Заяц

Я вставил ключ в замочную скважину и открыл входную дверь. Home, sweet home. Как же я затрахался на работе: эти вечные коммерческие предложения и бесконечные сметы, сметы, сметы… И что у нас в стране за дебильная страсть — заканчивать проекты к какой-нибудь памятной дате… «А давайте закончим проект к шестидесятилетию нашего проектного института…» Блин, мало было приключений с Тверью, так теперь ещё и постоянная нервотрёпка из-за сокращённых сроков… Бррр… Даже вспоминать не хочется. — Заяц, я дома, — крикнул я на кухню — оттуда доносился стук посуды. — Слышу, радость моя, — ответило моё рыжее солнышко. — Раздевайся, я тут нам вкусненькое готовлю. Я до сих пор не верю. Как же мне повезло с моим Зайцем, с моим любимым Максимом! А Заяц он, потому что у него фамилия Зайцев, но не только — просто Заяц, он и есть Заяц, самый милый и любимый! Я вошёл на кухню и увидел там Макса, колдующего над разными кастрюлями, лихо управляющегося с разными ложками-поварёшками. Я, разумеется, и сам умел готовить — а куда гею без этого,— но вот у Зайца был настоящий талант. Его мать работает поваром в дорогом ресторане и с детства учила его готовить. Кажется, она думала, что Макс пойдёт по её стопам: всем известно, что лучшие повара — мужчины. Однако Заяц не выбрал для себя этой стези, а увлёкся дизайном и фотографией. Кстати, он в этом году должен «с отличием» окончить в МЭИ обучение на дизайнера. Я стоял в дверях и любовался им. Как вот такое чудо могло позариться на такого, как я — некрасивого, неказистого, да к тому же с постоянно преследующими лишними килограммами. Они со мной с самого детства: когда я сломал ногу, проклятые доктора кололи мне гормоны, которые напрочь нарушили мой метаболизм. И теперь я вынужден вести с жиром непримиримую борьбу — часто ходить на фитнес и плавание. Только вот Заяц, готовящий безумно вкусно, постоянно сводит мои усилия на нет. Да и должность старшего менеджера сметного отдела (а это сплошной стресс и перекусы на бегу) в одной проектной организации в этом нисколько не помогает. Наконец я улучил момент и обнял своё солнце, такое тёплое и нежное. Заяц расплылся в улыбке. На щеках появились ямочки, а мой любимый носик-курносик мило приподнялся. — Холодный, — тихо сказал Заяц, целуя меня. — Иди в душ, грейся. — Зачем? У меня есть ты — моё солнышко. Я утонул в его локонах и прижал к себе как можно сильнее. — Ты же с работы. Наверное, устал? Это, конечно, верно, но каждый раз, как я видел Зайца, все мои заботы, усталость и нервы мгновенно исчезали, сгорая в его лучезарной улыбке. — Сашик, у нас будут сегодня гости, так что поторопись. Я только сейчас заметил: приготовленного Максимом было в таком количестве, что можно накормить взвод солдат, ну или почти. Мне так не хотелось его отпускать, но я, как руководитель среднего звена, понимаю, что есть такое мерзкое слово «надо». Я с большим усилием расцепил руки и пошёл раздеваться, а затем в душ. Интересно, как долго он всё это готовил и зачем? Ведь если у нас будет столько гостей, то проще было бы забуриться в клуб или ещё куда. Всё-таки он у меня такой заботливый и хозяйственный! Мы познакомились с ним в одном гей-клубе. Я там был со своими друзьями, заливая горе от расставания с бывшим. Мы с ним прожили около четырёх лет, но он встретил парня из Франции и укатил к нему на ПМЖ, наговорив мне перед этим кучу гадостей… Что ж, надо откровенно это признать, отчасти он был прав, ведь тогда я был весь в своей работе и мало уделял ему внимания — карьера, знаете ли, сама собой не строится, гадина такая, так что приходилось работать, работать и ещё раз работать. Вот сижу я, значит, с друзьями и изливаю им душу, уже имея в себе приличное количество ликёроводочных и