***
Таргевич тихо ругается себе под нос, пытаясь не упасть из-за несущейся в автобус к самолёту толпы бешеных людей, которые не понимают, что их спешка лишь замедляет процесс. Особенно, сильно раздражают его недавно — ещё до начала входа основной массы людей — вошедшие личности с люксовыми местами и какими-либо инвалидностями. Максим умом понимает, что ничего такого в этом, в принципе-то, нет, но общая усталость, накопившаяся за пребывание в Америке, давит на виски, вызывая лишь больше раздражения и желания просто наорать уже на кого-нибудь, дабы голова, так неприятно болящая, наконец прошла. Он хочет домой. Желательно, к одному конкретному коротышке под бок, чтобы можно было слышать тихое сопение и чувствовать тепло чужого тела. Это всегда успокаивает, даже если Максим в почти неконтролируемой ярости, Кирилл умудряется одним своим существованием где-то поблизости хотя бы чуть-чуть поумерить пыл Таргевича. А сейчас наёмник в тысячах километров от ходячего успокоительного и личного предмета обожания. Это заставляется только скрипеть зубами от негодования и пытаться не сорваться на стоящих рядом и не очень людей. — Молодой человек, пропустите, — резко приказывает какая-то пожилая дама, тут же пытаясь протиснуться поближе к выходу из аэропорта, на что Таргевич только раздражённо, но всё же мягко отталкивает женщину на её место, зло зыркнув напоследок: «Ждите своей очереди». Та ещё что-то возмущённо пытается высказать о невоспитанном поколении, но Максим её уже не слушает: больно надо всяких агрессивных бабок слушать да себе нервы тратить. Лучше уж забить голову мыслями о скором прилёте к такому маленькому с виду, но на самом деле невероятно огромному чуду с ёжиком на голове и большими глазами серо-зелёного цвета, которые частенько скрывают очки. «Я уже почти дома, коротышка». — Мягкая улыбка сама появляется на лице юноши.***
Максим, тихо закрыв входную дверь, тут же снимает с себя обувь и верхнюю одежду, улыбаясь: в квартире несколько прохладно, видимо, Кирилл вновь забыл закрыть окна. — Я дома, — шепчет Таргевич, проходя по коридору ко двери, в ночной тиши кажущейся чёрной. Та тихо скрипит, стоит наёмнику только открыть её, а глазам юноши предстаёт комната, освещаемая тусклым светом ночника, что стоит на тумбе около кровати. Его свет падает прямо на фигуру, почти с головой укутанную одеялом, лишь тёмная макушка торчит — это вызывает нежную улыбку на устах Максима, и он, подойдя к ложу, тихо садится на самый его край. Рука сама собой тянется к виднеющейся макушке, пальцы ласково гладят её, и юноше самую малость жаль, что коротышка всё же подстригся под ёжик, лишая Таргевича возможности любовно их перебирать. Подумать только: завтра они полностью в распоряжении друг друга, никаких дел, планов, только они. Вместе. Рядом. Абсолютно точно принадлежащие друг другу от самого начала до конца. Один день вместе. Один день счастья только на двоих.***
Кирилл просыпается от оглушительно громкого звука дрели и с раздражением смотрит на стену, из-за которой и слышится этот мерзкий, бьющий по ушам звук. День для Якорева только начался, но уже испорчен безвозвратно. — Грёбаные соседи… — шипит юноша и пытается подняться с кровати, но тут же замечает одну интересную деталь: на его талии кто-то весьма нагло разместил свою клешню и держит достаточно крепко, чтобы Кирилл был не в состоянии выбраться так просто. — Какого?.. Якорев поворачивает голову, дабы узнать, кто столь нагло его обнимает, и ошалело смотрит на умиротворённое такое родное лицо со смуглой кожей и губами, манящими Кирилла, словно наркотики, без которых он точно свихнётся. Окончательно и бесповоротно. Хотя, пожалуй, он действительно не представляет жизни без хотя бы понимания, что как только Максим вернётся домой, его уста будут в полном распоряжении Якорева. И ведь вернулся же. — Точно, сегодня же двадцать седьмое мая… — фыркает юноша, легонько дотрагиваясь до волос Таргевича. — Ты даже не опоздал, Макс. Удивительно… Приятно. С губ срывается тихий смех, и Кирилл всё же аккуратно убирает руку возлюбленного со своей талии, ласково проведя собственной рукой по растрёпанным волосам, чуть жестковатым, но ужасно приятным на ощупь. Якорев с удовольствием полежал бы в столь приятной и любимой компании, но всё же кому-то нужно готовить завтрак, да и на часах уже одиннадцать утра, так что пора заняться домашними делами, пока Максим отсыпается после выматывающего возвращения в родной дом. А потом они обязательно сходят в магазин. Вместе. И потратят не меньше двух косарей на всякую фигню, дабы потом плюхнуться на диван и включить какой-нибудь фильм про супергероев — Кирилл, признаться честно, их ужасно любит, — а затем в ночной тишине они непременно погуляют вдоль набережной и выпьют парочку банок малоалкогольного пива, чтобы по приходу домой насладиться уже не просто обществом друг друга — столь желанным телом своего партнёра.***
