Колыбельная

      Геральт не спал. Он начинал дремать, находясь где-то на границе между забытьём и явью, которая вскоре должна была перейти в настоящий сон, но потом ёрзающая и шмыгающая княжна у него под боком привела его в состояние бодрствования, и он отказался от этой затеи.       Дриада у другого его бока спала довольно мирно. Слева была другая история. Цири повертелась, особенно громко шмыгнула, пристраиваясь к нему, и неудобно упёрлась коленом в его бок.       Он мог довольно легко пренебречь этим: немного помедитировать, чтобы заглушить бесконечное сопение и чуть-чуть отдохнуть, но заботиться о своих потребностях и позволить девочке провести всю ночь в мучениях и неудобстве казалось неправильным. Геральт лежал с закрытыми глазами и дышал медленно и глубоко, но не спал.       Когда Цири совершила особенно дерзкую попытку воспользоваться его грудью как подушкой, которую она хотела взбить, Геральт открыл глаза и посмотрел на неё.       — Ты ещё не достаточно утомилась?       В темноте её огромные глаза возмущённо глядели на него.       — У меня голова болит. Не могу заснуть.       — Завтра можешь идти сама. Тогда и уснёшь.       Цири громко и жутко фыркнула.       — Ты не можешь винить меня за то, что я болею.       — Нет, я виню тебя за то, что ты не даёшь мне спать. Дыши ртом и перестань издавать эти отвратительные звуки. Ты разбудишь Браэнн.       Надувшись, она опять положила голову ему на грудь и свернулась.       — Хочу колыбельную, — проныла она.       — Я не бард. И я уже рассказал тебе сказку.       Цири только хмыкнула в ответ, и он подумал, что она всё-таки сейчас достаточно утомилась, чтобы хотеть спать. Простуда и затруднённое дыхание будут её беспокоить какое-то время, но если она подождёт достаточно долго, то сон придёт.       — Геральт? – немного погодя пробормотала она, хотя казалось, что она успокоилась, уютно устроив голову под его подбородком и дыша не с таким трудом.       — Ммм?       — Почему твоё сердце бьётся так медленно?       Она была не первой, кто заметил странное сердцебиение ведьмака, в четыре раза более медленное, чем у обычного человека. Из них всех она, безусловно, была самой безобидной.       — Потому что ты выкачиваешь жизнь из меня, — ответил Геральт.       Если она и была близка к тому, чтобы заснуть, то это опять отвлекло её, и она вскинула голову и сердито посмотрела на него.       — Неправда!       — Правда. Я тащил тебя весь день, и теперь ты не даёшь мне уснуть. Моё сердце безумно устало.       — Это так не работает.       — Откуда ты знаешь?       — Потому что… — начала Цири, и он подумал, что она сердито и капризно скажет что-нибудь в духе "потому что я княжна". Она не сказала.       — Цири?       — Что?       — Ты сейчас собираешься спать?       — Нет, — ответила она и легла на то же место, что и раньше. — Я буду лежать здесь и следить, чтобы оно не остановилось.       Довольно трогательно. Не так давно она радостно обещала отрубить ему голову.       — Обязательно скажи мне, если я умру.       Девочка надулась.       — Ты думаешь, что это смешно. А это не так.       — Я ужасно серьёзен, Цири. Что будет, если ты заснёшь и не сможешь сказать мне, что моё сердце остановилось?       — Я не засну. Если придётся, я не буду спать всю ночь.       — Я думаю, что ты уснёшь.       — Не усну.       Геральт театрально вздохнул.       — Что ж, я полагаю, что так или иначе мы выясним, что сильнее: моё сердце или твоё упрямство.       Цири не ответила. Он подумал, что она делает великолепную работу, слушая его сердце; она свернулась рядом, её ухо прижато к его груди, и, в конце концов, её рот приоткрылся, и он услышал, что её дыхание стало глубоким и ровным. Похоже, она нашла свою колыбельную.       Геральт закрыл глаза и присоединился к ней.