других коньячных изделий. Обычно, я практически не пью, но повод обязывал. И вдруг мимо проходит Максим, такой красивый, с огненно-рыжими волосами, с веснушками и курносым носом. Такой из себя ангелочек в белой рубашке и приталенных чёрных брючках. А как они подчёркивали его фигуру! Я аж дар речи потерял. Он прошёл мимо и сел к молодым парням за столиком у другой стены. Я, как дурак, так и застыл с очередным стаканом коньяка в руке. Меня словно опалило жаром солнца. Я не мог больше ни о чём думать, кроме этого милашки. Мои друганы тут же начали надо мной прикалываться: типа, иди, чего сидишь, пригласи его потанцевать или угости чем-нибудь. Я был пьян, как никогда, и, подзадоренный их наставлениями, решительно подошёл к этому чуду и его компании. Я сказал что-то невразумительное о его волосах и великолепных карих глазах, а потом тупо убежал. Реально убежал. Да ещё с такой скоростью, что меня потом еле догнал мой лучший друг Женька, а он — высокий шкаф под два метра и косая сажень в плечах — из разряда «военных, красивых, здоровенных», только не военных, а омоновцев. Мы с ним со школы дружим, за одной партой сидели, нас так и называли Длинный и Толстый, потому что я тогда был тот ещё кабаняка, а он высоченный и худющий, как жердь. Наконец он догнал меня, ну, как догнал, я просто спьяну поскользнулся и припечатался лицом о гололёд. Из разбитого носа тут же пошла кровь. Женька силком потащил меня обратно в клуб: я выбежал на мороз без одежды, пьяный, да ещё и нос расквасил, нечего сказать, посидели чинно-благородно. Он говорил, что нужно приложить лёд и вызвать скорую, а я упирался, крича, что тут и так достаточно льда. Я сопротивлялся как мог, но что я мог сделать против двухметрового сотрудника отряда особого назначения? Честно сказать, я сейчас ему очень благодарен за то, что он буквально на руках притащил меня обратно. Если бы не он, я в жизни бы не начал общаться с Максимом — я реально оценивал свои шансы. Мне было ужасно стыдно, я не знал, куда деться. Я был весь в крови и с распухшим носом. Мне из бара принесли лёд, и весь остаток вечера я был вынужден сидеть и лицезреть потолок. В сторону столика, за котором сидел рыжеволосый ангел, я даже боялся посмотреть. Конечно, я несколько раз это делал и каждый раз встречался с ним глазами. Его друзья смеялись и тыкали в меня пальцем, а он от этого хмурился. Я заслужил это, не спорю. Какой-то пьяный тридцатилетний пухляш подкатывает к такому симпе… Да что вообще я о себе тогда возомнил?! Рыжеволосый парень неожиданно встал и направился ко мне. Я сидел один, потому что парни пошли перекурить. Он мило улыбнулся и осведомился о моём самочувствии. Я только и мог, что сидеть и смотреть на его милое личико. Он это заметил и немного смутился, отчего его носик немного наморщился. Из-за этого мой речевой аппарат отказал окончательно и бесповоротно. Парень ещё что-то меня спрашивал, но я не в силах был собраться и ответить ему. Пожалуй, тогда я выглядел весьма жалко. Он постоял и хотел было отправиться назад. Хвала небесам, подоспели Роман (мой друг по универу) и его бойфренд Сергей, они, быстро смекнув, что тут происходит, предложили Максиму остаться и простить этого олуха — меня, значит — за отсутствие хороших манер. Они наплели, что у меня сотрясение и поэтому я плохо соображаю. Друзья представили меня ему, а он ответил, что его зовут Максимом и ему очень приятно со мной познакомиться. К нам подошёл Женька и предложил отметить знакомство бокалом красного вина. По до сих пор непонятной мне причине Максим согласился. Постепенно я обрёл власть над своим языком, и мы начали разговаривать. Парни, видя какой оборот принимают события, мгновенно испарились, сославшись на самые неотложные