Бабочка

      Все мысли вертятся вокруг профессора Сонг. У Доктора не хватает смелости назвать её по имени. Её смерть, её слова так похожи на сон, и Доктору кажется, что если он не назовёт её имени, то она так и останется загадочным профессором археологии из пятьдесят первого века, никем для него. Останется навсегда в прошлом и будет лишь по ночам в тишине посещать его мысли, принося чувство вины. Доктор не хочет видеть её больше, ему страшно.       Неизвестность страшит каждого, Доктор же сделал её своей страстью. Всё неизведанное, незнакомое — узнать, понять, изучить. Как так случилось, что его собственное будущее вдруг оказалось кому-то известно так хорошо? Куда отняли возможность выбора новой неизвестности? Когда это стало спойлерами, которые манят, как керосиновая лампа светлячка? Спойлеры, её спойлеры, которые так не скоро станут его, — приговор, что он ничего не сможет исправить. Он старается изо всех сил, но не в этот раз, не единой строчки. В этот раз всё решили за него, и поэтому Доктору страшно.       В ТАРДИС стоит гробовая тишина. Донна прожила целую жизнь за пять минут, а Доктор потерял то, чего ещё не имел. Вот тебе и время-шремя… Он вертит в руках старую галстук-бабочку. Тёмно-синяя и такая ветхая. Чьи-то руки не раз касались её, стягивали в узел на шее, таскали с собой туда-сюда как что-то нечто важное. Донна смотрит на неё с тоски.       — Ей, наверное, несколько веков. Откуда она у тебя?       — Та женщина… — он вздыхает и прячет бабочку в карман, сжимая её в ладони. Доктор уверен, что это бабочка от Ривер Сонг.       Он не знает, зачем она, но почему-то продолжает носить с собой. Абсолютно всегда и везде, но не надевает. Ведь если она будет лежать в кармане, то не принесёт с собой несчастья? В какой-то момент — после расставания с Елизаветой, бабочка кажется ему жутко знакомой, и не потому, что он уже знает наизусть каждую ниточку. Он видел её где-то на ком-то…       Он встречает Ривер Сонг снова и она знать не знает ни про Даллириум, ни про Библиотеку. Он не рассказывает, не расспрашивает — Доктор всё уже понимает, но всё равно смотрит на неё, как на чудо. Ривер Сонг уже не представляется профессором, и ему почти неловко так её называть, видя, как по-родному она относится к нему. Она знает его имя, вертится в голове у Доктора. Женщина смеётся над его неожиданной скованностью и неловкостью, пряча такую грустную улыбку, когда понимает, что он её совсем не знает. Прощаясь, он всё-таки спрашивает про бабочку и достаёт из кармана потрёпанную ткань.       Ривер резко вдыхает, Доктор так и видит, как внутри у женщины что-то ломается, что-то рушится. Она смотрит на него с неимоверной тоской в глазах, такой неправильно-грустной улыбкой и мягко шепчет:       — Спойлеры.       Доктор поджимает губы, хмурится и уходит. Он не просто уходит — сбегает. Он всё бежит от спойлеров Ривер Сонг, от её лукавого флирта и безмерной любви за радужкой глаз, от её предсмертных криков и слёз и от тёмно-синей бабочки, которая непозволительно сильно оттягивает карман плаща.       Сама регенерация на сей раз кажется побегом. Он оставляет за спиной всё, что причиняло боль, кому причинял боль он. Он прощается с Уилфредом и Сильвией, но сказать «прощай» лично Донне не может; прощается с Мартой и Микки лишь хмурым взглядом, полного сожаления, и спасением жизни; прощается с Сарой Джейн, уже в четвёртый раз — какая ирония; прощается с Розой, но почему-то ему кажется, что это приветствие, и так даже лучше; он незримо прощается с Ривер Сонг, сжимая ткань бабочки и хочет выбросить галстук в чёрную дыру, потому что ткань — не человек, но лишь вздыхает. Так не хочется уходить.       С регенерацией он надеется оставить сожаления, вину и смерть позади, тяжёлый ком загубленной жизни сбросить с плеч, войти в новую жизнь с широко распахнутыми объятиями. Это почти получается, получается так, как должно, и кажется, что иначе и быть не могло. Он делает шаг навстречу новому, смело, неординарно, даже нелепо и глупо, не задумываясь. Не задумываясь, он становится лишь на шаг ближе к пучине отчаяния. Лишь на шаг ближе к разгадке Ривер Сонг.       Теперь он носит галстуки-бабочки. Красные, ярко-синие, пару раз даже с узором и белые. Но одна всё остаётся лежать в кармане теперь уже твидового пиджака, и вспоминает о ней Доктор гораздо чаще.       Ривер врывается в его жизнь то подобно смертоносному урагану, то как звездопад, красиво и загадочно, то приходит тихими ветром, неслышно ступая на мысочках, но тень её смерти неотвратимо следует за своей хозяйкой. Смерть ни на секунду не расстаётся со своей жертвой, лишь поджидая момент, пряча своё лицо. Смерть Ривер Доктор знает слишком хорошо и уже перестал пытаться избегать её, зная, насколько это бесполезно.       Она родилась из-за него, жила для него и умерла ради него. И Ривер не против, она не жалуется и не сожалеет, кроме как, пожалуй, одного случая, которого вроде и не было, а вроде за него она и расплачивается так долго, все свои дни и пару часов, пока Доктор обчищает базы Вселенной. Один-единственный день, одна-единственная вечность, которой не было, даёт ответ.       Когда всё остановилось и когда всё происходило одновременно, когда время умирало, Доктор находит безумно старую тёмно-синюю бабочку у себя на шее. Он узнаёт её, едва Эми машет перед ним новым костюмом. Галстуку не место здесь, но кажется, аккуратно повязывая её, Доктор всё понимает. Он всё понимает, оборачивая ленту ткани вокруг ладони, называя Ривер своей женой и целуя её. Он всё понимает, когда прилетает в Стормкейдж, за несколько часов до того, как в камеру приведут новую заключённую, когда бережно снимает бабочку со своей шеи и кладёт её под подушку. Круг замкнулся для него и начался для Ривер.       Его карман будет пустовать, а Ривер будет сжимать в руках тёмно-синюю потёртую от частых прикосновений ткань одинокими днями, когда ничто другое не сможет принести надежду, когда их обручальное кольцо будет самой важной вещью в её безумной Вселенной, пополам поделенной с Доктором.       Придёт время, и она увидит эту бабочку в руках у молодого Доктора и сможет лишь прошептать, глотая горечь, его «спойлеры», которые уже так давно стали её. Придёт время, и она поймёт, что настал тот момент, когда обручальное кольцо должно будет хранится у него, заканчивая историю и начиная её вновь. Она прошепчет его имя ему на ухо и положит бабочку в карман плаща с ловкостью опытного воришки. Она свяжет их судьбы тугим узлом звуков и чувств, нанижет встречи и воспоминания на синюю ленту.       Красной нитью тёмно-синяя бабочка опутает их жизни.