Цена иной реальности

       События происходили настолько быстро, что Тошитсу из-за своей эмоциональной нестабильности не заметила прихода Теньи, который вдобавок промыл всей команде мозги, но в итоге согласился отправиться с ними в качестве смотрителя.        — Хранитель Иида, — шутил Шото всю дорогу.        Благодаря Яомомо команда знала предположительное местоположение Кацуки — она в последний момент нацепила на Ному, напавшего на неё в летнем лагере, отслеживаемый маячок.        Путь лежал в район Камино в Йокогама в префектуре Канагава. Ехать нужно было два часа.

***

       — Чё надо, а?! — крикнул Изуку, репетируя речь для своего образа.        — Не-не-не, пафоснее! — учил его Эйджиро, надев рожки. — Представь, что ты на Бакуго бычишь!        — Ну-у... знаешь ли... это очень...        — Давай!        — Чё-ё надо?!        — Отлично! Тебе конец от Каччана!        — Что? Нет!        Команда изменилась до неузнаваемости, особенно Шото и Тенья, волосы которых были непривычно уложены, хотя за париком Тодороки были видны его белые пряди. Улыбался бы он ещё, цены бы ему не было!        Тоши не особо желала что-то мерить и долго искала одежду, пока не влезла Яомомо, сунув ей стопку подходящей, по её мнению, одежды. К сожалению, как бы её ни переодевали, девушку было легко узнать из-за внешности. Подходящих париков не было, а с просто завязанным хвост она была узнаваема. Поэтому Яомомо откопала где-то цветные мелки для волос и теперь с ехидной улыбкой красила Тошису. Ее волосы стали вместо типичных русых пепельными, пусть местами и пробивался естественный цвет. Команда внимательно рассматривала свою одноклассницу.        — Отлично, теперь тебя не узнать!        — Да-а, — согласился Изуку, — она другая.        — Ну, такое себе, — недовольно пробубнила Тошитсу.        — Бакуго бы не одобрил! — выдал где-то в конце магазина Эйджиро, меря кожанку. — Представьте, как он удивится, когда увидит незнакомку!        Изуку рассмеялся.        — Не думаю, что он настолько глуп, чтобы не узнать Тошитсу...        — Нет, не узнает, — высказал своё мнение Шото, пытаясь мелками закрасить торчащую белую прядь.        — Согласен! — выкрикнул Киришима и побежал к выходу. — Ставлю свой школьный обед, что не узнает!        Город ошеломил гостей буквально с первых мгновений, как только они ступили на его землю. Кажется, здесь всё не так, как в других городах: и невероятно сложная планировка кварталов, и запутанные линии метро, которые воспринимались как не связанные друг с другом, и сплошные джунгли из проводов городских коммуникаций. В час пик люди словно сливались в одну реку, и её потоки заполняли собой улицы, подземные переходы и общественный транспорт. Огромная толпа людей находилась у одного из больших зданий бизнес-центра, на котором висели два огромных монитора, транслировавших новости.        — Эй, это же люди из Академии U.A.! — крикнул кто-то из толпы.        — Чё надо, а? — спросил яростно Изуку, явно влившийся в свой образ.        — И сейчас мы ведём трансляцию официального извинения на пресс-конференции U.A., которая только что началась, — на огромных экранах показывали в прямом эфире трансляцию с извинениями Академии за произошедшее в лагере. На экранах были Айзава-сенсей, Секиджиро-сенсей и директор Незу. Говорил в основном Айзава, рассказал о случившемся. Пострадавшие двадцать семь учеников геройского факультета, один пропавший без вести. Какая конференция без вопросов журналистов? Подняли вопрос и о том, что уже за год было совершено четыре нападения на первогодок.        — Но ведь Айзава-сенсей не любит СМИ… — задумчиво напомнила Момо.        — Пожалуйста, поведайте нам, что вы говорили семьям этих детей перед последним нападением, когда ученики снова получили серьёзные ранения. И какие меры вы предприняли для защиты учеников? — задал вопрос один из журналистов.        Некоторые из людей, смотревших конференцию, вульгарно и даже грубо высказывались в сторону U.A. Команда напряглась. Слушать неприятные слова в сторону Академии и учителей ребята не стали, а просто спешно ушли под предводительством Изуку и Момо.        