Закат

      Мне с детства нравится наблюдать за жизнью улиц и тех, кто по ним ходит. Каждый раз, когда я выхожу из подземки, я стараюсь приметить что-то интересное для глаза и почти всегда у меня это получается. Из самых приятных я помню, как видел молодую семью с коляской, которая мило ворковала и шла по набережной. До меня доносились их разговоры о быте, о том, что нужно будет взять ипотеку и наконец-таки съехать от родителей (чьих именно я не услышал). Лица людей, что едва были старше меня на два года были такими сияющими, они смотрели друг на друга с глубоким и ярким чувством на лице… Правда, я им не завидую, потому что по истории своих родителей знаю, что такая идиллия длится недолго.       Выйдя из метро на залитую майским солнцем улицу, я пытался найти очередную интересную ситуацию и понаблюдать за её развитием. Времени у меня было мало, но потратить его на что-то такое никогда не жалко. Бабушка рассказывала, что лет тридцать пять назад у метро торговали разными вещами, теперь же тут почти через каждые два метра автоматы с разным фастфудом, ведь у людей все меньше и меньше времени на жизнь. Вокруг меня мелькали и светились десятки разнообразных баннеров с рекламой, стараясь забрать хотя бы секунду моего времени себе, но им этого не удавалось. Пройдясь вокруг беглым взглядом, я ничего не нашёл, но за пять секунд осмотра территории в меня уже влетела пара таких же студентов, как я. Они недовольно пробормотали что-то себе под нос и не оборачиваясь быстро затерялись в толпе.       “Только одного меня учили извиняться?” — подумал я и двинулся дальше.       Жизнь не ждёт, только мы от неё чего-то ждём.       Куда я так тороплюсь? Тороплюсь я к документам, что терпеливо ожидают меня в Федеральном архиве. Работники архива то ли ленивые, то ли специально не хотят оцифровывать некоторые документы, но суть в том, что примерно пять процентов документов не находится на серверах архива и в эти пять процентов попали нужные мне. На мою просьбу их отсканировать две сотрудницы архива окинули меня томным взглядом и изрекли что-то о том, что у них и так полно работы, что много новых документов нужно привести в порядок, и вообще новое поколение их достало со своими просьбами, с детства с гаджетом в руках, даже со́ски с Bluetooth. Последнее вызвало у меня откровенный хохот. Смирившись с человеческой несправедливостью и списав такое отношение на совсем не гражданское общество в прошлом, я решил приехать в архив в выходной. Исследование мне навязали и я не смог вовремя сказать нет. Радовало только одно — работать в архиве оказалось гораздо интереснее, чем дома, наверное, виновата атмосфера.       Федеральный архив находился в пяти минутах от метро и именно поэтому станция рядом с ним была названа в его честь. Длинное здание в двенадцать этажей было выложено из красного кирпича, окрашенного в белый, со временем он приобрёл серый, цвет из-за чего архив выглядел весьма угрожающе, хотя пару лет назад была проведена реконструкция. Власти города решили сохранить серый и строгий вид этого длинного 16-ти этажного здания, хотя оно могло приобрести совершенно иной, более привлекательный. Кто-то даже создавал в Сети петицию, целью которой была разработка более современного дизайна для фасада здания, но эта петиция не набрала нужное количество подписей и только вызвала шумиху в СМИ. Кстати, после неё были и концепты нового дизайна, один из которых предлагал раскрасить фасад граффити, а кто-то решил вернуться к классике и расписать его историческими сюжетами.       Входные двери архива были небольшими и стеклянными, их поставили вместо двух деревянных, с вырезанным на них старым гербом страны и напоминающих крепостные ворота. Кажется, это было первым испытанием для работников архива и желающих изучить документы — сдвинуть с места одну из дверей. Старшекурсники уже давно называют это “ачивкой” (достижением) студенческой жизни. Сейчас я был единственным, кто торопился попасть внутрь архива, меня вряд ли бы остановили даже старые двери.       