***
— Судя по всему, сегодня я буду пить за твой счет, — воин откинулся на спинку стула, с улыбкой глядя на Инвольда. — Только не наглей, а то денег нам хватит, дай Восемь, лишь до Рифтена, — легким жестом бретонец собрал все карты и убрал в кожаную колоду. — Так ты иллюзионист, да и с картами обращаться умеешь. Выдашь пару трюков и можем продолжать путь. Кстати, ты ведь так и не показал мне маршрутную карту, — Руран, взяв одну из бутылок с вином, налил себе в серебряный кубок. — Действительно, как подзабыл об этом. Сейчас, подожди, — и маг принялся искать карту по всей каюте, пока картежник попивал вино. Спустя несколько минут поисков и матов карта все же нашлась. Одним взмахом скинув все вещи со стола, бретонец ткнул пальцем в самый северо-западный город Скайрима: — Вот начало нашего путешествия — Солитьюд, столица Скайрима и оплот имперской власти. Город славится своими карнавалами, коллегией бардов, а также пасленами, ибо в подворотнях города каждый день находят чей-нибудь труп. Мы должны приплыть как раз к началу празднования середины года. — Просто прекрасно, повеселимся на славу. А ночевать где будем? — В «Кровавом рубине», эта таверна, как раз возле коллегии и площади, где и будет проводится основной праздник. Так-с, следующая точка маршрута Драконий Мост, знаменитый, как неудивительно, своим мостом. Больше там ничего нет, так что на следующий день мы уедем. Дальше Картвад… — бретонец еще раз посмотрел на название поселка. — Тьфу, Картвастен! — Ну и названьице, язык сломать. А этот чем знаменит? — Серебряными шахтами и кратером Драконий Зуб, там вроде находится последняя деревня людей, поклоняющихся драконам, — глаза Рурана расширились от удивления. — Ого, я слышал, что они не особо дружелюбные. — Не эти. Так, дальше у нас Маркарт, там есть храм Дибеллы, двемерские развалины и Колсельмо. Там мы задержимся надолго, охота посмотреть на развалины, да и поговорить с Колсельмо, напомнить ему про мою бабушку, — услышав это, рыцарь захлопал от радости. — Храм Дибеллы?! О, Сангвин, — это будет самый приятный город на нашем пути! — Согласен. Дальше у нас Рорикстед, ничем не знаменит, кроме впечатляющей урожайности. Мы там ненадолго. Потом Фолкрит с его гигантским кладбищем. Я там хочу глянуть могилку Бриены Светоносной. — Мне это имя ничего не говорит, да и кладбища… Не слишком приятно, — воин поежился. — Мы там дня на два-три. Дальше у нас Хелген — имперская крепость, ничем не примечательна, мы там заночуем и сразу поедем в Айварстед, где исследуем курган да и поднимемся до третьей скрижали к Седобородым. — Седобородым? — Монахи, живущие на вершине Глотки Мира и постигающие Ту’ум. После у нас Рифтен — обитель воров и прочей швали, мы там переночуем у клана Черный Вереск, его глава знаком с моим прадедом. — Это тот клан, что Вересковым торгует? Неплохой мед, но цену за него ломят непомерную. — Ага, тот самый. Дальше у нас Камень Шора, заглянем в их шахту и уходим, больше делать там нечего. Затем у нас Роща Кин, побродим по ней и сразу в Виндхельм, в котором посетим квартал Серых, где живут данмеры, да еще в местный музей заглянем. — А нам точно надо в квартал заглянуть? Как помню, твоя бабка говорила, что там условия ужасные, а данмеры чуть ли не рабы. — Ага, но там живет одна данмерка — внучка друга деда, которая хочет поступить в Коллегию, но у нее нет денег на обучение. Сам друг переслать денег не может, ибо далеко и занят исследованием черных камней душ. Узнав от деда, что я тоже плыву в Винтерхолд, он попросил отнести внучке денег и, если возможно, сопроводить в Коллегию. — Так вот что за мешочек тебе дали… Ясно. После Виндхельма мы куда? — Деревня Анга, возле нее, по слухам, поселился Корст Чудотворец. — Тот самый монах, что молитвами вылечил