Команда направилась туда, куда вёл пейджер Яойорозу. Внешний вид места прибытия оставлял желать лучшего: улицы с темными высотками и узкими проходами, в которых таились бездомные алкоголики или злодеи, как фантазия сыграет. Из-за тесноты и опасности места было пусто. Не освещали дорогу уличные фонари, не горели окна темных зданий. Были слышны стоны и песни, напеваемые алкашами.        С каждым шагом писк пейджера Яомомо учащался и в итоге указал на здание, в котором горел единственный свет на крыше. Что это было за здание, определить было сложно, идти напролом — тупо. Было решено лезть к окну через узкий проход между домами.        Девочек поставили по разные стороны дома. Их задачей было патрулировать, в худшем случае — ликвидировать тех, кто будет мешать их миссии. Мальчики же собрались наверх. Тенья и Шото держали на своих плечах Эйджиро и Изуку, ищущих зацепку для дальнейшего прохождения.        Было ли страшно? Да, особенно от мыслей о том, что Айзава-сенсей узнает о их похождениях. Тошитсу понимала, что рискует всем, что имеет, как и остальные. Только остальные не побоялись рискнуть, в отличие от неё — эгоистки. Стыд одолевал её всю дорогу. Всю операцию лишь думала о Кацуки и о своём поведении. Возможно, она в действительности одурела за два дня дома, просидев в закрытой комнате и думая о нём, но мешало ли это ей действовать именно так? Если бы не эмоциональная встряска от Изуку, она не знала, что делала бы сейчас. Продолжила бы убиваться? Он был прав во всём, особенно насчёт того, что Каччан не думая бы бросился на помощь к ней, была бы она на его месте.        Стыд и позор, и не только. «Я должна буду поговорить с Каччаном позже. Спать не смогу, если не скажу, как было в действительности и что это всё дело рук Мидории... да, как бы ни хотелось портить эту картину лишними красками, но... он должен знать правду, пусть и обидную. Сердце разрывается... Каччан...»        Вместе с тяжестью на душе болело и сердце. Тошитсу знала, почему, но отрицала и пыталась себя перестроить. Достаточно услышать его имя, как внутри начинали порхать бабочки! Подкатывала тошнота, а лицо начинало яростно гореть, как взрывы Бакуго! Сама не знала, почему краснеет... но сейчас не об этом. Сейчас хотелось только рвать душу и плакать дальше...        — Эй, Эйджиро, что там? — встревоженно спросил Тенья.        Когда Тошитсу слышала нотку переживания в голосе, ей стало не по себе. Все мысли о Кацуки и о себе улетучились.        Стало страшнее, когда она увидела побледневшего Киришиму, который не знал, как объяснить увиденное. Он протянул очки ночного видения стоявшему рядом Изуку.        В голову начали лезть дурные мысли. «А что, если там... его тело? Или тела героев, попытавшихся его спасти? Или...» — испуганно подумала Тошитсу и почувствовала, как выступил пот на лбу, а руки начали холодеть. Яомомо по другую сторону махнула рукой Тоши в знак собраться.        Изуку раскрыл рот и убрал очки от глаз.        — Это...        — Что там, Изуку? — подбежала Тоши к Тенье, державшемуся на Изуку.        Прогремел взрыв.        В ночном небе раскинулись яркие краски, переливаясь огненными цветами. Шумовая и ударная волна начала сносить всё, что попадётся на пути. Как гроза среди ясного неба, затряслась земля.        Послышались вопли, стоны, голоса. Мальчишки попрыгали на землю и отбежали в сторону, перед тем как на здание, рядом с которым они стояли, упала огромная рука, разломавшая стены. Обтягивающий фиолетово-бежевый костюм. Девичья рука!        — Леди Гора! — узнал Мидория героиню, увидев, как та, извиняясь, поднялась на ноги.        — Быстро, — скомандовал Иида, — уходим!        Взрывы продолжались. Здания разрушались. Крики злодеев и героев становились истощающими.        Под падающие с неба обломки зданий ребята выбежали из квартала, рассматривая происходящее. Было действительно страшно!        — Косатка, Ганг, Топ Джинс, — перечислила Момо героев, глядя на поле битвы. — Даже Рюкю!        — Смотри, Тигр тоже с ними!        — Герои уже справились задолго до нас, — произнёс Тенья, поправляя свою шевелюру. — Уходим, нам здесь больше нечего делать.        — Если там Всемогущий, то можем не беспокоит...        