Многое внутри изменилось после реконструкции: появилась новая и очень удобная мебель, освежители воздуха, из-за которых пропал запах старой бумаги, появились более современные компьютеры (их тут называют станциями) с сенсорными мониторами и более удобным поиском по внутренней базе документов. Взаимодействие с программой поиска интересное — разработчики снова полюбили материальный дизайн (он основан на реализме — лист бумаги на экране максимально приближен к реальному).       Федеральный архив — это одно из тех мест, в котором принимают новые технологии, но яро отказываются перейти на автоматическую работу, ссылаясь на то, что только люди способны сохранить тот антураж работы и ухода за важными историческими данными. “Без людей все, что здесь хранится перестанет быть историей и станет просто бумагой, а может и просто терабайтами информации на серверах” — прямая цитата из интервью с главой архива после реконструкции.       Внутри здания были довольно высокие потолки, такие же высокие и узкие окна, со старыми деревянными рамами. Пол был из мраморных плит с причудливыми черно-белыми рисунками и малозаметными швами. Поначалу ходить тут было страшно, а уж когда помоют пол… Только первое помещение было таким просторным и красивым, все остальные были стандартными: с небольшими окнами, переложенными полами из экопластика под дерево и огромным количеством шкафов, между которыми, по желанию людей сновали роботы, доставая нужные документы откуда угодно.       Подойдя к стойке под светлое дерево, я немного замялся, при виде новенькой девушки за ней. Она не была какой-то особенной красавицей: типичная для архивистов белая блузка и синяя юбка не выше колен, слегка завитые чёрные волосы, круглое бледное личико и проницательные серые глаза — вот все, что я сразу в ней приметил. Честно сказать, у меня с самого детства не очень отношения с девушками — вечно из собственной вредности с ними конфликтую. Я козел, а они козы — вот так и боремся друг с другом всю жизнь.       — Привет, — я посмотрел на её губы, чтобы не смотреть в глаза, — мне нужны документы по построенным зданиям и реконструкциям за последние 50 лет.       — Ого!.. — она весьма искренне удивилась, — Зачем такой большой период?       — Хочу провести исследования о том, как менялся город, за последние 50 лет. — я постарался придать своим словам немного уверенности, но не был уверен в том, что у меня это получилось.       — А, ну удачи тебе с этим. — она подмигнула мне, — терминал номер двадцать шесть, по коридору…       — Я знаю где это. — я перебил её и улыбнулся в ответ. Спасибо.       — Ещё раз удачи.       Я в последний раз осмотрел её повнимательнее и заметил, что она забыла прицепить к блузке бейджик:       — А где твой бейдж?       — Блин, — она посмотрела на свою грудь, которая не отличилась большим размером, — забыла… спасибо. Из тебя получится хороший исследователь. Безымянная девушка снова улыбнулась мне. Улыбнувшись в ответ, я развернулся и пошёл в читальный зал.       Да, архив довольно сильно походит на библиотеку, которые до сих пор существуют, а все потому что десять лет назад Министерство образования и Правительство вспомнили фразу “Все новое — хорошо забытое старое” и вернули в ход физические носители информации: бумажные книги, документы и что поновее.А все потому что подростки и дети почти перестали выходить из дома, равно как и взрослые, мы почти постоянно “зависаем” с техникой, от этого у нашего и прошлого поколения появилось множество болячек и проблем. Множество социальных реформ вернули людей на улицы, улучшили их физическое и моральное состояние.       Для работы с оцифрованными документами тут есть несколько зал со станциями, которые по интерьеру отличаются от классического вида остальной части здания. Тут все просто: цветастый ковролин,       смягчающий шаги, мягкие кресла, небольшие белые столы, стоящие друг напротив друга рядами по шесть штук и невообразимая тишина. Сюда можно прийти даже не для работы с документами, а просто для работы, потому что отдельно от станций тут есть диваны, журнальные столики, кресла-мешки и автомат с напитками. В рабочие дни здесь тьма народу и за это спасибо программе “открытых пространств” в архивах и библиотеках.       У каждого стола свой номер, я нахожу двадцать шестой, уже включенная станция определяет меня по лицу и начинается моя работа над исследованием.       