дочку нашего графа? — Ага. Дальше у нас таверна «Ночные ворота», передохнем там день или два, а дальше у нас Морфал. Соберем пару ингредиентов и посмотрим на гробницу Юргена Призывателя Ветра — основателя Седобородых. — А нас оттуда взашей не прогонят? Все-таки, можно сказать, святое место. — Не должны. Так-с потом у нас Данстар. Заглянем в местные шахты и отведаем местной рыбы, дед говорил, что там просто изумительная рыба и готовят ее, как лично императору на стол. — Какой дед? — По матери. И вот в Данстаре мы сядем на корабль к Винтерхолду. Там и конец нашего путешествия. — Неплохой маршрут. Весь Скайрим объедем. В этот самый в дверь каюты постучали, а после послышался крик одного из матросов: — Выходим господа! Мы прибыли в Солитьюд!***
В порту Солитьюда царило сильное, даже для такого богатого торгового города и столицы Скайрима, оживление. Повсюду слышались крики капитанов и матерщина матросов, несущих большие ящики с шелками и винами Хай Рока, специями Хаммерфелла и эбонитовой рудой Морровинда. Здесь были дромоны Легиона, с которых выходили колонны имперских солдат Хайрокского легиона, среди них мелькали боевые маги Синода, Шепчущих и городских гильдий Хай Рока, идущие отдельно от остальных; были драккары нордских купеческих семей, которые везли рыбу, инструменты, а наиболее богатые — одно из лучших сладостей Тамриэля — мороженое; были хаммерфельские остроносые мтепи, везущие редкие пряности и серебро. Все они спешили доставить свой товар к разгару праздника Середины Года, в который фестивали и карнавалы проходят в каждом из городов Империи, а также случаются приемы сильных мира сего. И все это великолепие освещало закатное солнце. Инвольд замер от охватившего его счастья и удивления. Он с семьей редко бывал в Нортпоинте, проводя большую часть своей жизни в родовом поместье, но столица его королевства даже на десятую часть не дотягивала до Солитьюда. Наверное именно так выглядел Вейрест до того, как в 188 году корсары разорили его и убили большую часть правящей династии. Руран не разделял его восторга и подтолкнул замершего друга, отчего тот чуть не упал в море. — Руран! — крик Инвольда был едва заметен в царящем шуме. — Не стой как вкопанный, а то дреуги утащат и продадут слоадам, — ответил воин и спустился с трапа. — Тебя, что, ничего не поражает в этом гигантском порту? — бретонец последовал за ним. — Ничего, не считая местной обороны, которая, судя по всему, смогла бы дать отпор даже Флоту Всех Флагов. — Наверное. Все же баллисты и катапульты с нанесенными зачарованиями в разы превосходят образцы Первой Эры. Да и обработка мет… — в этот самый момент кто-то небольшого роста стрелой промелькнул между друзьями, толкнув обоих. — Вот же… Мой кошель! — Инвольд с ужасом опустил руку на пояс, где висел кошель с половиной всего того, что выдала семья, и от которого осталась только ловко срезанная когтем веревка. В это время воришка, оказавшийся подростком-каджитом, бежал сквозь толпу, прыгая по ящикам, что несли матросы. Бретонец хотел уж применить телекинез, но каджит убежал слишком далеко, а рыцарь потянулся за пращой, висевшей на поясе. — Не надо, пришибешь кого-нибудь и наше путешествие закончится до того, как начнется. Уходим, нам все равно его не догнать, — с грустью проговорил молодой аристократ, вздыхая. — А стража?! Они же должны его поймать! — один из проходящих мимо торговцев поморщился от гневных криков воина. — Мы тут никто, Руран. У стражи и так сейчас дел по горло, им нет дела до двух приезжих, у которых украли деньги. — Но… но вы же знатного рода! — рыцарь начал задыхаться от гнева. — Моя фамилия неизвестна не то что вне Хай Рока, даже за пределами королевства. Все, идем, нечего задерживаться, — Инвольд ускорил шаг. — Но на что мы