Очередной взрыв прервал речь Момо. Было решено — все возвращаются обратно. Ребята бежали обратно тем же путём, что и шли сюда. Но кто бы мог подумать, что кому-то станет внезапно плохо?        — Эй, Джишин, — заметил Киришима сзади отставшую, — уходим, ты чего?        — Что? — встревоженно затормозил Мидория, услышав драгоценное имя. — Тоши?        Девушка шла медленными шагами за командой, держась за живот и облокачиваясь на стену здания; она была бледной и вся дрожала. Изуку подбежал к подруге и обеспокоенно спросил:        — Эй, ты чего? Все хорошо?        Ком подступил к горлу. Прикрыв рот ладонью, Тошитсу из-за всех сил уверенно кивнула головой и пошла дальше. Ребятам не нравилось состояние Тоши, но бросать или торопить её они не собирались. Изуку шёл рядом все это время.        С чего так резко стало плохо? Да и чтобы ей стало плохо? Быть такого не может! Но когда вслед за Тоши плохо стало Изуку, Эйджиро и Шото, они начали бить тревогу.        Вся команда почувствовала недомогание, тошноту, лихорадку и необъяснимый страх. Они не смогли идти дальше и в итоге встали у стены разрушенного здания и пытались понять, что с ними.        «Да что же это такое? С чего всем стало плохо? Не могли же мы что-то съесть или чем-то надышаться?» — подумала Джишин, разглядывая каждого, прислонившись к стене. У каждого из присутствующих в глазах таился самый настоящий страх смерти, как это часто бывает, сквозь немой вопль ужаса в душе пробивался тихий шепоток, принадлежащий инстинкту самосохранения. Чья-то причуда? Злодей?        …но тут произошёл новый взрыв.       Вспышка света, громкий звук, близстоящие машины разнесло на куски, а здания осыпались на землю. Вывороченный асфальт, почерневшие деревья, скамейки, слегка забрызганные чьей-то подгорелой кровью.        Ребята затаили дыхание.        На поле боя стоял он, подчиняясь болезненному желанию собственными глазами увидеть последствия взрыва. Там царили лишь смерть и разложение, порождая в душе тревогу и ужас, а не ощущение славной победы, как это представляла себе Джишин, вспоминая свои успехи и победы героев. Когда ужас рвется наружу, разум становится бессилен, как лопнувший шар. Страх и ужас — совсем не одно и тоже. Страх подхлестывает, заставляет действовать, изобретать. Ужас парализует тело, останавливает мысли, лишает людей человечности.        На мужчине, виновнике разрушения, который стоял посередине поля, была надета чёрная маска, напоминающая череп, и воротник системы жизнеобеспечения. Из его шеи и челюсти торчали различные трубки, служащие, по-видимому, для того, чтобы облегчить ему дыхание. Строгий костюм.        Это был настоящий ужас. Он был вкрадчивым, загадочным, подкрадывался бесшумно, на цыпочках, заползал незаметно в души, туманил разум. Тайное злодеяние действует сильнее публичной казни. Неужели смерть имеет какой-то особый, только ей присущий запах? Или ещё какое-то неопределимое свойство? Иначе почему так ясно ощущается её присутствие?        Да, пахло смертью, от запаха которой всем стало плохо. Невероятный запах дерьма или прогнивших трупов, от которого только и тянуло блевать.        Ни в чем не повинные ребята вжались в стену. Как бы они хотели сейчас слиться со зданием и быть не здесь. В них проснулся именно тот страх, который испытывает обычный человек перед своей кончиной, когда хочется дышать-дышать-дышать, но даже дышать невозможно, а хочется...        «Он и есть смерть во всей своей красоте... эта аура вокруг него, гнетущая, страшная, от которой хочется бежать. На нём нет лица, глаз, ушей, — Тошитсу в ужасе закрыла глаза и повернулась к Изуку. — Как же так... пришли всего лишь вытащить Кацуки, а получили это? Не это ли конец? Значит, я больше...»        Открыв глаза, она увидела перед собою Мидорию, который смело смотрел на монстра. Его изумрудные глаза сверкали, а губы что-то шептали что-то очень неразборчивое... но очень знакомое. От догадок ей стало ещё хуже. Медленно, но уверенно Тошитсу приблизилась к другу.        Люди пытаются скрыть свои чувства, но забывают, что глаза их выдают. Джишин заглянула в глаза, полные вселенского ужаса, и с этих пор даже весеннее небо и летние цветы отравлены для неё ядом. Эти глаза напугали её до дрожи в коленках. Они были... пустыми.        