Ring-ring, pussy — it’s your momma on the phone! Skepta
Прорвавшись сквозь толчею на выходе из переполненного в преддверии Хэллоуина универмага «Хэрродс», Гарри, укрывшись от противной мороси под капюшоном, поспешил к своему парковочному месту, прикрывая подарочный сверток полой парки и обходя лужи подобно Ромелу Лукаку, обводящему футболистов команды противника на пути к воротам. Хронические проблемы с парковкой в центре Лондона особенно раздражали в такие дождливые дни, когда до машины под ледяным душем приходилось тащиться по пять-десять минут. И пусть Гарри лишь совсем недавно получил права и приобрел автомобиль — осуществил детскую маггловскую мечту — к плотному лондонскому траффику уже начал привыкать. И то, что сегодня от Сохо до универмага пришлось ехать едва ли не целый час воспринимал, как должное. Подходя к своему новенькому Рейндж Роверу, с которого, казалось, еще даже не успел сойти воск, которым натирают автомобили в салонах, мужчина недовольно скривился, услышав, что сын, как обычно, включил свою идиотскую музыку на полную мощность премиальной аудиосистемы: «На мне черные ботинки, я врываюсь в твою хату Дзынь-дзынь, «киска» — мне звонит твоя мама!» Поморщившись — какую же ерунду слушал любимый сын — Гарри распахнул дверь, бросил сверток на заднее сиденье и уселся на водительское место. Сын торопливо убавил громкость, одновременно отключая в телефоне «блютуз». — Опять свою хренотень слушаешь, — насмешливо произнес Гарри, трогаясь с места. — Очередная шляпа. — Не шляпа, это грайм, — буркнул Альбус Северус, уткнувшись в свой «Айфон». — Срайм, — усмехнулся Гарри, хоть и вспомнил, что в школьные времена и сам слушал невесть что. — Это кто хоть? — Это жанр. — А-а… Помню, раньше это называлось выступлениями метеористов, очень популярно было, — неловко съязвил Гарри. Альбус никак не среагировал, продолжая усиленно тыкать большим пальцем в экран, видимо, набирая сообщение. — Ладно, вечером послушаем фортепиано. Сегодня тетя Гермиона приезжает, не забыл? — спросил Гарри. — Она мне не тетя, — пробурчал подросток. — Не тетя, но как еще я ее… Хорошо, признаю, ты уже взрослый. Пусть тогда будет просто «Гермиона», — сказал Гарри. Сын не ответил. Гарри повернулся к нему, краем глаза пытаясь «достать» изображение на экране телефона, но тут же раздался писк и тяжелая машина экстренно оттормозила перед невесть откуда появившейся на проезжей части велосипедистки, включив «аварийку» и натянув ремни безопасности. Телефон вылетел у Альбуса из рук и оказался на торпедо, прямо у Гарри перед глазами. На экране, в конце открытого диалога с неким Беном, красовалось фото: оголенная женская пятая точка с лежащей на ней пятерней. Сообщение под фотографией гласило: «Твоя мамка вчера вечером. Уважай своего батю».Красовавшаяся на кисти татуировка в виде кельтского символа ясно давала понять, что рука принадлежала Альбусу, — тот месяц назад сделал ее себе, за что получил нагоняй от Джинни. — Опа, — произнес Гарри, наклонившись ближе к экрану, но сын немедленно схватил телефон и убрал его в карман, залившись краской. Дальше ехали молча. Гарри размышлял. Вспомнив, что Бен является их соседом, и давним недругом сына, он начал осознавать смысл увиденного. Хоть в это и трудно было поверить, но все выглядело так, будто Альбус провел время с матерью Бена и отправил врагу провокационное фото с целью жестоко того унизить. Зная о возможностях современных компьютеров и даже телефонах, Гарри на минуту предположил, что сын мог просто сфабриковать компромат, однако такой трюк казался ему слишком дешевым и бессмысленным. К тому же он помнил, что вчера вечером сын вернулся домой как никогда поздно, в несвойственном его возрасту приподнятом расположении духа и от него сильно пахло шампанским. Практически без пробок добравшись до Гриммо, 12, Гарри высадил сына у дома, а сам отправился в Литтл-Уингинг. Традиция поочередно навещать друг друга накануне Хэллоуина соблюдалась ими с Дадли уже довольно давно. С тех пор как осенью девяносто седьмого Дадли поблагодарил