путешествовать-то будем! — На те деньги, которые остались, и те, которые заработаем в дороге. Поспеши, если не хочешь, чтобы с тебя твои поножи и перчатки сняли. Дальнейший путь из порта друзья прошли молча, держась за свои кошели. Рядом с ними ехали загруженные товарами повозки и заполненные знатью экипажи. И на всем своем пути они встречали большие каменные башни, на вершинах которых стояли онагры и редкие баллисты. Поднимаясь вверх по склону ко входу в город, бретонцы с удивлением заметили, что от первых ворот осталась только арка и стены. Самих ворот не было. Интереса ради Инвольд спросил об этом у ближайшего караульного, одетого в необычную для жителей Хай Рока броню: чешуйчатый доспех с красной тканью поверх кольчуги, полностью закрытый шлем, стальные поножи и наручи легионерского образца. Страж ответил: — Ворота-то? Сняли их, заменят на новые эбонитовые, да и еще зачарования навесят. — А зачем менять? В Скайриме вроде тихо, разве нет? — Парень, ты что с Секунды свалился? У нас тут уже пять месяцев идет гражданская война, Верховного короля убили, а мятежники жгут деревни, вопя про своего Талоса, — на лицах друзей читался страх вперемешку с удивлением. — Инвольд, давай-ка отойдем, — и рыцарь отвел ошеломленного друга к стене. — То есть ты поинтересовался всей историей Скайрима перед тем, как ехать, но не узнал, что тут идет гражданская война?! И твоя семья об этом ничего не сказала?! — своим гневным шепотом Руран мог поспорить и со змееподобными цаэски. — Я… Дед вроде говорил что-то об этом, но я в тот момент читал про войну Красного Алмаза и только кивал в ответ. О, Восемь… — бретонец оперся о стену. — У нас украли кошель, а мы сами оказались в стране, где идет война! Ты понимаешь какие у нас теперь проблемы?! — Мы… Мы можем купить место на корабле до Винтерхолда или Данстара! — Ты забыл, что Море Призраков летом просто объято штормами? Сам ведь маршрут планировал. Так что до осени можем забыть про любые корабли. Да и про внучку друга твоего деда помнишь? — Забыл! Маршрут был как раз на три месяца. А повозки, пока наберется нужное количество народу, да и еще деньги придется платить… Слишком долго и дорого, хотя до Маркарта должно хватить, а там можно у Колсельмо передохнуть месяца два, все же друг моей бабушки. Но вот путешествие придется отложить. Зараза! — бретонец в гневе ударил каменную стену, тут же ойкнув от боли. — Ну, почему. Если найдем наемников по хорошей цены, то думаю они обеспечат нам охрану. — А деньги? — Карты нам в помощь, да и ты можешь небольшие номера магические провести, ну или если совсем припрет, то ты попробуешь убедить их магией. Да и работа может какая найдется. — Ладно, бес с этим, завтра будем думать, а сейчас идем в таверну, даже такие неприятности не отменят моего желания повеселится на празднике. — Идем, — и друзья отправили дальше по склону, по которому все также ехали повозки. Дойдя до толпы, вставшей около вторых ворот, они услышали чьи-то крики на хаммерфелике вперемешку с тамриэликом: — Это грабеж! У меня есть предписание, по которому налог на провоз даггерфольского шелка и налог на вход в город с меня снимаются! Вот оно! Даже печать городского управителя есть! — Это не печать городничего, идиот! На этой бумажке даже зачарования нет! Тебе фальшивку продали, как и еще десяти купцам до тебя! Или плати, или не загораживай проход! — Н-но… — Живее! Такие идиоты, как ты, сегодня уже задолбали! Друзья успели только под конец сценки, когда толстый, как боров, купец-редгард со своей повозкой проезжал в город. Бретонцы присоединились к очереди у ворот. Инвольд осторожно поинтересовался у скучающего крестьянина с клеткой из деревянных прутьев, в которой сидел большой петух, сколько тут берут за вход: — Ась? Подать за