Делая вырезки из текстов и фотографий, я отправляю их в собственный архив, который будет доступен мне в любом месте на этой планете, хотя на всех документах и вырезках ватермарки архива. Я рассматриваю документы уже неделю и вырезок у меня накопилось достаточно, чтобы написать исследование, но мне стало настолько интересно, что я не могу оторваться от фотографий, планов строений и реконструкций до сих пор.       Наверное, вы думаете, что я пошёл учиться на архитектора? Нет, я совсем не архитектор, я будущий учитель истории, который любит смотреть по сторонам и всматриваться в детали города. Написать работу по архитектуре мне захотелось тогда, когда преподаватель предложил группам факультета сделать по одному исследованию, связанному с историей, потом представить их и самостоятельно выбрать лучшее. В моей группе все, кроме меня, отказались проводить его, а я согласился, потому что мне стало интересно то, как менялся мой любимый и родной город. Не думайте, что я позволю группе почивать на лаврах моего исследования, ведь когда все отказались, я сказал всем, что исследование я представлю сам и скажу и об этом всем остальным.       Атмосфера в архиве помогала плодотворной работе и оторваться от документов я планировал только через пару часов, но мне все равно приходилось делать перерывы между “сеансами” изучения. Отдыхать я ходил на улицу, прогуливаясь по всей длине архива несколько раз туда и обратно. С каждой такой прогулкой раз в тридцать минут, я наблюдал за увеличивающимся количеством людей снаружи. Новых историй не попадалось, мысли были заняты архитектурой.       Магазины и кафе начинали понемногу оживать, проходящие мимо люди останавливались рядом с ними, приценивались к чему-то, а потом отдавали своё время и деньги за то, что их заинтересовало. На первых этажах жилых домов было все: и супермаркеты, и кафе, и разнообразные мелкие магазины, а так же фудкорты — все это просто магнит для потребительского общества.       Люди вообще выглядят очень интересно вне своей зоны комфорта: чтобы оградиться от неприятного мнения людей мы делаем себя лучше внешне, одевая красивую одежду, нанося макияж, но дома мы готовы носить старые треники и с восхищением натягиваем на себя растянутую футболку — просто потому что дома на нас не смотрит тот, кто может нас осадить, хотя в своем доме может сделать то же самое. Не для всех, но для многих выход из дома — это настоящий стресс, стресс, к которому мы привыкли — мы привыкли переживать за чужое мнение, мы боремся за него любой ценой и это нормально, это правильно даже для меня. Вот как бы на меня посмотрела та девушка, если бы я пришёл в архив в трениках и старой футболке с пятном от кетчупа? Наверное, она бы сочла меня за психа и вызвала бы охрану.       Несколько таких прогулок и мой мозг начинал давать отбой — мне срочно нужна была доза сладкого. Для мозга большого количества людей всегда требуется какой-то стимул, чтобы он работал: для кого-то это музыка, для кого-то это деньги, для кого-то внимание, а для меня это сахар. Именно благодаря моему желанию хорошо учиться, я начинаю набирать вес. До того момента, как я набрал семь килограмм мне никто не пытался объяснить, что каждый день стимулировать себя большим количеством сахара в чае или очередным бутербродом с нутеллой (полно заменителей, спасибо вырубке лесов) — это плохо, но это хорошо для моих оценок и интеллекта. Как вы думаете, мои попытки снова заниматься фитнесом дали какие-то результаты?       Зайдя в одно небольшое кафе я выбрал столик у окна и заказал себе чая с круассаном. Кафе было простым: обитые потертым кожзамом диваны у столов и скатерти в черно-белую клетку, уложенные белым (уже серым) линолеумом полы и мелкие светильники в таком же белом (нет, тоже серым!) натяжном потолке. Один прекрасный на вид и вкус круассан с клубничным джемом, чашечка крепкого чёрного чая без сахара и вуаля — мой разум снова чист и со слюной у рта требует какой-то интересной работы.       