кузена за спасение от дементоров, отношения их стали, если не дружескими, то как минимум приятельскими. Теперь уже по-дружески продолжая называть друг друга «жиробасом» и «дрищем» соответственно, Дадли и Гарри регулярно виделись, несколько раз выезжали на пикники, а однажды даже вместе посетили футбольный матч лондонского «Арсенала» против «Манчестер Сити». В этот раз Гарри не терпелось похвалиться перед двоюродным братом свежеприобретенным чудом автомрома, который практически на автопилоте вез его к дому на Тисовой улице. Однако от предвкушения того, как Дадли, несчастный обладатель Форда, умирая от белой зависти, будет восхищаться его Рейнджа, Гарри отвлекали мысли о сыне. Казалось невероятным, что подростку удалось не просто прогуляться или посетить бар с матерью сверстника, а уложить ее в постель. Ну или как минимум заставить раздеться, что, по мнению Гарри, было одним и тем же. Если бы Альбус воспользовался палочкой, уже несколько часов спустя домой бы прислали письмо из Министерства магии. Мог ли малолетний ловелас воспользоваться зельем? Гарри казалось это сомнительным, потому что ни он, ни Джинни зельеварением не увлекались, и дома не было не то, что ингредиентов, но даже ни одного котла. Продолжая строить домыслы, пока машина дергано ползла по образовавшейся из-за аварии пробке, Гарри вспомнил лето перед своим пятым курсом. Ведь помимо нападения дементоров в то невыносимо жаркое лето случилось еще одно весьма интересное происшествие. В какой-то мере даже более удивительное, чем нападение мерзких тварей. Вяло улыбнувшись самому себе, Гарри зевнул и предался воспоминаниям.***
Дядя Вернон с Дадли уехали в центр, чтобы забрать из ателье вечерние костюмы, так как прошлогодние уже не годились по размеру. Петунье же, как впрочем и всегда, одной приходилось стараться сразу на двух фронтах: заниматься стряпней и убираться. Впрочем, на втором фронте заметную помощь оказывал Гарри, который уже успел пропылесосить весь дом сверху донизу, выгрести все фантики и огрызки яблок из комнаты Дадли и даже аккуратно выставить поленья в не работающем — купили электрический -камине, словно тот находился не в доме, а в выставочном зале. Тетя Петунья же занималась тем, что ей удавалось лучше всего. Вытащив из духовки курицу, запекшуюся в самый раз, до изумительной золотистой корочки, она принялась за салат, мелко настругивая овощи. Гостей ждали к семи вечера, но на столе уже стоял огромный торт, щедро покрытый взбитыми сливками и малиной, а бутылка бургундского уже лежала в холодильнике, чтобы успеть остыть до нужной температуры. — Уберись в зале, — сухо бросила Петунья, услышав, как Гарри спускается по лестнице. — Мне надоело, — начал дерзить Гарри. Время от времени, когда Дурсли его доставали, он вступал с ними в пререкания, однако те знали, что в итоге парень все равно выполнит то, что ему велят. — Меня мало интересует, что тебе надоело, а что нет! — нервно воскликнула тетя. Из миски салата, который она тщательно перемешивала, на пол упал кусочек огурца, и она наклонилась, чтобы поднять его. Взгляд стоящего позади Гарри почему-то остановился на ее заднице, обтянутой красным платьем. С тех пор, как Гарри достиг подросткового возраста, он стал все чаще и чаще обращать внимание на тетку, как на представительницу противоположного пола. Не то, чтобы она занимала какое-то особенное место в его мыслях, но периодически в его сознании всплывали эротические картины и с ее участием. Осознавая, что связано это лишь с переходным возрастом, а вовсе не с теплыми чувствами по отношению к Петунье, которых у него не было, Гарри по возможности старался изгонять обнаженную тетушку, принимающую перед ним различные позы, вон из своей головы. Сейчас однако сексуальность отлично сохранившейся — ежегодные посещения недешевых курортов и прохождение курсов по омоложению — тети ощущалась как никогда явственно. Так сказать, перла изо всех щелей. Облегающее алое платье до середины бедер с глубоким вырезом на спине подчеркивало стройную, даже слишком, фигуру