входь? Да, небольшая, усяго тридцать медных, не боись. Приезжий небось? Вот лучше, посмотри на моего Исграмора! — норд повернул клетку к бретонцу, чему петух не обрадовался, постаравшись клюнуть мужчину за палец. — С три года растил его! Лучший бойцовый петух на дерёвне! — на тамриэлике мужик говорил плохо, то и дело переходя на нордик, который Инвольд понимал с пятого на десятое. Сам мужичок, одетый в льняные одежды и украшенные резьбой деревянные башмаки, не умолкал не на секунду до самого стражника, берущего налог. Ловко кинув три монетки стражу, он скрылся за воротами. Стражник обратился к бретонцам: — С каждого по тридцать пелагиев и свободны, — голос из-под шлема звучал глухо и устало. Развязав кошель, Инвольд передал шесть медных монет стражу порядка, который тут же потерял к ним интерес. Друзья вошли в город.***
Солитьюд встретил героев криками торговцев, развернувших свои прилавки прямо на улице, и громоподобным басом норда-священника, рассказывающего историю из жизни святой Алессии. Город поражал своим великолепием и роскошью. Двух, а то и трехэтажные каменные здания, между которыми были протянуты веревки с тканевыми флажками; огромная основная улица, покрытая дорогим эверморским мрамором, от которой расходились десятки улиц поменьше, а от них сотни малозаметных и темных проулков; звон металла о металл с кузнечных цехов, откуда каждый день выходили сотни мечей и десятки комплектов брони для Легиона, пьянящий запах винограда с виноделен, меда с медоварен и хмеля с пивоварен, повозки, нагруженные ящиками с печатями алхимической гильдии Легиона и охраняемые имперскими солдатами. Бретонцы шли медленно, осматривая по пути товары купцов. Здесь были и обычные железные мечи, и очень редкие зачарованные катаны цаэски, оставшиеся еще с их вторжения в Тамриэль; редкие магические книги, охраняемые защитными оберегами от воров, и мантии, стоящие заоблачных денег; зелья отменного качества и (по утверждениям их создателей) способные отрастить отрубленную руку или ногу. На пути им встретилось выступление хаммерфельских акробатов, вытворяющих изумительные трюки. Кувырки в воздухе, живые пирамиды и ходьба по канату, натянутому на высоте в несколько метров. Рядом с ними стояли норды в костюмах драконов, выдувавшие целые струи обжигающего пламени. Но больше всего заинтересовал Инвольда фокусник, стоявший в отдалении ото всех. Локтями пробив себе путь сквозь толпу, бретонцы сумели приблизится совсем близко к сцене, с которой вещал имперец лет сорока. Его длинный колпак с полями покрывали, как и всю его мантию, переливающие звезды, ни на секунду не замиравшие на месте. — Смотрите и восхищайтесь люди! Сегодня перед вам выступит Великий и Могущественный Искирт, победивший трехглазого змея Западных Гор и покоривший даэдра Наск’Арта! — в ту же секунду тень колдуна ожила и прошла сквозь него, приняв облик дреморы в ужасающих доспехах. Черная броня, покрытая острыми шипами и мелкими бороздками, в которых, будто текли сами Воды Обливиона. Очень большие наплечники, на шипы которых были насажены черепа. Рогатый шлем и пугающая до бесов маска с изображенным лицом. Толпа волной отхлынула от сцены, кто в ужасе завопил. — Не бойтесь! Он полностью подчиняется воле Искирта! Исчезни! — даэдра моментально вернулся и стал тенью фокусника. — Да начнется представление! — Искирт исчез в клубах темно-синего дыма. Следующий час Инвольд с Рураном могли только восклицать от удивления. Иллюзионист начал свое выступление с самых простых карточных фокусов, которые смог бы провернуть и не маг, а закончил освобождением из полностью закрытого ящика, опутанного цепями, блокирующими магию, и прохождением сквозь зеркала. Под конец весь пол сцены был засыпан самыми разными монетами. — Представление