Вернувшись в архив и сев за свою станцию, я начал структурировать всю полученную информацию. Работать со всем, что я собрал было проще, чем искать нужные и интересные вещи, а потом ещё продумывать, как все это красиво оформить, чтобы у меня получилось. Я не собирался прямо здесь работать со всем, что я собрал, мне просто не хотелось куда-то уходить и…       Где-то снаружи раздался мощный взрыв, окна здания разлетелись на осколки, их разнесло по всей огромной комнате без ставней на окнах. Ещё не понимая, что произошло, я почувствовал резкую боль в предплечье справа и машинально на него посмотрел: оттуда торчал нехилый такой осколок стекла. Через несколько секунд я понял, что произошло то, чего не было очень и очень давно — терракт. Взрыв газового баллона можно было сразу исключить, газификация осталась только в старых окраинах города, там, где люди не способны купить себе солнечные панели и платить за их обслуживание. В таких районах частенько взрывались баллоны и обваливались “карточные домики” — старые панельные многоэтажки.       Машинально сохранив данные и выключив станцию, я встал из-за стола и подошёл к окну. Первый этаж параллельного здания пылал как спичка и пламя грозило распространиться на остальные этажи очень скоро. В помещение со станциями забежала безымянная девушка с ресепшена, посмотрела на меня круглыми, полными страха глазами и еле дыша произнесла:       — Ты как?! Что это было?! — потом она перевела взгляд на торчащий осколок и мне показалось, что от того, чтобы завизжать, как в тех тупых ужастиках её останавливало только чувство самосохранения. — Пошли! — подлетев ко мне стрелой, она взяла меня за правую руку и резко потащила к выходу. Уходя я приметил пробитые осколками мониторы и мысленно их пожалел.       Весь остальной персонал архива сгруппировался у запасного выхода и, переговариваясь чего-то ждал. В моей голове пронеслась мысль о том, что это невероятно глупо. Многие лица здесь мне были давно знакомы, но сейчас он были заняты собой и явно не заметили нас.       — Так, не нервничаем! — вдруг какая-то женщина вышла вперёд толпы и стоя к нам спиной, обратилась к людям, — Нужно следовать инструкциям! Произошло ЧП и мы должны эвакуироваться из здания! Все здесь?       — Да, — произнёс кто-то из толпы, указывая на нас, — Дана и тот студент пришли! — присмотревшись, я увидел неказистую женщину средних лет в простой форме архивного работника, она часто проносилась по залу со станциями, держа в руках фарфоровый заварник и напевая какой-то хит некогда популярной Бейонсе.       Женщина-предводитель обернулась, посмотрела на нас и развернувшись обратно, подняв руки в успокоительном жесте:       — Не гоношитесь! — мне начинал нравится её властный тон, он явно приводил людей в чувства, в том числе и меня.       Человек, руководящий спасением людей продолжал раздавать указания и мы довольно быстро вышли из здания, конечно, не на ту улицу, где был пожар, а на противоположную. Народ не прекращал волноваться, кто-то даже плакал в голос, я слышал, как люди успокаивали друг друга. Никто, кроме Даны не заметил моего ранения, а я продолжал делать вид, словно ничего не произошло, хотя осколок отдавался болью при каждом движении тела и резко отзывался во всей руке. Стекло меня вообще не волновало, мой мозг был занят спасением собственной задницы.       Новый Край застроен достаточно плотно и на противоположной улице практически нет переулков и просветов между зданиями. Архив находится в центре, а весь транспорт, кроме общественного, здесь запрещён, поэтому по улице сновали люди и медленно тащились автобусы, пассажиры которого с испугом рассматривали архив и высыпали из транспорта на остановке. Некоторые люди поняли, откуда мы вышли и начали подбегать к нам.       — Вы в порядке? Что случилось? Вас не ранило? Вам плохо? — спрашивали подбегающие. В основном это были студенты и пожилые люди, которые сами находились в шоке от того, какой грохот они услышали.       Дана все ещё была рядом со мной и от страха держала меня за руку. Что там, меня самого начинало пробирать, шок постепенно отступал, я более живо начал ощущать осколок. Рука Даны в моей руке успокаивала меня и мне не хотелось её отпускать, она время от времени смотрела мне в глаза и на мой осколок. Стекло торчащее из моей руки начинали замечать другие люди, они смотрели на него как на что-то ужасное.       — Тебе нужна помощь! — восклицали некоторые, — Я могу его вытащить, давай я помогу! — говорили другие. От этих слов я морщился и мне приходилось отказываться, говоря, что все нормально, что оно мне не мешает и я просто жду скорую помощь. Некоторые даже звонили на номер линии службы спасения и вызывали скорую специально для меня.       Мой телефон начал разрываться от сообщений и видеозвонков после того, как к нам потоком начали прибывать машины скорой помощи, полиция, пожарные и журналисты. Улица наполнилась людьми и слуги закона начали разгонять зевак и даже тех, кто помогал пострадавшим морально. Нашу улицу и улицу на стороне главного входа в архив перекрыли и автобусы начали ходить в обход, это все Гестия. Гестия — искусственный интеллект, который управляет всем общественным транспортом в городе. Она наверняка пришла в некоторое недоумение, когда ей пришлось сразу изменить все маршруты, проходящие через центр.       — Идём в машину, нужно вытащить стекло. — это произнёс какой-то парень в форме фельдшера скорой помощи. Его требовательная фраза вырвала меня из какого-то транса, все это время я просто смотрел по сторонам, акцентируя свое внимание на витринах и окнах.       — Хорошо… — ничего особо не понимая в первые секунды, я двинулся за фигурой в синей летней куртке с надписью “Скорая помощь”. Дана все ещё была рядом, на секунду я этому удивился, но потом понял, что ни ей, ни мне не хотелось куда-то уходить.       В машину “скорой” я забрался вместе с ней, она выглядела потерянной и часто на меня посматривала. Внутри машины был только водитель и фельдшер, который меня туда привёл. Все остальные наверное, пошли помогать раненым.       Мой осколок извлекли осторожно, Дана в этот момент закрыла глаза, а я поморщился и замычал от боли, закусив губу.       — Тише, не так уж и страшно, — тихо и строго пробубнил фельдшер, а потом заставил меня стянуть с себя футболку и довольно быстро перебинтовал мне руку, что-то говоря о том, что со мной все нормально и я должен только ходить на перевязки. От изучающего взгляда девушки я смутился, потому что изучать там было особо нечего — все физические достижения от плавания покрылись небольшим слоем жира.       Футболка снова оказалась на мне, а я и Дана снова оказались на улице, которая давила на меня своим шумом.       — Куда теперь? — спросила девушка, смотря на меня так, словно я решаю её судьбу.       — Домой, наверное… — я выдохнул и меня неожиданно начало трясти.       В мою голову с пинка занеслись мысли о том, сколько человек могло погибнуть в этом взрыве и сколько из-за него пострадало, включая меня. Мой мозг начал рисовать картины взрыва и людей в здании, я начал кожей ощущать жар, которого на самом деле не было, моё тело вдруг возомнило, будто оно не здесь, а соседнем справа от архива здании, прямо в момент взрыва.       — Ты чего? — Дана посмотрела на меня с опасением.       — Я… я не знаю… — ответил я и сжал её руку сильнее.       Оглянулся вокруг и мои мысли снова вернулись к окружающему меня миру, к людям, которые сновали туда-сюда. Я прислушался к их голосам:       — Найдите кто-нибудь пледы, людям холодно!       — Мне надо позвонить маме, она волнуется!       — Почему автобусы не ходят? Я хочу домой!       — Боже, мама, мне так страшно, там… там!..       Снова посмотрел на руку Даны. Что-то внутри меня начало теплиться и я отпустил её руку — не хватало ещё проникнуться чувствами к ней и влюбиться в день, после которого точно объявят траур. Из-за этих мыслей в голове всплыла картинно-заезженная фраза “Сердцу не прикажешь” и меня передёрнуло. Ненавижу клише, ненавижу уложенные в нашу смирную жизнь банальности! Но без них — никак.       Ныряя за красно-белую ленту, ограждающую место трагедии от любопытной толпы, я дождался, пока “девушка с ресепшн” окажется на другой стороне и пошел вперед, куда глаза глядят.       Люди смотрели на нас очень внимательно так, словно ты можешь им прямо сейчас выдать каждую деталь пережитого тобой события прямо сейчас. Интересующиеся взгляды раздражали, я встречался с ними каждую секунду, какой-то парень указал на пятно на моей футболке и прокричал на всю улицу:       — У него кровь! — мне захотелось попросить его заткнуться так же громко, но я сдержался. Дана нагнала меня, вынырнула из тесной толпы, задыхаясь. Снова схватив меня за руку, девушка едва поспевала за моим темпом ходьбы, с неё слетали лёгкие, как пух балетки.       — Куда ты так бежишь?! — от этого окрика я остановился и дыша полной грудью задал сам себе этот вопрос. “Куда я бегу?” — я бежал от людей, я бежал от произошедшего и старался скрыться куда подальше, только чтобы не быть в гуще событий. Я рождён наблюдать, а не быть в главных ролях, это не для меня. Почему это произошло именно со мной, черт возьми?! Почему именно в меня влетел тот сраный осколок?!       — Прости, — я посмотрел Дане в глаза, — я просто не хотел там больше оставаться.       — Я все понимаю, но ты мог меня отпустить, ты меня как шавку за собой тащил! — пришла её очередь срываться.       — Давай я провожу тебя домой? — я сменил тему, мне стало легче. Она посмотрела на меня, как на придурка, но согласилась:       — Да, хорошо.       Мы пошли по знакомым улицам центра и наблюдали очень странную картину: город притаился, затих, улицы немного опустели, небольшие магазинчики и кафе выглядели слишком пустыми и не издавали ни звука привычной работы. Это привело меня в некоторое замешательство, потому что за всю жизнь я никогда не видел такого, чтобы жизнерадостный и пульсирующий жизнью центр вдруг погас, поблек красками и затих, словно это были последние минуты его жизни, его привычной жизни. Люди выглядывали из-за дверей на улицу, провожали взглядом очередную пожарную машину и возвращались к привычным делам. За витриной они выглядят, как рыбы в аквариуме, раньше меня это забавляло, а сейчас я не обратил никакого внимания на привычное мне восприятие витринных заведений.       Двигались мы медленно и никуда не торопились, потому что было некуда — Дана лишилась работы, я лишился привычного места для сбора и обработки информации, своего привычного за последний месяц места работы над тем, что мне было действительно интересно. От потери последнего в моей душе и голове появилась огромная дыра.       Отыскав на карте ближайшую остановку и дойдя до неё, я уставился в интерактивное табло с маршрутом — пути сильно изменились, вверху карты мигала надпись: “В связи с режимом ЧС маршруты наземного транспорта изменены! Покиньте границу Центра и найдите другую автобусную остановку или станцию метро.” — а место, в котором мы находились, поблекло и был ограждено красной линией, её осторожно огибали все электробусы, отображаемые на линиях улиц.       Достав свой телефон снова, я открыл карту и коснулся им интерактивного дисплея остановки, чтобы она проложила мне ближайший маршрут до дома отсюда. Это довольно популярная функция, потому что многим за годы стало лень прокладывать дорогу куда-то самостоятельно — Гестия сама подберёт для тебя оптимальный путь, даже с учётом твоих предпочтений в передвижении по городу. А ещё с ней можно поговорить, если тебе скучно в пути,“Гес”, как её называют, расскажет тебе много нового о городе и том, что тебе интересно. Но сейчас мне было не до экскурсий.       — Я на проспекте Соединения живу… — скромно сказала Дана, когда увидела маршрут прямо к моему дому. — проспект Соединения, дом 26. — приложение предложило изменить маршрут.       — Визитку дашь? — спросил я и включил на смарте режим визитки, он помогает обменяться контактами при касании одного устройства с другим или поделиться визиткой со всеми, кто включил режим рядом с тобой.       — Да, конечно, — она сделала то же, что и я, но с какой-то присущей девушкам изящностью, женственностью.       Фото на визитной карточке у Даны было довольно милым: она улыбалась во весь рот, на её лице был небольшое количество макияжа и белоснежные зубы, что и сейчас оставались такими, до фотографии я не замечал этого. Портрет был явно неожиданным, потому что отсутствовала привычная фокусировка и эффект Боке, когда задний план размывается — сейчас это умеет даже холодильник, а тут эффект просто отсутствовал и девушка не стала добавлять его после…       За пределами Центра мы сели в электробус и плавно двинулись с места, город из окна был живее и спокойнее, но что-то неясное витало в воздухе. Никого другого, кроме нас, в салоне не было. Мысль о том, что теперь я всегда смогу написать или позвонить Дане успокаивала, теперь мне было с кем обсудить то, что произошло.       