У Изуку всегда были живые, светлые глаза, даже несмотря на какие-либо трудности в жизни, но в этот раз... его холодные, изумрудные радужки, в которых не наблюдалось никаких признаков человечности... Такого попросту не могло быть, да, и не могло случиться в мире. Зелёные глаза казались мертвее камня, холоднее льда, безучастнее вечности. Его губы, пересохшие от пылкого дыхания перед предсказуемым концом, медленно двигались и неразборчиво шептали:        — О... н... в... х...        Он понимал, что смертный страх сильнее всех страхов, и повернуться к смерти лицом — просто самое лучшее, что можно сделать, когда она настигает. Тошитсу прислушивалась к Изуку.        — ...один... все...        ...как это часто бывает, сквозь немой вопль ужаса в душе пробивался тихий шепоток, принадлежащий инстинкту самосохранения.        — Один... — прошептал дрожащий Изуку.        Тошитсу как током ударило. Ей хватило услышать три слова, которые ей мешали жить все эти дни и месяца. Один за Всех. Причуда, про которую рассказывала та незнакомка. «Значит...» — была готова разорваться Тоши, сжав губы и прикрыв рукой.        — Один за всех...        Ощущение дежавю накатило вновь. Она ничего не могла с этим поделать и на этот раз в полной мере ощутила леденящий ужас человека, который наконец-то осознает после получаса бултыхания в воде, что берег не становится ближе, и он тонет.        Внутри рос раскалённый шар, который готовился выйти наружу.        — Изуку, — с хрипотцой спросила Тоши, не веря в услышанное, — это...        Взрыв.        Ударная волна пробежалась по всей территории сражений героев и злодеев. Бегали Ному, бились герои. Вопли злодеев, крики героев. Царил хаос.        Никто не чувствовал холода. Сейчас они вообще ничего не чувствовали — ни холода, ни голода. Даже страха нет, как будто они спали. Или лежали в могиле.        — Все за Одного, — прохрипел Мидория, опуская глаза в землю.        Почему для осознания важности жизни людям нужно порой навещать смерть? Осознание ведет к страданию. Всё, что было раньше, теперь видно с другой стороны. Всё вывернуто наизнанку. То, что стояло прямо, падает. Что должно быть связано — освобождается, а то, что должно быть свободно, теперь связано. Что должно храниться в тайне, теперь выпячивается и вываливается наружу, а те, кто должны были всё это прятать, лишь смотрят пустыми глазами и ничего не предпринимают. В этом застывшем, сверкающем взрывом и огнем, громадном, давящем масштабами мире они всего лишь шесть мелких малозаметных точек. Стоит побывать здесь, чтобы осознать свою бесконечную малость... Теперь она знает: когда из души исчезает вера, там селятся страх и уныние, которые можно выгнать лишь покаянием, смирением и молитвой.        «Значит... это всё правда? Незнакомка, некий Восьмой носитель и предыдущие, Один за Всех и Все за Одного? Нет, прошу... — взмолилась Тоши и почувствовала, как навернулись слёзы на глазах, когда она осознала брешь вокруг неё. — Я всего лишь хотела, чтобы эти двое дружили... были... а что... черт!»        Смахнув со щеки слезинку, Тошитсу посмотрела на ошарашенного Изуку, который практически слился со стеной.        — С каждым днём его тело укрепляется и причуда стабилизируется. Я узнала, что ты вычитала где-то про Один за Всех и Все за Одного.        — Да. И для Изуку, выходит, главный враг Все за Одного.        — На данный момент нет. Для Восьмого — да, но хочу предупредить. Восьмой теряет силы, и вскоре ему придётся столкнуться с Все за Одного, поэтому он утратит ещё больше своей силы.        — Эй, смотрите! — крикнул Эйджиро, указывая вверх.        Из завесы тумана и взрывов вылетел живой и невредимый Бакуго!        — Живой!        — Я же говорил!        Сердце Тоши забилось ещё сильнее — от его присутствия.        — Что, думали, что я сдох?! — выкрикнул в своей типичной гордой форме Бакуго, пуская волну взрыва. — Обойдётесь!        Слёзы были готовы литься ещё сильнее ровно до тех пор, пока на её плечо не упала рука Изуку.        — Мы должны... вытащить его!        На поле боя прибыл Всемогущий! Да начнётся яростная битва и спасение Каччана!