окончено! Искирт благодарит вас! — фокусник поклонился, а после исчез в яркой вспышке вместе со сценой. Толпа начала расходится, хотя некоторые неверяще подходили к тому месту, где была сцена, щупая воздух, надеясь, что только скрыта невидимостью. Друзья также начали уходить, обсуждая увиденное: — Это было восхитительно! — Рурана, почти ничего не понимавший в магии, выступление мага поразило до глубины души. — Согласен. И что самое главное большую часть фокусов он провернул без помощи магии, — Инвольд тоже был поражен, но не красочностью трюков, а их мастерским исполнением. — Что?! Ты уверен? — Ну… — бретонец задумался. — Нет. Пожалуй, нет. Я, конечно, понимаю что-то в Иллюзии, но не настолько, чтобы увидеть заклинание, которое решил скрыть мастер или магистр. Но все же… — Не мог сделать он сделать все эти трюки без магии! Не мог. — Давай, если увидим его, то спросим? — Давай. Пока они шли к «Кровавому рубину», почти ничего интересного не произошло. Только, когда они проходили возле одной из боковых улиц, то из ближайшего к ним проулка выскочил босмер, а за ним двое стражников, кричащих: — Держите вора! Руран хотел уже было повалить юркого эльфа, но не успел. Стальная стрела прошила спину мера, повалив его на землю. Наконечник на пол пальца выглядывал из груди, с него небольшой струйкой стекала кровь. Из его уст вырывался только глухой хрип. Стражники быстро подбежали и один из них быстрым движением переломил стержень стрелы и пинком перевернул вора лицом к себе. Вором оказалась молодая, по прикидкам Инвольда, босмерка с отсеченным кончиком носа. Один из стражей всмотрелся в лицо раненной и воскликнул: — О! Свог, а не эта ли красавица тебе полгода назад в «Аргонианской вертихвостке» чуть хер не отгрызла? Ты ей потом еще кинжалом засветил, а твой дядя бордель тот закрыл. — Она! Честное слово она! Сука! — норд со всей силы пнул мерку в живот. Хрип и кровь, упавшая на каменную мостовую, послужили ему ответом. — Жаль, что ее подстрелили. Мы бы устроили ей допрос с пристрастием. Да и может она своровала что-нибудь ценное. — Вряд ли. Такая дрянь только продукты воровать и умеет! — последовал еще один пинок. Другой стражник несильно толкнул щитом пинавшего. — Хватит. А то еще дядя твой узнает и плакало нам новое снаряжение. Добивай давай. — И правда, — в следующую секунду ловкий удар небольшой стальной дубиной проломил висок босмерке. После чего стражник по имени Свог развернулся к бретонцам. — Чего встали? Представление окончено! — и стражники потащили мертвое тело в проулок, а друзья ускорили шаг, тихо переговариваясь. — Я, конечно, знал, что правосудие в Скайриме суровое, но убивать за воровство продуктов… — Она босмерка, Руран. А ты и сам прекрасно помнишь, что скайримский легион участвовал в Великой войне и многие после нее не увидели своих родных. Босмерские стрелковые отряды тогда многих отправили на тот свет, а после сожрали на своих пирах. Есть за что ненавидеть. — Ты пытаешься оправдать их? Но она же не виновата в том, что совершили ее собратья! — Это никого не волнует. И вполне возможно, что ее дед, брат, дядя или еще кто участвовал в Великой войне и убивал легионеров. И не нам осуждать их. — Но ты сам слышал, как они говорили! Как натуральные бандиты! — И? Ты можешь заглянуть в их разум и посмотреть их память? — Нет. — И я нет. Вполне возможно, что родственника этого Свога убил какой-нибудь босмер. Неплохая причина для ненависти к ним, не думаешь? Если бы твоего отца пристрелил какой-нибудь босмер, ты бы смог не испытывать к ним ненависти или хотя бы нелюбви? — Да! Я не должен ненавидить всех за то, что сделал один, — Инвольд хлопнул по плечу друга. — Ну так молодец! Да только не все такие благородные или умные, как ты. О, вот и «Кровавый рубин»!***