женщины под сорок. Лакированные туфли на высоченных каблуках заставляли ее держать осанку, а обычно убранные в пучок волосы волнами спадали на плечи, обрамляя лицо, пока еще начисто лишенное морщин. Отставленный в наклоне пышный зад, который, казалось, вот-вот порвет узкое платье по шву, восхитил Гарри. Несмотря на всю свою неприязнь к родной тетке, он признавал ее внешнюю привлекательность. — Иди в зал и протри пыль с камина и картин, — повторила Петунья, подняв кусочек огурца и выкинув его в ведро. Гарри, решив позлить ее, отодвинул стул и уселся за кухонный стол, подперев руками голову. — Неа, не пойду, — нарочито лениво протянул он и показательно зевнул, давая понять, что указания тети его мало волнуют. Петунья обернулась и вперилась в него яростным взглядом. Ярко накрашенные губы скривились, безупречно прорисованная бровь слегка приподнялась. — Перегрелся на жаре, мальчик? — саркастично произнесла она, как всегда окинув его презрительным взглядом. — Ага, давление высокое, моча в голову стукнула, — съязвил Гарри в ответ, невольно опустив взгляд на ее декольте. Глубокий вырез платья открывал ложбинку между объемных грудей, поддерживаемых не то лифчиком, не то одним лишь платьем. — Встал и пошел сметать пыль, — ноздри тетки раздулись, она оперлась руками о стол и наклонилась к нему. — Сейчас же! В голове Гарри мелькнула безумная мысль, что она нарочно наклонилась, чтобы дать ему возможность получше рассмотреть ее грудь. Он сглотнул, не в силах оторвать взгляд от сочных персиков тети, и повторил: — Да не пойду я никуда. Тетя вновь отошла к недомешанному салату и взялась за ложку. — Ты так похож на свою мать, — сказала она. Гарри, которому эти слова опостылели хуже яичницы по утрам, едва не заорал матом. — Такой же зазнайка, считаешь себя умнее всех нас… И тетю понесло. Начав поносить Гарри, а заодно и его маму, хотя ее она задевала лишь вскользь, она не могла остановиться. Гарри сначала старался не обращать на ее слова внимания, но Петунья, по всей видимости нарочно подыскивала слова наиболее острые, желая довести племянника до белого каления. Тело Гарри наливалось тяжестью, руки начали еле заметно трястись. Пытаясь сидеть на месте как ни в чем не бывало, дабы не подавать виду, что высказывания ненавистной тетушки задевают его, он тем не менее едва сдерживался от того, чтобы сорваться с места и с яростным криком врезать ей, быть может даже ногой. — Уж на что Вернон не подарок, но твоя мамаша… Выбрать такого недотепу, такого… ненормального! Упоминание отца стало последней каплей. Гарри сорвался с места и в один прыжок оказался перед теткой, схватив ее за горло и занеся кулак над ее головой. От чрезмерного напряжения рука дрожала. Стиснув зубы, Гарри диким взором смотрел в глаза тетки, понимая, что бить родную тетю, какой бы она не была, равно как и бить женщину вообще непозволительно. — Какой горячий парень! — усмехнулась Петунья, которая вовсе не казалась напуганной. — Вскипел, как чайник. Гарри медленно опустил руку. Ослабив хватку на шее тети, он тихо промолвил, обращаясь к ней на «ты»: — Прекрати говорить обо мне и моей семье гадости. — А что ты сделаешь? — мерзко улыбнулась она. — Ударить не ударишь. Напугаешь меня своим малышом? Гарри вздрогнул, ощутив, как она просунула бедро между его ног, коснувшись паха. — Наверное, еще даже не знаешь, что такое эрекция? — продолжила издеваться тетя Петунья. Гарри невольно покраснел. Не зная, как теперь действовать, он вновь крепче сжал ее горло и бедрами прижал ее к стене. Практически уткнувшись носом в ее лоб, он прошипел: — А может быть и напугаю, тетушка! Петунья повторила движение ногой, потерев его пах, а затем больно шлепнула его по попе. — Да я тебя отшлепаю, как щенка, — засмеялась она. Гарри выругался и осмелился дать ей пощечину. Тетка изумленно посмотрела на него, и Гарри показалось, будто ей понравилось. Изумленный поведением Петуньи, он почувствовал, как член наливается кровью. Боксеры становились тесны. Член уперся в лобок тети, скрытый под платьем, и та подалась