Вернуться или вернуть? -2

По зимней Балтике до Стокгольма шли мы четыре дня. Корабль двигался только в светлое время суток. Паруса не ставили, ветер не был попутным. На машинной тяге эта посудина еле ползла. Зато дымила и шумела знатно. Берег Швеции стал виден где-то с обеда четвертого дня. Но добрались до пролива уже под вечер. На палубу высыпали все пассажиры, дружно сожалея, что еще одну ночь придется провести на корабле. Двигаться между островами в сумерках капитан не собирался. Я вообще удивился тому, как здесь маневрировали корабли. Мелких островов было немерено. Формально мы уже находились в Швеции, но до порта шли в течение всего дня. Повезло, что таможенников пассажирское судно не заинтересовало. Задерживать более положенного срока нас никто не стал. Поставили отметки в паспортах и выпустили на территорию порта. Еще два часа мы ждали багаж, за это время успели договориться с извозчиком о доставке нас в гостиницу. Отель «Виктория» был мной зарезервирован аж три месяца назад. Точной даты прибытия я указать не мог, но получил телеграммой подтверждение, что номера будут. Еще бы, за такие деньги! Зато расположен отель в самом центре столицы. Королевский дворец должен быть рядом. Возчик примерно так и сказал, показав рукой куда-то в переплетение улиц. Мы с Деевыми краткий словарик шведского языка на корабле полистали. Несколько фраз, чтобы объясниться с персоналом, могли составить, но рассчитывали на то, что подберем переводчика на месте. Сама гостиница меня не сильно порадовала, а Деевым там понравилось. Хотя и они отметили, что потолки могли бы быть и повыше. Первым делом после заселения решили вопрос с мытьем. Водопровода в гостинице не имелось. Но слуги очень сноровисто притащили воды в ванную. Причем как они бегали и носили воду, я и не заметил. Оказалось, для обслуживающего персонала имеется запасная лестница. Горничная позвала меня в ванную комнату, когда все уже было готово. Поздний ужин тоже доставили в номер. Какое это было удовольствие вытянуться на широкой и мягкой кровати! Тело блаженствовало и напоминало, как хреново ему приходилось по пути в Стокгольм. Меня всё ещё продолжало качать, словно я плыл по волнам. Только к утру этот эффект сошел на нет. После завтрака мы с Деевыми отправились прогуляться по столице Швеции. Погода тому способствовала. Около нуля градусов, солнечно и без ветра. Первым делом посетили банк, решили наши финансовые дела. Затем пешком отправились на одну из набережных посмотреть на королевский дворец. Пообедали в ресторане и уже на извозчике вернулись в гостиницу, где нас ожидал обещанный переводчик. Правда, по-русски мужчина не разговаривал, но владел немецким и английским языками. Карл был в курсе того, по какой причине мы прибыли в Стокгольм, и даже дал некоторые пояснения по предстоящему мероприятию. Наконец я узнал, отчего награждение проходит десятого декабря. Оказалось, это дата смерти Альфреда Нобеля. Традиционно в день памяти происходит торжественное вручение наград. Позже, зарегистрировавшись в городской ратуше, мы получили на руки по брошюрке с правилами поведения на церемонии и в присутствии короля. До назначенной даты оставалась еще неделя. Чем заняться в Стокгольме, я не имел ни малейшего представления. Через сутки мы с парнями чуть не помирали со скуки, поскольку привыкли к другому ритму жизни и к постоянной загруженности делами. А тут за день посетили все центральные магазины, скупили гору книг из числа тех, что были на немецком языке, и заскучали. Столичную прессу мы также скупали. Новости из Европы в Стокгольм доходили быстрее, чем в Россию. Главной новостью во всех газетах была та, что революцию в Германии придушили. Несмотря на гибель Вильгема II, военным удалось выправить ситуацию. Не до конца, конечно. Революционно настроенные элементы разбежались по стране. Кто-то сунулся за поддержкой во Францию и был жестоко расстрелян на границе. Французам такого «подарочка» и даром не нужно. Российский государь тоже высказал