bluebottle

Хёнвон зевает и вслушивается в каждое слово преподавателя, что-то записывает в тетрадь, а затем просто улетает куда-то в Эльдорадо, подальше от третьей пары права подряд. Минхёк, сидящий рядом, тоже не особо заинтересован, поэтому прикрывшись книгой что-то пишет Кихёну, который, кстати говоря, сидит позади них. – Мистер Че, я вам не мешаю, может говорить по тише, чтобы вы выспались? – Хёнвон почти подпрыгивает на месте и ловит на себе косые взгляды всех сидящих в аудитории, улыбается и, зажимая ручку между пальцев, лишь кивает. Студенты облегченно выдыхают и покидают аудиторию вместе с громким звонком на перемену. – Кто вообще додумался поставить право тремя парами подряд? – возмущенно фыркает Минхёк, утыкаясь в грудь Кихёна, – я чуть с ума не сошел. – Вообще-то, уже сошел и довольно давно, – Хёнвон улыбается, но тут же получает кулаком по плечу и возмущенное «эй», – я думаю, мне пора. – Ты на работу? – Кихён обнимает Минхёка, что есть силы, Хёнвон лишь положительно кивает и скрывается в толпе. *** Свободное от учебы время Че проводит в своем втором доме, от и до заполненным различными разновидностями цветов. До открытия остается около 15 минут, которые парень проводит за проверкой социальных сетей, но колокольчик на дверях звенит, сообщая о пришедших посетителях. Хёнвон поправляет лезущую в глаза челку, недавно покрашенных в нежно-розовый волос, жестом руки откидывая ее назад, и широко улыбается зашедшим в цветочный магазин покупателям. Хёнвон искренне любил свою работу, любил не только цветы, но и само слово в целом, запало оно в душу, ну что поделаешь. Хёнвон обожал сочетать совсем не сочетаемые цветы в один целый букет и создавать нечто прекрасное, любой опытный флорист, возможно, позавидовал бы. Хёнвон искренне радовался за счастливые парочки, которые были самыми частыми посетителями магазинчика, но сам страдал из-за пустоты где-то в районе сердца, он верит, что, возможно, время еще не пришло, и свое счастье он обретет позже, нужно лишь подождать. Протягивает букет из розовых роз парню, и тот, улыбаясь, дарит их девушке, Хёнвон тоже улыбается, отдавая сдачу. Но стоит парочке покинуть помещение, как лицо мрачнеет, и Хёнвон стирает поступившие на глаза слезы. – И кто это тут рыдает на рабочем месте? – Чангюн ударяет руками по столу, заставляя старшего подпрыгнуть на месте, и обматерить младшего с ног до головы, – прости, что опоздал, нужно было кое-что уладить. – Как ты? – Че смотрит на Чангюна, пристально разглядывая каждый миллиметр кожи, которая, казалось, была почти белого цвета, Им выглядел болезненно, это было видно даже не вооруженным взглядом, – может тебе стоит взять выходные? Я не калека, сам как-то справлюсь. – Все нормально, правда, – Им откашливается, сразу же ловя встревоженный взгляд хёна, – мы с ним, у нас все хорошо, все взаимно, типо, и в моих легких больше не растут орхидеи, точнее, я надеюсь, но кашлять я явно стал меньше. – И угораздило же тебе влюбиться, хотя кто мне твердил, что лучше ослепнет, чем влюбится? – Хёнвон сжимает щеки младшего, нежно улыбаясь, – меня пугает твой вид. – Я что, настолько страшный? – Чангюн выгибает брови. – Да не особо, просто выглядишь очень болезненно, и ощущение, будто вот-вот сдохнешь, – Чангюн лишь фыркает и принимается за собирание очередного букета. – Хён, я в порядке, правда, мне не нужна забота, и я же говорю, у нас все взаимн… – сухой кашель режет горло, и Чангюн падает на пол, чувствуя удушение где-то в районе легких, а затем в трахее, лепестки фиолетовой орхидеи падают на пол словно нескончаемо, Чангюн помнит, как в глазах темнеет, а тело безжизненно падает на кафельный пол магазина. Глаза Им открывает из-за холодной воды, которую только что хёнвонова рука вылила на бледное лицо. – Придурок, я не имел в виду, что ты должен сдыхать вот прямо сейчас, – Че садится рядом с лежащим Чангюном, – ты как? – Вообще, очень странно с твоей стороны спрашивать, как я, после того, как я буквально выблевал всю орхидею из своих легких прямо на пол, перед тобой, при чем, – Чангюн встает на ватных ногах, выпивая казалось-бы всю воду из литровой бутылки, – ну а если в целом, то не чувствовать цветы в себе очень даже охуенно. – Домой пойдешь? – Хёнвон даже отказывается спорить, когда Чангюн отрицательно кивает, а затем улыбается, – ничему тебя жизнь не учит. Остававшиеся часы проходят в