тазом вперед. Выражение ее лица было необычно счастливым, и Гарри, продолжая недоумевать, ухватил ее за подбородок и несколько раз качнул бедрами. Петунья ухватила его за ягодицы, запустив руки под его шорты и еле слышно засмеялась. — Да у тебя там не такой уж малыш, — произнесла тетка, прижимая Гарри за задницу к себе. — Что мы… Я не… Перестань или я тебя выебу! — прошептал Гарри. — Я перестать должна? — удивилась Петунья. — По-моему, это ты меня насилуешь! Не тратя ни больше ни секунды на разговоры, Гарри развернул Петунью, прижал ее к холодильнику и просунул руку между ее ног, забравшись под платье. Ухватив ее за волосы и оттягивая голову назад, он нащупал под трусами половые губы и потер их ладонью, заставив женщину вздрогнуть. С усилием шлепнув по одной из ее ягодиц наотмашь, отчего она вскрикнула, Гарри, обслюнявив два пальца, просунул их в ее киску. Принявшись быстро двигать рукой вверх-вниз, он вскоре добавил к ним третий палец, а затем и четвертый. Рука с хлюпаньем входила в вагину тети, заставляя ее громко стонать и подаваться бедрами назад. Гарри однако мало интересовало ее удовольствие. Он спустил вниз шорты и, сжав уже колом торчащий член в кулаке, бесцеремонно вошел в нее. Почувствовав, как член оказался плотно обхвачен стенками нежного влагалища, он прикрыл глаза и застонал. По телу пробежали мурашки. Протолкнувшись как можно глубже, Гарри замер на несколько мгновений, наслаждаясь ощущениями. Петунья, чувствуя, как немаленький член вонзился в нее до упора так, что яйца вжались в ее створки, с наслаждением застонала и раздвинула руками ягодицы. Гарри, предплечьем вжимая ее в стену и продолжая тянуть за волосы, принялся резко толкаться в нее, словно занимаясь не сексом, а перестановкой мебели. Сразу же начав двигаться очень быстро, так, что тела громко шлепались друг о друга, он мгновенно покрылся испариной, а по виску потекла капелька пота. Он протяжно стонал, а тетя громко вскрикивала чуть ли не с каждым его толчком, то и дело восклицая в его адрес грязные ругательства. Вбиваясь в нее все быстрее и быстрее с каждым новым толчком, Гарри задрал ее платье до пояса и то и дело с усилием шлепал ее по ягодицам, оставляя на них красные следы. Холодильник угрожающе шатался под их натиском, внутри послышался грохот падающих банок. Какое-то время спустя Гарри оттащил ее от стены, сорвал с нее трусы и заставил наклониться, из-за чего тетке пришлось улечься грудью на столешницу. Окончательно избавившись от шорт, Гарри продолжил долбиться во влажную сочную щелку Петуньи, держа ее за плечи. Он вдалбливался в нее еще жестче чем ранее, врываясь в ее влагалище с такой силой, что у тети из глаз сыпались искры. Он схватил ее обеими руками за волосы, оттянул голову назад и смачно плюнул ей в лицо, попав прямо в раскрытый рот. Затем поднял сдвижную дверцу вместительной хлебницы, выкинул оттуда содержимое, и затолкал ее голову внутрь. Петунья уже практически кричала, по всей видимости, начиная испытывать оргазм, и ее стоны приглушенно раздавались из хлебницы. Гарри схватил один из французских багетов, которыми она была заполнена и стал шлепать им по ее заднице. Дыхание окончательно сбилось, силы заканчивались, ему нужна была небольшая передышка. Гарри вышел из горячей вагины и заставил женщину опуститься на колени. Ей повезло, что она успела-таки кончить прежде, чем это случилось. Больно ударив ее по лицу, за что в ответ получил шлепок по ноге, а потом, прижав ее голову к кухонной тумбе, вошел в ее рот. Крепкий ствол вошел в него по самые яйца. Петунья поперхнулась, уперлась руками в его бедра, но все же постаралась принять член, протискивавшийся в ее глотку. Принявшись буквально трахать ее в голову, Гарри навалился на нее всем телом. Входя в ее широко раскрытый рот, Гарри с поистине садистским наслаждением слушал ее хрипы, а она крепко упиралась в его бедра, оставляя на них следы от ногтей. Он долбился в ее рот так, словно это было влагалище, его яйца шлепались о ее подбородок, а член вторгался в глотку с беспринципностью