свое мнение по поводу того, что поддержит законное правительство, а не кучку бунтарей. С близнецами мы обсудили события в Германии и снова озадачились развлечениями. Тут нам помог Карл. Егор только задал вопрос по поводу номинантов нобелевской премии, а переводчик сам все объяснил. Оказалось, что подать заявку могут профессора, члены парламента, государственные деятели и так далее. То есть если у тебя есть кто-то знакомый в научной среде, то можно попросить его о заявке. На самом деле те триста человек, которые номинировались в области химии, не совершили великих открытий. Большинство так называемых химиков научилось смешивать в мензурках реактивы. И кто-то решил, что это уже достойно премии Нобеля. — Так мы что, тоже можем сами на себя написать заявку и попросить любого русского профессора завизировать ее? — уточнил у Карла Егор. Швед кивнул, подтверждая, а я обрадовался. — Умница, хорошо придумал, теперь нам есть чем заняться до десятого декабря, — отреагировал я на фразу Егора. — Николай Иванович, я больше не поеду за наградой! — возмутился Андрей. — И не нужно. Любой российский дипломат может получить её за тебя. Оставим только доверенность для передачи денег. Нам не помешает иметь на счету в Стокгольмском банке некоторую сумму. И не забывай, что мы не только премию получаем, а поднимаем престиж России. — Предложим себя в качестве номинантов по стрептоциду? А дадут? Кажется, премию получают только один раз, — озадачился Андрей. — Бывают исключения. Делай по стрептоциду. А я еще по физике напишу запрос. Радио вот-вот перестанет быть большим секретом, — пояснил я братьям. Они пока были не в курсе того, что почти полсотни радистов не только обучились, но и уже уехали в качестве вольнонаемных служащих на Дальний Восток. Георгий I пусть и сомневался, но рассудил, что больших затрат это нововведение не требовало. Потому и подмахнул нужный документ. Попутно и на закупку пробной партии консервированных продуктов от концерна «Русь». Все это в ближайшее время прибудет во Владивосток. Так что по радио я мог вполне подать заявку на номинацию. Неплохо бы и медицину захватить. Я посчитал, что открытие витаминов тоже подходит для Нобелевской премии. В одном из книжных магазинов мы с Деевыми приобрели все необходимые материалы: шикарные листы мелованной бумаги, тушь, перья. И засели за составление заявок. Сразу делали их на двух языках — немецком и английском. Карл добросовестно переписывал наше творчество еще и по-шведски. К заявке по радио я добавил пять листов иллюстраций, поскольку хорошо знал, что такое презентация. Отчего-то все чиновники падки на красивые картинки. Пусть член комиссии хорошо разбирается в физике, но все равно благосклонно будет воспринимать наглядные пояснения. Нарисовав в роли радистов Карла и одного из Деевых (без разницы какого), упаковал заявку в конверт, чтобы переслать Менделееву с просьбой о выдвижении наших с Василием кандидатур на следующий год. Себя я упоминал только в качестве соавтора, но у Василия есть неплохой шанс. С витаминами отсебятины было больше. Хорошо, что я помнил статьи, которые писал для «Науки и жизни» и некоторых европейских изданий. Дальше была полная импровизация на тему якобы проведенных исследований среди моряков дальнего плавания. Но я-то точно знал, что цингу и бери-бери лечат витаминами. На это и делал упор. Старший Румянцев «открыл» только А, В и С. Витамины Д, Е и прочие еще только в проекте. Продукты, содержащие эти витамины, я тоже перечислил. Вообще по витаминам получилась довольно большая статья. Деевы почитали с удовольствием. Даже Карл, переписывая на родной язык, задавал вопросы, изумляясь тому, что открыли эти странные русские. В общем, до церемонии вручения мы неплохо развлеклись. Восьмого декабря посетили Нобелевский концерт и десятого с чистой совестью «поехали на бал». Вручение премий и банкет проходили одновременно в городской ратуше. Огромный Голубой зал вмещал около полутора тысяч человек. Каждый из лауреатов мог