дела в мире: Роме с Серёжей зачем-то срочно понадобилось с утра на самолёт до Австралии, а у Евгения беременная жена вот-вот должна была родить. Женька был натуралом, и причина удалиться была почти правдивой, только вот Ирина, его жена-красавица, уже родила сынишку Лёшеньку, кстати, моего крестника, на тот момент, больше месяца назад. Женька в этом клубе просто нянчился со мной, подставив свою мощную грудь для моих задушевных соплей-слюней. Женька с детства был мне настоящим другом, почти братом. Мы с Максимом продолжили разговаривать о том о сём, даже не заметив, как исчезли мои собутыльники. Затем друзья Максима позвали его, он пошёл, но затем вернулся и предложил обменяться телефонами. Через день он написал мне, предлагая вновь встретиться в воскресенье в том самом клубе. Я был безмерно рад этому и усиленно начал изнурять себя тренировками, но, как говорится, против природы не попрёшь. Мы снова сидели за столом и общались о его учёбе, моей работе и на другие темы. Ему нравились фотография и живопись, мне это тоже не было чуждым. Фотограф, а уж тем более художник, из меня — что из хряка балерина, но тем не менее кое-что я в этом понимаю. А ещё я пришёл не с пустыми руками. Цветы и всякие там конфетки-шоколадки показались мне донельзя банальными, поэтому я преподнёс ему коробочку с татарской национальной сладостью талкыш калеве — это такие волокнистые медовые пирамидки. В восточной кондитерской, что была рядом с моим домом, они были безумно вкусными. Тем более там они делались не только в виде классических пирамидок, но и в виде шариков, причём с добавлением разноцветных пищевых красителей. Я специально выбрал набор с шариками. Когда я их увидел, мне они напомнили копну волос Максима — выбор был очевидным. Он был очень польщён, потому что даже и не подозревал о существовании такой сладости, а сладкое он очень уважает. Мы танцевали, немного выпивали и договорились вновь увидеться «на том же месте, в тот же час». Я, как безумный, стал голодать и качаться, плавать по несколько километров и вновь качаться, и голодать. Я, во чтобы то ни стало, решил избавиться от лишнего веса. Естественно, неделя, проведённая в самоизнурении, не прошла для меня даром: может, я и сбросил почти пять килограмм, но выглядел я болезненным и уставшим. Максим заметил это и стал беспокоиться о моём здоровье. Я отнекивался и говорил, что всё норм, но он-то видел явные перемены во мне, и мне в конце концов пришлось признаться, что я изо всех сил стараюсь сбросить вес, чтобы понравиться ему. Но на это он лишь ответил, что я ему нравлюсь такой, какой я есть, а затем просто поцеловал. Я был просто окрылён. Бабочки, эти чёртовы бабочки в животе… Они существуют! Вот так мы и стали встречаться. Он рассказал, что ещё никогда не встречал такого мягкого и искреннего человека, как я. Мне это льстило и одновременно смущало до крайней степени. Максим поведал, что другие мои сверстники, желая с ним познакомиться, вели себя порой так неподобающе развязно, что он чувствовал себя чуть ли не шлюхой из эскорта, которую снимают на ночь. Я же знакомился с ним, смущаясь и говоря невпопад всякие милые глупости, которые ему очень понравились, особенно сравнение его волос с хризантемами, а это любимые цветы его мамы, да и ему они тоже нравились. Так это было, э-э… Постой… Это же было год назад… Вот я, тупая свинья, совсем с этой грёбаной работой забыл о нашей первой годовщине. А он, значит, гостей позвал, приготовил много всякой вкуснятины, а я ему даже ничего не купил. Завтра нужно будет с утра смотаться куда-нибудь и купить ему подарок. Понимаю, что это не совсем правильно, но что поделать — работа есть работа, с ней забываешь обо всём. И как он ещё меня только