Поднявшись по короткой каменной лестнице, бретонцы увидели вывеску, на которой был мастерски нарисован рубин. В тот самый момент, когда Инвольд интереса ради решил ковырнуть ногтем вывеску, из таверны вышел огромный норд в пластинчатом доспехе, который одной рукой отпивал из большой глиняной бутыли, в которых обычно хранят вино, а в другой держал небольшой бочонок. На лице воина был три длинных шрама, которые проходили через все лицо сверху вниз. В небольшой петлице на поясе висела булава из орихалка. Ужасно фальшивя, гигант пел известную почти в каждом уголке Тамриэля песню: — … Здесь играют, выпивают, Здесь и песни запевают; А за кости кто присядет — Тот не всяк с судьбою сладит. Тот найдет себе одежу, Тот оденется в рогожу, Не пугает нас кончина, Есть покуда зернь и пиво! * Чуть не протаранив Рурана, норд, чудом не упав, отправился восвояси. Зайдя через приоткрытую дверь, через которую были слышны пьяные запевания посетителей, друзей встретил настоящий букет запахов: пряный аромат солитьюдского вина и благовоний, почти незаметная вонь перегара и рвоты, перепивших посетителей. В таверне было не протолкнутся, местные люди и путешественники, судя по всему, решили начать праздник раньше обычного. Служанки и тавернщик с трудом успевали относить заказанные блюда и алкоголь. Бретонцы начали протискиваться к трактирщику, бегавшего повсюду, пытаясь переговариваться, не смотря на пьяные подпевания толпы: — Ты уверен, что тут найдется комната для нас? — Выпьем раз, за тех кто узник, Два — за тех, кто нам союзник, Три, четыре — за прощенных! — Нет! Но попытаться стоит! — Восемь пьем за братьев блудных, Девять — за скитальцев трудных, Десять пьем за тех, кто в море, Дальше пьем за тех, кто в ссоре, Дальше пьем за бедных кающихся! Поймав за локоть трактирщика, который от неожиданности чуть не уронил несколько кружек с элем, Инвольд почти прокричал ему в ухо: — У вас комнаты свободные есть?! — Парень, ты идиот?! Какие, даэдра все подери, места?! Тут дышать-то можно с трудом! — и услышав крик одного из нордов за столом, тавернщик побежал. — Ну как?! — Пьет хозяин, пьет хозяйка, Пьет и братия, и шайка, Пьет и овый, пьет и оный, Пьет невежда, пьет ученый! — Нет комнат! Уходим! С еще большим трудом протиснувшись к выходу, друзья покинули душную таверну и присели на ступени. Первым разговор решил начать Руран: — То есть, друг мой ученый, ты подумал, что в таверне, накануне праздника, когда съезжаются крестьяне, путешественники и прочие, лично для нас останется комната, да? — Ну… да, — бретонец устремил взгляд на камень под ногами. — Как видишь, твои рассуждения оказались неверны. И что будем делать? Спать в темных уголках на голой земле голодным и холодным мне, как и тебе, точно не хочется, — Руран устало потер переносицу. — Будем искать другую таверну. Не должны же все таверны быть заполнены. — Только искать их нам придется, точно не в благополучных районах. Так что спрячь кошель, — воин вынул клинок из ножен на несколько сантиметров и быстро спрятал обратно. Инвольд выполнил приказ и наложил на кошель заклятие «Хамелион», сделав почти полностью невидимым. Медленно идя по главной улице, аристократ, пока его друг спрашивал горожан о свободных тавернах, осматривал архитектуру города. Каменные дома, сделанные из кирпичей темного сланца и булыжника, добываемых в карьерах возле Драконьего моста, мало напоминали родной Нортпоинт, где большая часть зданий была сделана из светлого дерева. Массивные и высокие, они как будто давили на небольшого бретонца, непривыкшего к такому. На некоторых окнах мелькали массивные ставни, которыми закрывали окна на зиму, которая хоть и была мягче, чем в Данстаре, Винтерхолде или Виндхельме, но все равно сильнее, чем в остальных