звонком смехе и даже бутылке соджу, Чангюн рассказывает какого это чувствовать лепестки внутри себя, а Хёнвон внимательно слушает и считает, что он не тот, кто будет кашлять цветами, хотя-бы потому что не влюбится так просто. Хёнвон искренне рад, что истории его друзей заканчиваются хорошо, а не убийственными стеблями торчащих из шеи. Че прекрасно помнит, как задыхался Минхёк, выплевывая неизвестные никому, кроме Кихёна, цветы, как позже оказалось, легкие Минхёка оплетала эустома. Затем Чангюн с орхидеями и пламенной любовью к соседу по комнате. «–И чем он тебя так зацепил, – Хёнвон обнимает пьяного в стельку Чангюна, чувствует всхлипы, а затем завывание, Че проводит ладонью по пепельным волосам, – ты чего, солнце? Не плачь, все наладится, что,если он любит тебя. Он ведь любит тебя, почему ты плачешь, тебя ведь невозможно не любить, слышишь, придурок, будешь плакать, я тоже буду плакать. – Фиговая из тебя группа поддержки, – мямлит Чангюн, так и засыпая на коленях старшего.» – Знаешь, что я вспомнил, хён? – Чангюн подпирает голову ладонью, рассматривая почти пустую бутылку соджу, – Хёну… Я так по нему скучаю, мне правда его не хватает, когда я впервые выкашлял лепесток орхидеи, я побоялся… побоялся закончить как он… Остаток вечера проводится в тишине. Напоследок Хёнвон обнимает младшего и просит посидеть денек дома, чисто ради реабилитации. *** Хёнвон кое-как заваливается в квартиру, сразу же давая волю чувствам, достает из тумбы давно забытые сигареты и закуривает, вдыхая табачный обжигающий изнутри дым, зажимая фильтр влажными губами, тяжело выдыхает, не докурив, выбрасывает в окно, потому что давно обещал себе не курить. – Надеюсь, там намного лучше, чем здесь, – Хёнвон выдавливает улыбку, – надеюсь, ты не жалеешь о своем выборе… Хёнвон даже не замечает, как засыпает на кресле в обнимку с телефоном. *** – Окей, он снова проспал, – Минхёк открывает двери запасным ключом, пропуская сначала Кихёна. а затем заходит сам. снимая и бросая кроссовки где то посредине коридора, Ли ловит удивленный взгляд брюнета и, заходя на кухню, отвечает на немой вопрос, – да, он чертовки часто опаздывает, поэтому у меня есть ключ, он сам мне его дал, правда, я не просил, ну, может, чуть-чуть, и да, он ужасный грязнуля, надеюсь, тебя не схватит инсульт от вида этого… эм… бардака? – Твою мать, Ли Минхёк! – Хёнвон выходит из душа, вытирая волосы, но замечая два силуэта, хватается за сердце, отпрыгивая назад, – твою мать, черт тебя подери! – Черт не подерет, а вот Кихён, с радостью, – старший подмигивает, тут же ловя недовольный взгляд Ю, – ты ведь в курсе, что проспал пары? – Мг, – Хёнвон находит какие-то штаны ,сразу же надевая их и бросая хёнам какую-то шоколадку, лежащую на тумбе, – ешьте. Я, надеюсь, театральный кружок еще открыт? – Постой, ты сейчас сказал, что согласен пойти со мной в театральный? – Минхёк сияет так, что все, кто находились в комнате буквально ослепли, – да ладно! – Ты ведь знал, иначе на кой черт приперся ко мне после пар? – Че поднимает бровь, ухмыляясь и пытаясь найти футболку в горе одежды. – Тебе бы тут прибраться, – Кихён снимает обувь и бросает портфель на пол, – где у тебя тут тряпки и пылесос? Ах да, надеюсь, ты не против, если я тут приберу немного, пока вы будете в театральном. – А если ты вор? – уже обуваясь и прыгая на одной ноге по квартире, что-то собирая, тараторит Хёнвон, – обворуешь бедного студента. – Твое грязное белье это именно то, чего мне так не хватало, – Ю довольно хозяйственно расхаживает по чужой квартире, собирая разбросанные носки в найденную корзину для белья, – повеселитесь там, – перед тем как покинуть хёнвоновы апартаменты, Кихён целует Ли в щечку, приятно улыбаясь. *** – Стоять, – Минхёк останавливает Хёнвона прямо возле коридора, – введу тебя немного в курс дела, значит так, Ли Хосок - типо главного, с ним не огрызайся, его ты узнаешь сразу, мускулистый ребенок с пепельными волосами, а еще бирюзовыми концами, но упустим этот момент, затем, Хван Хёнджин, он тут самый мелкий, ранимый ребенок, с ним тоже поаккуратней, и последнее, у нас сейчас не хватает актера лишь на одну роль, она 100% будет твоя, но ты не пугайся главное, ладно? – Минхёк мило улыбается, сжимая плечи младшего, а в глазах Че проскакивает какое-то недоверие, потому что из всего круга его друзей (который ограничивался Минхёком и Чангюном) Минхёк