привести с собой четырнадцать гостей. Похоже, что многие воспользовались этой возможностью. Еще я волновался, как мы узнаем, где наши места и кто все нам расскажет и покажет. Мои волнения оказались напрасными. Всех встречали на входе лакеи и сверялись со списком. Нас троих сразу сопроводили к какому-то секретарю. — Господин Ситников, господа Деевы, прошу вас пройти за мной, — озвучил секретарь просьбу на английском языке. В том помещении, куда нас привели, находилось еще несколько чиновников, которые и сообщили, что мы получим премию за открытие в области химии, и попросили расписаться в документах. До вручения награды нас просили сохранять информацию в секрете. Естественно, места за столом нам предоставили по центру зала. Секретари еще раз напомнили, что встречать короля Швеции нужно стоя, а ответную речь после вручения премии сильно не затягивать. Деевы с искренним удовольствием наблюдали за происходящим вокруг. У меня самого возникло впечатление, что мы участвуем в огромной театральной постановке. В холле перед залом курсировали шикарные женщины, элегантные кавалеры… хм… почти элегантные. Некоторые с брюшком и лысиной, но фраки имели понтовые. Мы с близнецами решили не стесняться и нацепили свои ордена, поэтому не сильно выделялись в этой толпе. Я даже пожалел, что нам не разрешили снимать это действо на кинопленку. Рассаживать нас начали примерно за час до начала церемонии, которая должна была начаться в семь вечера. Король с королевой вошли в Голубой зал ровно в семь (я по своим часам проверил), и началась тягомотина с приветственными речами. Наконец церемониймейстер огласил первого победителя в области физики. Вернее, пару — Анри Беккереля и Марию Склодовскую-Кюри. Пьер Кюри тоже был лауреатом, но на церемонии не присутствовал. Сразу за физиками вызвали нас с Деевыми. Оскар II вручил золотые медали, пожал руки, произнес подобающие слова. В ответ я толкнул небольшую речь, обращаясь ко всем присутствующим в зале. Суть моей речи заключалась в том, что в России самая передовая наука. Мне вяло похлопали, не сильно веря в передовую науку нашей страны. Получив медали, мои парни перестали нервничать. Полистали меню на столах, пощупали ткань скатерти, оценили вышивку по краю в виде портрета Нобеля и поинтересовались относительно того, кто и как выбирает победителей. — Не могу сказать точно. По-моему, какая-то комиссия в Шведской королевской академии наук. Знаю только, что Менделеев хоть и был номинирован, но премию так и не получил. — Сам Менделеев не получил? — удивился Егор и покрутил кругляшок медали. В ответ я только развел руками. Продолжить обсуждение, по какому принципу происходит выбор лауреатов, мы не успели. В зале заиграла музыка и официанты начали разносить аперитив. — Кстати, все блюда из нашего меню может попробовать любой человек в ресторане ратуши, — сообщил я парням. — Шведы ещё два года назад ввели традицию, что в течение всего года в ресторане подают ужин из меню Нобелевских номинантов. В качестве десерта принесли мороженое. И собственно, на этом банкет был завершен, но гости продолжали сидеть за столами, попивая кофе. Как оказалось, все ждали сигнала от короля. Ровно в десять пятнадцать Оскар II встал и объявил ужин завершенным. Всех гостей пригласили в Золотой зал. Если я правильно запомнил написанное в буклете, то танцы в Золотом зале продлятся до половины второго ночи. Танцевать в обязательном порядке нас никто не заставлял, но лауреаты должны обязательно присутствовать до конца вечера. В общем, мы с Деевыми не спеша прогуливались по периметру, наблюдали за парами, которые кружились в вальсе и обсуждали, какой можно было сделать красивый фильм. Жаль, что так и не удалось согласовать съемку. Толпа гостей, как я уже говорил, была огромная. Потому очень удивился, когда нас отыскала Мария Кюри. — Господа, — обратился я к близнецам, — позвольте представить вам величайшую женщину современности! Мария Склодовская-Кюри немного смутилась, но тут же перехватила