городах Скайрима. Большинство прохожих горожан ходило в льняной одежде, а те что победнее в конопляной. Не смотря на то, что цветом столицы Скайрима является темно-красный, все же чаще всего встречался в одежде мещан синий, потому что, почти повсюду в холде, произрастала красильная вайда, которой пользовались красильщики в виду ее дешевизны по сравнению с привозной мареной, дававшей красный цвет. В виду того, что Солитьюд торговал со всеми городами залива Илиак и остатков Морровинда, здесь нередко встречались наряды бретонцев и данмеров. В лицах местных жителей часто встречались черты тех или иных рас Тамриэля. Совсем немного заостренные уши, чуть-чуть желтоватая, темная или коричневатая кожа, красная радужка глаз, кудрявые волосы или более высокий для норда или имперца рост — все это не было редкостью. Но наиболее сильно показывало то, что Солитьюд крупный портовый город — бездомные дети и подростки всех возможных рас. Рожденные портовыми шлюхами, на которых не хватило противозачаточных зелий, и молодыми неопытными девушками от моряков, их нередко бросали на улице и оставляли самих по себе. Некоторые умирали от холода и города, других забирали на обучение в известный на весь Скайрим Храм Богов, из которого потом выходили священниками или писарями. Все остальные становились нищими, отдающих большую часть денег бандам города, или ворами. Самые красивые, сильные или экзотичные попадали на невольничьи рынки, разбросанные по всему побережью Моря Призраков, откуда уходили в бордели, разбойничьи поселения или пещеры некромантов. Некоторым девушкам везло и их скупали жрицы храмов Дибеллы, которые помогали встать им на ноги и даже добиться высоких постов в церкви, но это было редкостью. — Как, говоришь, таверна называется? — «Волчья голова». Она расположена на улице Сапожников в третьем переулке на правой стороне, возле него еще месяца два назад дом Йорков сгорел, все еще не отстроили, так что не пропустите, — сказал парнишка имперец лет пятнадцати с черным от сажи лицом и тут же умчался. — Спасибо! — крикнул бретонец ему вслед, а после остановил Инвольда, ухватив его за плечо. — Опять засмотрелся? — А… га. Куда нам идти-то? — На улицу Сапожников. Мы проходили возле нее недавно. — Возле нее еще табличка с сапогом была? Тогда поспешим, праздник должен скоро начаться, — и друзья ускорили шаг. На улице Сапожников, следуя названию, располагались дома сапожников с мастерской на первом этаже и жилыми помещениями на втором. Возле одного из таких домишек на бретонцев чуть не упал медный ночной горшок. Когда они посмотрели наверх, то там уже никого не было. На самом начале третьего переулка действительно оказалась таверна с вывеской в виде волка с раскрытой пастью, а напротив него сгоревшее деревянное здание, от которого осталось только одна полностью почерневшая стена, да такая же черная каменная печь. Толкнув дверь, чья нижняя часть проросла мхом, а верхняя кажется развалится от одного неловкого движения, Руран с трудом удержал желание плюнуть на местный пол, в котором были дыры с медвежью лапу. Та зловонная феерия запахов заставила лицо Инвольда позеленеть. Смрад мочи, дерьма и блевотины, смешанные с тлетворной вонью местного пойла, которое наверняка разбавляют водой из местных сточных канав. Посетителями этого милого заведения являлись, наверное все отбросы города: плешивые каджиты-наркоманы, ежесекундно чесавшиеся от укусов блох; зловонные орки, одетые в какое-то подобие одежды, сделанной из кусков высушенной кожи, которую выбросили сапожники или кожевенники; пьяницы-норды самого худшего пошиба; шулеры-имперцы, которые пристроились здесь лучше всего; больные всех мастей и видов, начиная от зараженных болотным тифом и разжижением мозга, заканчивая прокаженными, не