Полковник

      Устало опустившись на скамейку рядом с Томиным, Пал Палыч снова поймал себя на мысли, что так до конца и не осознал, что Саша, наконец, приехал! Не верилось, что он находится вот здесь, рядом, а не где-то за тридевять земель, и Паша еле сдержался, чтобы не провести рукой по рукаву Сашиной рубахи. Он и за стол-то сел рядом с Томиным, чтобы хоть иногда невзначай прикасаться к нему то рукой, то плечом, то бедром, хотя две лавки напротив пустовали. Ничего не мог с собой поделать, настолько истосковался по другу за эти пять лет, хотя прекрасно понимал, что выглядит достаточно подозрительно и мать всё видит и замечает благодаря своей профессиональной наблюдательности. Да и пусть! Пускай потом хоть полноценный допрос устроит, сегодня он не будет думать ни о чём кроме Саши! Маргарита Николаевна, действительно, была очень заинтересована поведением сына, которого давно не видела таким радостным, помолодевшим, с сияющими глазами и счастливой улыбкой, поэтому, решив не мешать общению, она тактично прошла мимо полускрытой за кустом сирени лавочки, на которой сидели Паша и Саша, и тихо поднялась на крыльцо дома.       На лавочке царило молчание. Эмоций было настолько много, что слова казались лишними, и Пал Палыч вспоминал, как ехал встречать Сашу в аэропорт и всё-то поглядывал на часы со счастливой улыбкой: скоро, совсем скоро они увидятся! Но, проходя мимо зеркальной стены отделения милиции в аэропорту, Павел случайно поймал в ней своё отражение, и улыбка мгновенно потускнела. Знаменский задумчиво посмотрел на себя и, скептически усмехаясь, провёл рукой по подбородку, так и эдак изучая своё лицо, словно давно его не видел. Судя по внезапно погрустневшим глазам, результаты явно разочаровали полковника: в высоком тощем почти старике, девять человек из десяти не признали бы прежнего статного красавца Знаменского. «Волнуюсь, как перед первым свиданием», - попытался мысленно подбодрить себя Павел, но сам понял, что вышло это чрезвычайно жалко. Тяжело вздохнув, полковник опустил глаза, а после украдкой ещё раз бросил взгляд в зеркало, и радостное оживление, с которым Пал Палыч готовился встретить друга, окончательно потускнело. Негромкое:«Паша», прозвучавшее за спиной, оказалось почти неожиданным.       Знаменский медленно повернулся, напоминая себе человека, внезапно сражённого параличом, и понял, что не в силах оторвать взгляд от такого же тоскующего любящего взгляда тёмных глаз. Подавив первый неуместный порыв, который был бы никак не возможен в общественном месте, Павел собрал все силы, которых хватило только на то, чтобы вобрать в себя тяжёлый, сгустившийся до состояния киселя воздух, и, зажмурившись, упереться головой в Сашин лоб. Только тогда он смог коротко отвечать на какие-то ненужные дежурные вопросы Томина и сам их задавал, только чтобы прервать звенящее молчание. Наконец, немного справившись с волнением, Паша вполне уверенно поддержал полушутливый разговор и даже стал лукаво подначивать Сашу.       «Чего-то в тебе всё же не хватает!» - хитро улыбнулся Знаменский и нахлобучил на голову друга милицейскую фуражку. А потом всё-таки не выдержал, рванулся, крепко стиснул Сашу, практически впаявшись в него своим телом, уткнулся в шею и зажмурился изо всех сил, чтобы подступающие слёзы не покатились по худым щекам. Как же сильно он скучал по Саше! Скучал отчаянно, невыносимо… И, словно в ответ на его мысли, прозвучал над ухом низкий голос: «Пять лет не виделись, а кажется – вечность!»       Паша очнулся от нахлынувших воспоминаний и с удивлением понял, что уже стемнело, а они всё так же, молча, сидят на лавочке. И, что удивительно, балагур Томин тоже молчит, только внимательно разглядывает едва видимый в темноте профиль Знаменского. «Что, сильно изменился? - грустно усмехнулся Пал Палыч. - Это ты, брат, расцвёл у себя на французской грядке, а мне увядать пора».       Неожиданно Томин мягко прикоснулся к Пашиной руке, его пальцы легонько пробежались по косточкам, погладили тыльную сторону ладони. Бережно перевернув кисть, Саша наклоняется и прижимается губами к дрогнувшим пальцам, целует беспомощно раскрывшуюся ладонь, и невыносимая нежность перехватывает горло, не даёт дышать… Переместившись к запястью, Томин ощущает, как бешено толкается по венам Паши кровь, и пугается, хотя у самого так же заполошно и сильно стучит сердце. Он останавливается, выпрямляется и кладёт вторую руку на затылок Знаменского, успокаивающе взъерошивает короткие волосы и мягко улыбается: «Ну, здравствуй, Паша!» «Здравствуй, Саша», - эхом отзывается Павел, только сейчас окончательно поверив, что друг вернулся.