инициативу. — Напротив, господин Ситников, это мне повезло встретить вас и видеть ваше награждение. Склодовская-Кюри говорила по-русски хорошо. Лишь небольшой акцент выдавал то, что ей этот язык неродной. Я же продолжал сыпать комплиментами и восхвалять достижения Марии, попутно удивляясь, что ее выдвинули номинантом в области физики, а не химии. — Ваше открытие тоже больше подходит для медицины, а не химии, — заметила Склодовская. — Имена тех, кто выдвигает кандидатов на премию, в течение пятидесяти лет будут храниться в секрете. Но так получилось, что я в курсе. Хотя и не назову имени того, кто вас рекомендовал. Собственно, именно по этой причине я и приехала в Стокгольм. Хотелось лично высказать благодарность. — Мы с Деевыми изобразили искреннее недоумение, а женщина продолжила: — Мне было десять лет, когда от туберкулеза умерла мама. Ваш препарат спасет много жизней. Оказалось, что Пьер Кюри и сама Мария в последнее время не совсем хорошо себя чувствовали. Еще бы! Возиться с радиоактивными материалами никому не пойдет впрок. Но Мария нашла в себе силы для поездки в Швецию. Мы общались до конца вечера. Обсудили много тем, обменялись адресами. Я попросил Марию написать несколько статей для моего журнала, пригласил семью Кюри в гости. Анри Беккерель подходил к нам несколько раз, но видя, что его спутница увлечена разговором, не решился нас прервать. На следующий день я более подробно рассказал братьям Деевым об открытии Кюри радиоактивных веществ — полония и радия. — А для чего они нужны? — Андрей подошел к теме с практической стороны. Вера Степановна экономику и финансы им хорошо преподавала. Парни науку ради науки не особо ценили. Про практическое применение радиоактивных веществ я мог много чего сказать, но по большей части нецензурного. Пока же припомнить чего-то достаточно полезного у меня не получилось. Мария Кюри во время Первой мировой войны будет ездить в составе Красного креста с передвижной рентгеновской установкой. Но это в будущем, которое еще не случилось. Так что Деевым я озвучил предположительное использование радиоактивных веществ для хирургов в области рентгенографии. Братья согласились, что вещь нужная, хоть и хлопотная. С нашими лекарствами проблем намного меньше. Небольшую посылочку с медикаментами для Марии Кюри я отправил в гостиницу. С собой мы привезли много лекарств. Брали для себя и для подарков. Марии тот же стрептомицин пригодится. Ее затяжная простуда перешла в хроническую стадию. Оно и понятно. Организм ослаблен радиацией, иммунитет понижен. Как она еще решилась зимой отправиться в Стокгольм? Возвращались в Петербург мы через Финляндию. Получилось дольше, чем на пароходе. Жаль, что первым классом мы проехали только половину пути. Заранее билеты мы не бронировали и от Рийхимяки до Петербурга пришлось ехать уже в вагоне не желтого (первого класса), а синего цвета, в который окрашивали второй класс. Хорошо, что еще не в зеленом — третьего класса. На границе России с Финляндией нервы всем пассажиров сильно потрепали пограничники. Ладно из России в Финляндию запрещено провозить водку и спирт, а сахар, табак, кофе и чай облагались пошлинами, но и на обратном пути народ тщательно досматривали. Те, кто не имел документов, подтверждающих, что оружие, фотоаппараты и тому подобное, было куплено в России, должны были платить пошлину. Но самый большой идиотизм заключался в том, что на таможенной станции мы переводили часы. Время в Финляндии отличалось от российского на двадцать минут назад! А если вспомнить, что в Финляндии действовал Григорианский календарь, а в России — Юлианский, то путаница получалась ещё та! Плюс пассажиры, наши соотечественники, любители выпить бутылочку-другую в дороге, долго и азартно спорили с таможенниками, доказывая свою правоту. В результате всех проволочек и опозданий мы прибыли в Петербург за неделю до Рождества. Дружно решили, что с дальними путешествиями покончено раз и навсегда, и поспешили обрадовать Серегу своими медалями.