Волны воспоминаний и ощущений постоянно накатывали на протяжении всего пути, мне было тяжело дышать, я судорожно хватал подругу по несчастью за руку и смотрел ей в глаза. Больше всего я думал о том, сколько человек могли погибнуть при взрыве, а потом и в пожаре, сколько жизней было сломано, сколько ущерба нанесено людям, которые просто хотели иметь собственное дело и, наверное, достаточно зарабатывали, больше ничем другим не занимаясь. В голове стояли два серьёзных вопроса: “Кто?” и “Зачем?”.       Судя по учебнику истории и другим источникам, последние несколько терактов, были из-за нежелания каких-то народов быть в составе Объединённой Федерации Евразийских Государств (ОФЕГ), просто потому что им якобы не предоставляли всех обещанных льгот, условий работы и свободы перемещения между странами. На самом же деле все было из чистой жадности: более нищие страны в составе Федерации хотели спровоцировать мягкое и гибкое руководство на бо́льшие привилегии перед остальными развивающимися странами — и у них это получилось, но до той поры, пока парламент ОФЕГ не был избран снова. После выборов к власти пришли не менее либеральные, но более жёсткие руководители и растормошив завязшее расследование террактов, вытащили все концы из воды, обнаружив связь с властью этих стран. Потом были демонстрации, публичные судебные процессы и много всего другого…       Проспект Соединения пролегал через весь город, как большая и довольно толстая артерия, с двумя выделенными полосами под общественный транспорт, россыпью остановок и тремя станциями метро — в начале, в середине и в конце. При всей важности для города, смотря на мемориальную таблицу у метро “Южная” люди читают патриотичную повесть о том, что проспект переименовали в честь основания ОФЕГ, а не потому что он от Центра идёт до старых кварталов. Дана живет в одном из таких.       Автобус, пересадка на метро, потом до станции “Северная” — и ты среди “карточных домиков”. Никогда не интересовался тем, каково это — жить в дофедеративных многоэтажках, но о том, что это просто опасно я уже говорил. Самое обидное совсем не это, а то, что квартиры в этих домах практически не имеют цены, из-за чего многим пришлось копить пол своей жизни, чтобы переехать отсюда, хотя бы на пару километров поближе к центру.       Среди посеревших за время, но когда-то покрашенных и разрисованных панельных домов находиться было чересчур тяжело, оранжевое на закате небо только ухудшило картину, все это совсем не сочеталось. Квадратные дворы, образовавшиеся среди всей этой серости были застроены небольшими гаражами, над которыми десятками метров, на железных столбах тянулись провода — нефть теперь берегут, как и многие другие природные ресурсы, просто потому что у нас они уже десять лет как заканчиваются. Неряшливо залитый когда-то асфальт был весь в трещинах и напоминал те житейские истории, про очень плохое дорожное покрытие повсюду.       Дана ловко ориентировалась во всем этом, спокойно провела меня по лабиринту из гаражей (его даже на карту занесли!) и остановилась у подъезда, козырек которого когда-то рухнул, и его обломок теперь торчал из стены.       — Ты обратно-то доберёшься? — спросила меня спутница, смотря мне прямо в глаза.       — Ну да, — я пожал плечами, — если что, я позвоню. — Вспомнив то, что я хватался за неё каждый раз, когда меня накрывала паническая атака, я почувствовал себя жутко неловко, ощутил себя какой-то тряпкой и вдруг решил пояснить ей это всё:       — Ты… это… — начать у меня не вышло. — Извини за то, что я так… нервничал.       Она тоже попыталась улыбнуться мне в ответ, но вышло у неё не лучше, чем у меня:       — Ха, все нормально, — её щеки немного покраснели, — напиши, как дома будешь, ладно?       “Ох уж эти типичные фразы” — подумал я и кивнув, развернулся, чтобы уйти, но потом вспомнил ещё кое что:       — Спасибо, утащила меня оттуда, Дан.       Она лишь робко кивнула и исчезла за серой, в проплешинах ржавчины, дверью. Её провожал пищащий домофон и мой взгляд.       Буквально в ту же секунду я получил сообщение от сестры, которое ввело меня в ступор: “Папа в Западной больнице, приезжай”. Через полминуты осмысления этих слов я рысью побежал к станции метро, даже не задумываясь о том, куда я иду, ноги повели меня сами.