войск Варшавского договора, вторгающихся в Чехословакию. Улегшись на спину прямо на кухонный пол и потянув тетку за собой за волосы, он насадил ее голову на свой стальной стержень. Толкаясь снизу в раскрытый рот тети, Гарри громко пыхтел, нашептывая себе под нос ругательства. Насадив ее глоткой на член до самого упора, он задрал ноги и прижал ими ее голову, так, что нос уперся в его лобок. Раздались сдавленные хрипы, тетка приглушенно застонала и захлопала по его ногам. Гарри отпустил ее. Затем вновь насадил ее ртом на член и снова задержался на некоторое время в том же положении, удерживая голову ногами. Когда он снова отпустил ее, изо рта Петуньи выплеснулся огромный сгусток слюней и она закашлялась. Тушь растеклась по щекам, помада размазалась, прическа была окончательно испорчена. Грубо оттолкнув Петунью ногой, он поднялся с пола и забрался на стол. Сидя на корточках, он притянул к себе стоявший на нем торт скинул всю аккуратно выложенную по краям малину, и всунул в него член. Сношая торт, превращая его в кашу, он смеялся, то и дело кидая в тетку пригоршнями взбитых сливок и бисквита. Наконец, когда от торта уже практически ничего не осталось, он, продолжая сидеть на столе на корточках, прицелившись, придержал член, из которого ударила струя мочи. Золотой дождь полился прямо на Петунью: на лицо, на грудь, на платье. Гарри заулюлюкал, глядя, как ненавистная тетка пытается увернуться, а затем, опустошив бак, спрыгнул со стола. Перевернув промокшую и перепачканную тортом женщину в перекошенном, задранном чуть ли не до подмышек платье на спину. Раздвинув ее ноги так широко, как только было возможно, он одну за другой стал засовывать в ее влагалище избежавшие участи торта ягоды малины. Запихнув внутрь все до последней, он присел перед ней на корточки и вошел в нее. Начав ритмично двигаться, он приподнимал руками ее зад вверх, чтобы входить поглубже. Малина внутри нее превращалась в пюре, вытекавшее из влагалища, пока член с хлюпаньем вшибался внутрь вновь и вновь. Взбив содержимое едва ли не до состояния мусса, Гарри вышел из ее лона и, чуть привстав, притянул ее голову за волосы. Войдя в ее рот, он несколько раз, с громким хлюпаньем грубо пихнулся внутрь, а затем вогнал пенис в глотку женщины целиком. Слюни, перемешанные с малиновым пюре брызнули во все стороны, когда он отпустил ее, чтобы вернуться в перемазанную малиной киску. Несколько минут спустя, в течение которых Гарри размашисто втыкал в нее свой болт, выходя до самого кончика головки и возвращаясь внутрь по яйца, женщина вновь забилась в судороге. Закричав во весь голос, она испытала новый оргазм. Гарри продолжал бешено толкаться в нее, крепко ухватив за горло одной рукой, а другой держась за волосы на макушке до тех пор, пока не кончил сам. С ревом вонзив в Петунью свой член по самый корень, он судорожно дернулся и горячая сперма стала заполнять и без того забитую малиной киску женщины.***
— Привет, Большой Дэ! Дадли оглянулся. — А, — бросил он, — это ты… — Давно ты Большим Дэ заделался? — спросил Гарри. — Заткнись, — огрызнулся Дадли и повернул голову обратно. — Неплохое имечко, — заметил Гарри и, улыбаясь, пошел к двоюродному брату. — Но для меня ты всегда будешь масеньким Дадликом. — Я сказал: ЗАТКНИСЬ! — рявкнул Дадли, и его розовые, как ветчина, руки сжались в кулаки. — Интересно, знают твои дружки, как мама тебя называет? — Сгинь, понял? — Ей ты что-то не приказывал сгинуть. А как насчет «малыша» и «моего крохотулечки»? Может, мне так лучше к тебе обращаться? Дадли ничего не ответил. На то, чтобы не наброситься на Гарри, уходила, казалось, вся его выдержка. — Ну, так кого же ты сегодня бил? — спросил Гарри, уже не улыбаясь. — Очередного десятилетнего? Два дня назад, я слыхал, ты расправился с Марком Эвансом. — Он сам напрашивался, — проворчал Дадли. — Да неужели? А вчера вот твоя мамаша напрашивалась, пришлось ее выебать! Кулак Дадли пронесся в сантиметре от носа Гарри и он, резко сорвавшись с места, побежал в сторону туннеля. © 2018, Original Gangsta