терпит? После душа я вышел разгорячённый и в полотенце обёрнутом вокруг талии. Заяц уже переоделся, надев лёгкие брючки и мою любимую синюю футболку, которая так ему шла. От его вида я не на шутку возбудился, поэтому, когда он вновь возвращался из зала, я преградил ему путь и начал целовать. Он театрально сопротивлялся, увещевая меня, что вот-вот придут гости, но всё-таки быстро поддался. Он таял в моих руках, закатив от удовольствия глаза. Я целовал его шею, щёки, нежные губки. Заяц замирал и со всей страстью отвечал мне. Я чувствовал, что он всецело был в моей власти. Я гладил его животик, стараясь немного ослабить ремень. Я чувствовал, что Максим крайне возбуждён. Я аккуратно запустил свою руку в его брюки, страстно желая ощутить кожу на его булочках. М-м-м, он что без трусов? Но нет, кажется, на нём были джоки. Вот ведь мой милый проказник. Как же мне хотелось трахнуть его прямо здесь в коридоре, а ещё лучше на кухонном столе! Однако в дверь позвонили — как некстати. Заяц побежал открывать, а затем тут же дал стрекача в зал. Хорошо ему, он может спрятаться и остыть в зале, а вот мне что делать, скажите на милость? Я до сих пор был в одном полотенце. Благо это был Женька — он опять просочился, минуя домофон. Его я совершенно не стеснялся. Я покрепче обмотался полотенцем и пошёл встречать Евгения, удивлённого отсутствием в прихожей хозяев. Увидев моё возбуждение, он зычно заржал, чуть не выронив пакет с какими-то бутылками — вино по всей видимости, — и произнёс: — Санчес, я смотрю ты очень рад меня видеть. Я протянул руку и поздоровался с ним, делая гримасу «Ты же всё понимаешь». Он безусловно понимал, но продолжал стебаться: — Санёк, я же не по этой теме: у меня жена, — он показал кольцо на своём пальце, — и двое детей. — Дурак ты, Длинный, ей-богу, дурак. Мы засмеялись, как в старые добрые времена. — Кстати, Иришка, извиняется, что не смогла прийти: у нас мало́й заболел, поэтому я ненадолго. Угу? — Конечно, о чём разговор. Раздевайся и проходи. Я проводил почти брата в зал, а сам поспешил в другую комнату, чтобы одеться, а то, неровен час, мне всех гостей придётся встречать в таком виде. Моя рабочая одежда была убрана, а на кровати лежали мои парадные брюки и белая рубашка с фиолетовым кантом, которая так нравилась Максиму. Господи, да за что же мне такое счастье-то?! Я вот только боюсь, что год назад я всё же сильно долбанулся головой об лёд и сейчас всего-навсего валяюсь в коме, подключённый к куче аппаратов, а наша любовь с Максимом — лишь плод моей богатой фантазии. Если это так, то я не желаю просыпаться, до самой смерти. В домофон позвонили. На сей раз я открыл, находясь в подобающем случаю виде. Это были наши лесбо-подруги Лена и Тоня. Последняя предпочитала, чтобы её звали на мужской манер Антоном. За ними подтянулись друзья Макса: Федя, Боря и его парень Егор. Борис был сокурсником Макса и по совместительству его бывшим парнем. Поначалу я ревновал, но сейчас окончательно понял, что между ними нет ничего большего, чем дружба. Затем подошли вечно опаздывающие Рома и Сергей. Они притаранили бутылку «зелёной феи», которую привезли из отпуска в Испании. Даже ложечку специальную захватили. Да начнётся пир горой! У нас, конечно, не палаты белокаменные, но все уместились — в тесноте, да не в обиде! Мы выпивали, веселились, рассказывали разные истории, вспоминали наше знакомство. Моё рыжее солнце светилось от счастья, я грелся в лучах его улыбки, держа за руку. Всё-таки как же хорошо, когда вокруг тебя друзья и тебе с ними комфортно. Просто хорошо, спокойно, умиротворяющее… Жаль, Женьке, как верному мужу и отличнейшему отцу семейства, пришлось уйти пораньше, зато наша «розово-голубая компания» могла спокойно начать