Кирилл стоит около плиты, увлечённо подпевая какой-то песне, играющей на музыкальном канале по телевизору, весьма удобно установленному на кухне. На сковородке пекутся панкейки, весьма аппетитно пахнущие корицей. Ими пахнет, кажется, вся квартира — Максима разбудил именно этот прекрасный запах, и юноша спешит одеться да заглянуть в обитель еды, где тихо подходит к Якореву и обнимает за талию, прижимаясь настолько тесло, насколько только возможно. Кулинар вздрагивает и возмущённо бьёт Таргевича по рукам, чо тянутся к приготовленным панкейкам. — Не наглей, высотка, — фыркает Кирилл, удовлетворённо улыбаясь: объятия, такие долгожданные, греют что-то внутри, что даже бабочки в животе просыпаются. — Выспался? — Угу, дома спится лучше, — тихо отвечает Максим, уткнувшись носом в макушку любимого. — Скоро готово будет? — Через минут семь, иди умойся пока, грязнуля, — хмыкает Якорев, вновь шлёпая по рукам партёра, потянувшимся к стопке панкейков. — Ну ла-а-адно. Наёмник послушно уходит в ванную комнату. Возражать, пусть и в шутку, не особо хочется. Желанны только спокойствие и абсолютная гармония, которые непременно будут царить между Максимом и Кириллом сегодня. Хотя бы сегодня. Таргевич с горечью вспоминает все их ссоры, порой глупые и абсолютно абсурдные, доходившие до слёз, битья посуды, истерик и даже рукоприкладства, и морщится, стоит в голове только появиться картине заплаканного, опухшего Кирилла с красными глазами, под одним из которых разместился синяк. Максим готов избить самого себя за все те ужасы, которые Якореву пришлось пройти рядом с наёмником. И ведь не бросил, не ушёл, остался, глотал и глотает до сих пор обиды, старается сгладить углы, хотя сам является той ещё взрывной особой. Любит такого уёбка (будем честны), как Максим. Господи, ну разве заслуживает Таргевич этого ангела с рожками на голове? Нет.***
После того, как юноши позавтракали, а Максим, в частности, удовлетворённо придерживал Кирилла, который сидел у него на коленях, пара решает всё же сходить в магазин, перед этим они обговорили, какой фильм будут смотреть вечером: выбор пал на сольник Чёрной Пантеры. На улице довольно много людей, особенно подростков с ленточками выпускников, но едва ли хоть кого-то из них замечают двое парней, идущих плечом к плечу и держащихся за руки. В глазах замечающих это прохожих можно увидеть неодобрение и даже презрение. Только Таргевичу и Якореву самую капельку плевать. Сунутся — тут же получат. А если уж просто смотрят, то пусть смотрят, какое им дело до всяких гомофобных придурков? Абсолютно никакое. Пятёрочка встречает посетителей приветливо открывающимися автоматическими дверями, и Кирилл спешит пройти к сладостям, в том время как Максим лениво идёт к коляске. В неё летит буквально всё, что попадается на глаза Якореву: печенье с ягодным джемом, шоколадные хлопья, вафли, попкорн, парочка шоколадок, трюфельный торт, рулет с маком и ещё множество всяких вкусностей, которые съесть хочется в ту же секунду, когда ты увидел их. — Хей, коротышка, может, хватит? — насмешливо спрашивает Максим, когда в коляску летит пара пачек принглса. — Э-э-э, — Кирилл задумчиво и самую капельку смущённо окидывает взглядом почти полностью заполненную коляску. — Ну, наверное, да… Наёмник смеётся и треплет возлюбленного по волосам. — Всё-таки ты слишком очарователен, коротышка! — Естественно! — притворно горделиво усмехается Якорев. — Ты сомневался? — Я убеждаюсь в этом каждое мгновение — просто не успеваю сомневаться. — Максим ласково улыбается, и ему отвечают тем же. Эти двое выглядят настолько счастливыми, что другим покупателям даже становится завидно, ведь такой гармонии в отношениях так сложно добиться. И они даже не подозревают, сколько испытаний пришлось пройти двух молодым людям, чтобы просто вот так хотя бы один день провести в абсолютных спокойствии и гармонии. Один счастливый день только на двоих.