скрывавших свой уродливый облик под маской, и сифилитиками, полулысыми и покрытыми язвами. Главенствовал над всем этим сбродом трактирщик — крупный лысый мужик-норд в затасканной и шитой-перешитой одежде. — Кажется я понимаю, почему никто из путешественников не покупает комнаты тут, — тихо промолвил Руран, с ужасом глядя на местных посетителей, большинство которых, услышав открытие двери, повернули головы в сторону бретонцев. — Уходим? — Аг-га, — Инвольд спиной начал выходить, но споткнулся о порог и упал за него. В тот же миг за спиной бретонцев, раздалось мерзкое и слащавое хихиканье. Позади них стоял невысокий человек в крайне нелепой одежде. Сшитая из разноцветных кусков ткани, она производила впечатление покрытого швами зомби. Дырявые туфли разного размера и шляпа с гусиным пером. Незнакомец заговорил медленно и тягуче: — А что такие красивые мальчики здесь забыли? — он начал тянуть руку к щеке Инвольда, но услышал шум доставаемого из ножен клинка, который спустя мгновение уперся ему в живот. — Отойди подальше, поцелованный Шеогоратом! — негромко, но с угрозой сказал бретонец, твердо держа в руках меч. — Какая у вас кожа… М-м, — неизвестный облизнул губы. — А уж тело… Да, оно красиво. А ты мальчишка опусти ножичек-то, ты не у себя в Хай Роке, — в зале таверны началось шевеление. И только сейчас Руран сумел учуять еще один запах среди всей этой вони. Трупной запах, запах гнилой плоти, как в каком-нибудь разрытом могильнике или скотобойне. Большее воин не медлил. Два резких тычка в живот заставили незнакомца охнуть, а быстрый пинок тяжелым стальным сапогом упасть. Перешагнув через Инвольда, бретонец уколом в глаз добил упавшего и рывком поднял своего друга на ноги. Тот также не медлил, быстрым жестом сплетя «Ярость», он метнул заклятие в здорового орка. Заклинание за несколько секунд подавило волю необремененного мозгом орка, заставив напасть на ближайшего к нему эльфа. Тяжелый кулак опрокинул его, а острые зубы вцепились в незащищенную шею, отрывая кусок плоти. Часть посетителей таверны также напрыгнула на мера, начиная пожирать его заживо. Остальные только ускорили шаг, спеша разорвать бретонцев. Но еще два быстро посланных заклятия, и началась сумятица, в которой упало на пол еще несколько человек, которых окружали и также начали съедать. В это время Руран и Инвольд уже убегали, как можно дальше от таверны, где начался настоящий пир каннибалов. Спустя пять минут, когда таверна осталась позади, а идущие рядом прохожие и стражники уже начали косится на бегущих, они остановились, тяжело дыша. Первым заговорил аристократ: — И что… Это… Было?! — почти прокричал Инвольд. — Тише! Культисты… Мать их… Намиры! — воин вернул меч в ножны. — Что?! — Отойдем-ка в сторону, — и Руран повел мага в уголок между двумя дорогими лавками, — Помнишь в 195 Дозорные спалили три деревни на юге? — Ну… да. Помню, тогда еще год неурожайный был. Только я так и не понял за что их сожгли. — Те деревни стали поклонятся Намире. В тот момент, когда это заметили, уже было поздно возвращать их к Восьми богам. Спалили всех, кто там был, от греха подальше и чтобы культ не распространился дальше. Об этом мне рассказал отец, узнавший это от своего друга в Дозоре, а после рассказал об основных признаки начала поклонения Госпоже Ужаса. Самый первый и явный — трупной запах из всех возможных мест. Второй — внешние уродства и презирание всего прекрасного. Третий — почти полное отсутствие света. Ты же заметил, что на всю таверну было только две свечи? — Д-да, но… Если ты ошибся? — Инвольда до сих пор трясло от пережитого. — Даже, если ошибся, то, честное слово, смерть этих уродов никого не огорчит. Но меня больше интересует другое. Почему, если это культисты, их все еще не уничтожили?