трындеть на свои «темы». Длинный, конечно, давно уже гей-френдли, но мы не хотели смущать его лишний раз. Помню, когда я только начал встречаться с парнями и фривольно общался со своим первым — Яшей Гориным, с которым познакомился в инете, Женька так смущался и краснел. А смущённый шкаф с антресолями — это такое уморительное зрелище. Ну ничего, он уже давно привык, хотя мы щадим его тонкую душевную организацию и лишнего себе не позволяем… Пока Егор, программист по образованию, помогал мне с ноутом, который в последнее время жутко тормозил, я недосмотрел за Зайцем — Тоха его напоила абсентом, взяв на слабо. Вот неугомонная баба, только и норовит ребёнка споить. Вот и куда Ленчик смотрела? Тоже мне, подружка называется. И Ромик тоже хорош — на кой ляд эту полынь принёс? Лучше бы настоящего красного вина привёз. С Ромкой и Ленкой мы учились на одном потоке, только на разных специальностях. Косой Заяц сидел и клевал носом, пребывая где-то в дальних странах. Мне пришлось его отнести в спальню. Какой же он милый, даже когда пьяный. Нет сейчас он даже ещё милее, но я не собираюсь его спаивать из-за этого и впредь и другим не дам. — Сашик, я, кажется… ой… того… — протянуло моё пьяное солнце и свернулось калачиком. — Вижу… — я даже ругаться на него не мог. Я лишь гладил его спину и любовался им в полумраке, таким беззащитным и таким родным. Я бы ещё долго так сидел, но гости меня потеряли. Я немножечко отругал Антона, но с неё — что с гуся вода, никого и никогда не слушала. Гости посидели ещё немного для приличия, а затем начали потихоньку расходиться. Фёдор, кстати, был не в лучшем состоянии. Кажется, Тоха решила довести до кондиции сегодня весь пьющий молодняк. Закрыв дверь за последним посетителем, я направился к своему любимому Зайчику. Он по-прежнему лежал в одежде. Я разделся сам и стал раздевать такое желанное, но, к сожалению, безвольное тело. Максим чему-то улыбался. Я обнял его и поцеловал. Жаль, конечно, что секс накрылся, а, видимо, Макс приготовил чего-нибудь такое — не зря же джоки надел. Ну ничего, наверстаем. Заяц, почувствовав моё тепло, простонал моё имя и прижался ко мне ближе. Я обнял моё невообразимо любимое солнце, уткнулся в его шикарные рыжие волосы и закрыл глаза. Спокойной ночи, мой родной! Мне вспомнилась наша первая интимная близость. Спустя несколько недель общения в клубе, я наконец-то нашёл в себе силы пригласить Максима к себе домой. Он с радостью согласился. Я устроил ужин при свечах. Помню, я приготовил запечённого палтуса с овощами — Максим похвалил и даже дал несколько ценных советов. Мой любимый кулинар. Потом мы продолжили общение за бокалом хорошего красного вина. Неожиданно разгорячённый спиртным Максим начал целовать меня. А потом и вовсе откинул меня на диван и взобрался на меня сверху. Чёрт, я так давно уже не волновался — я всё ещё был недоволен своим телом, но, кажется, Максима всё устраивало, и я в самом деле ему нравился таким, каким был. Он так возбуждал меня, но я боялся быть настойчивым. Уверен, Максима это только больше заводило. Он сам стал расстёгивать мне рубашку, а затем скинул с себя футболку. Какой же он был красивый: стройный, гибкий, две кнопочки-сосочка, небольшие кубики пресса. Его карие глаза горели нескрываемым желанием. Я отринул всё своё смущение и просто потерял голову. Я ласкал его, покрывая поцелуями каждый сантиметр, играя кончиком языка с его сосками, гладя руками его спину или же впиваясь ими в великолепнейшие ягодицы. Заяц постанывал от удовольствия и безумно эротично изгибался надо мной. Я не выдержал и стал расстёгивать ремень на его джинсах, выпуская на волю его великолепнейший член, обрамлённый коротко стриженными рыжими волосиками. Он во всю