Чимин жмурится. Слишком ярко, слишком непривычно, слишком. Всё слишком. Постепенно привыкая к свету, Чимин потихоньку открывает глаза. Чёрт, он не спит? Это всё сейчас серьёзно? Чимин чувствует, как слёзы скатываются по щекам, оставляя за собой мокрые дорожки. Он до самого конца не верил, что вновь сможет увидеть. Тело содрогается от рыданий, а на губах видна дрожащая улыбка. Чимин смотрит сначала на свои руки, после поднимает голову и осматривается. Так непривычно. Он смотрит на окно, понимая, что всё-таки видит. Ладошками своими беспорядочно стирает слёзы, которые всё не прекращаются. А ещё боится повернуть голову в другую сторону. — Не хочешь посмотреть на своего хёна? — в голосе чувствуются нотки страха. Он тоже боится, но знает, что не стоит тянуть время. Чимин медленно поворачивает голову, пока не натыкается взглядом на предначертанного. Он задерживает дыхание, пока пробегается глазами по Юнги. Смотрит и не верит. Не верит, что сейчас перед ним сидит красивый молодой человек. Юнги улыбается, а Чимин умирает. Он слезами ещё больше заливается и падает в полюбившиеся объятия. Слышит, как Юнги облегчённо выдыхает. Он и сам расслабляется, прижимаясь ближе. — Тише, — шепчет. — Твой хён не такой страшный, да? — Получает кулачком по плечу и смеётся. — Спасибо, — успокаивается. Всхлипывает иногда, но уже не льёт слёзы. Он, кажется, ещё долго будет привыкать к свету и тому, что теперь видит. Теперь Чимин уж точно всегда будет ценить то, что у него есть и того, кто с ним. Он отстраняется немного, смотрит на чужую, но такую родную улыбку, а после поднимает взгляд, натыкаясь на красивые глаза и шепчет то, что должен был сказать ещё давно: — Я люблю тебя. Юнги находится в пространстве пару секунд, осознавая сказанные слова. Он не верит сначала, пока не слышит их вновь. И в этот момент становится так легко. Он смаргивает пару слёз, что неожиданно появились на глазах, а после вторит. — Я тоже люблю тебя, малыш. — У Чимина мурашки по телу от осознания, что его любят, а ещё чужие губы на своих, которые сминают в лёгком и нежном поцелуе. Кажется, весь путь, который они прошли, стоил тех слёз, истерик, страха, ведь теперь они вместе и — это уж точно — никогда не бросят друг друга. Ведь Чимин для Юнги — красивый закат, а Юнги для Чимина — прекрасный рассвет.