сочился. Недолго думая, я припал к нему, заглатывая весь без остатка. Заяц задорно взвизгнул от удовольствия. Я играл с его дружком: плотно обхватывал губами ствол, лизал уздечку, посасывал головку. Мне безумно хотелось доставить ему удовольствие. Я мял его булочки, понуждая его двигать бёдрами вперёд-назад. Он так прикольно стонал, закатив глаза, что я сам готов был кончить только от этих звуков. Я менял темп от быстрого к медленному и обратно, чувствуя по тому как стали напрягаться его аккуратненькие яички, что он готов разрядиться. Ещё чуть-чуть и он, простонав «Сашик, я сейчас… ааа…», наполнил мой рот самым прекрасным десертом. Заяц оказался неимоверно вкусным, просто опьяняюще прекрасным. Я слизал всё до последней капли, не желая упустить хотя бы малую толику моего великолепного Зайчонка. Макс, до сих пор пребывающий в высших сферах сексуального удовольствия, обмяк и улёгся на мою грудь. Он отдышался и поблагодарил меня, сказав, что это самый классный минет в его жизни. Я так смутился, что даже ничего не мог ответить. Затем озорной Заяц вскочил, быстро стянул с себя и меня остатки одежды, и практически потребовал, чтобы я его трахнул. Он встал на четвереньки на диван, так сексуально отклячив попку, что мне ничего больше не оставалось, как поддаться на его провокацию. Тем более у меня уже просто изнывало всё от желания. Похотливый Заяц так вилял и выгибался, что можно было кончить только от одного этого вида. Я припал к его заду, проведя языком по ложбинке; в засос поцеловал дырочку и стал проталкивать свой язык внутрь. Заяц извивался и вновь начал постанывать. Это просто неимоверно заводило. Я нежно ввёл палец — какой же он горячий внутри и такой узкий. Заяц младший уже во всю стоял. Я игрался с попкой Максима, не забывая и о его яичках. Я добавил ещё один палец. Стон, вновь неимоверно заводящий Заячий стон… Наконец я решился и пристроился сзади, погружаясь в горящую страстью, немного сопротивляющуюся норку моего Зайца, и тогда он точно стал моим. Максим стонал, но даже и не думал сопротивляться, а наоборот, желал насадиться как можно глубже. Я стал ритмично покачивать своими бёдрами. Я делал это не быстро, а то кончил бы прямо не отходя от кассы, как говорится. Невообразимо гибкий Заяц подстроился под меня, сжимая мой член внутри. Неимоверное наслаждение. Я ускорял ритм. Когда я погружался в Зайца по самое основание, делая большие амплитуды, он едва сдерживался, чтобы громко не застонать от неги. А уж когда я задевал предстательную, его просто передёргивало от экстаза. Я долго не выдержал этого буйства эмоций Максима, желающего всем своим естеством, чтобы я трахал его. Я максимально ускорился и обильно кончил. Даже не ожидал от себя, что буду так голосить во время оргазма — мой организм буквально взорвался изнутри, а доза эндорфинов была близка к летальной. Хотя не знаю, существует ли такая, но в тот момент я пребывал в неимоверной эйфории. Да и Максим тоже. А затем мы просто лежали у меня на кровати, лаская тела друг друга, и разговаривали о планах на будущее. Я предложил ему, чтобы он переехал ко мне. Он был полностью за, главное, чтобы его родители были не против. Но это я уже брал на себя… …Эти воспоминания, естественно, возбудили меня неимоверно, а уж ощущение голой, нежной кожи на ягодицах моего Зайца и вовсе сводило меня с ума. Взять бы и оттрахать его, но я так не могу. Если уж и заниматься любовью с Максимом, то только тогда, когда мы можем отдаваться этому всецело и безоглядно. А по-другому, вовсе и не интересно. Спи, мой Зайчик! Надеюсь, с утра тебе не будет плохо, но если что — я о тебе позабочусь, любовь моя. Я заснул благостным сном, вдыхая аромат солнечных волос самого любимого Зайца во Вселенной.