был самым долбанутым, и Хёнвон даже не удивился, когда тот нарядился в костюм зрелой тетушки и пытался выпросить скидку на помидоры, – но ты не волнуйся главное, эта роль, она создана для тебя, – Минхёк драматично хватается за сердце, – она словно твое предназначение. – Окей, я понял, может, зайдем уже? – Хёнвон указывает на двери. – Да-да, конечно, добро пожаловать в мир театра, – Минхёк эффектно открывает двери, ярко улыбаясь всем присутствующим, – а вот и новенький, которого я обещал притащить. – Ты смотри, добровольно согласился? Я уже думал, что ты притащишь его в мешке и без сознания, – парень с до жути приятным бархатным голосом подходит ближе к Хёнвону, заставляя сердце пуститься в бешенный вальс, пепельные волосы и бирюзовые концы сразу дают понять, что это тот самый Ли Хосок, черт, Хёнвон представлял кого угодно на его месте, сумасшедшего старика, который решил на старости лет покрасить волосы, мужчину средних лет, который, возможно, покрасил по пьяни, но перед ним стоит парень, возможно, даже его возраста, Хёнвон очень поздно осознает, что с открытым ртом пялится на удивленного Хосока, а сердце словно ударилось в последний раз, – ты… в порядке? – Да… Эм, простите, я… эм… Че Хё-Хёнвон, – голос отказывается выравниваться, дрожит и теряет последние буквы, ноги становятся ватными, а дыхание почему-то участилось. – Ли Хосок, но для ребят Вонхо, – Ли снова улыбается, а хёнвоново сердце не выдерживает, – готов играть? И да, кстати, никаких формальностей. – Да, простите, то есть, прости, – Хёнвон улыбается, пытается успокоить бурю эмоций и ищет поддержи у Минхёка, который стоит уже далеко и репетирует свою роль. Хосок уходит к толпе студентов, что-то им объясняя, а затем возвращается с папкой, содержимое которой весь сценарий. – Пьесу я написал сам, надеюсь, тебе понравится, не суди строго, ладно, – Хосок садится на пол в позу лотоса и жестом указывает Хёнвону сделать тоже самое, – будешь играть Минхи, кстати, одна из главных ролей, вот почитай, – Ли нежным жестом руки передает папку, и сердце Хёнвона на минуту совершает полет в космос, – если что, меня всегда можно найти на сцене, или возле, в любом случае, как дочитаешь, подойдешь, удачи~, – Хосок отошел уже давно, а Хёнвон все так же сверлит дыру в листке с репликами. «Неужели, это то, о чем так красочно рассказывал Минхёк и Чангюн?» Че откидывает посторонние мысли, пытаясь все-таки сосредоточиться на сценарии, но разум словно отдельно от тела, и Хёнвон лишь жадно хватает воздух. Позже от Минхёка он узнает, что играет представителя нетрадиционной ориентации, который в собственных заблуждениях женится на богатой вдове, но втайне встречается с ее сыном, Минхёк даже удивился спокойной реакции младшего, а затем Хёнвон узнает, что сына той вдовы играет Хосок, и его разум покидает землю, отправляясь колесить по миру. – Ты как, порядок? Ролью доволен? – после долгого монолога наконец заключает Ли и, обняв коленки, сверлит взглядом, на первый взгляд совершенно спокойного Хёнвона, – если что, завтра встречаемся, чтобы репетировать, вместо пар, кстати, чтобы знал. – Это супер, – Хёнвон в спешке спотыкаясь о собственные ноги и не в силах управлять своими же конечностями, закидывает лямку рюкзака на плечо и, прощаясь с Минхёком, очень быстро покидает актовый зал. Домой Хёнвон добирается, полностью погрузившись в свои мысли и игнорируя внешний мир, из-за чего пару раз чуть не был сбит машиной. Кихён давно покинул квартиру, оставив ключи под ковриком и записку на тумбе, в которой молит не разводить больше такой срач, иначе скоро к нему переедут жить тараканы. Хёнвон улыбается, упираясь спиной о холодную стену, спускается по ней, по горячей щеке скатывается дорожка из соленых слез. Че кое-как доходит до кровати, даже не переодеваясь, укутывается в одеяле, полностью отстраняясь от внешнего мира, и быстро засыпает. *** Утром Хёнвон просыпаться из-за ужасной головной боли и возможного жара, тело трясет, а капельки пота выступают на горячем лбу, сразу же испаряясь. Органы словно сжались и дышать становится тяжелее, из последних сил Хёнвон доходит до кухни, заливая горячей водой противовирусный чай, и возвращается в кровать, пытаясь найти телефон.

Вы: Минхёк, я кажется, заболел. Меня скорее всего сегодня не будет на парах, и на репетиции тоже. Мне правда жаль. Я сегодня подлечусь и завтра выйду на учебу.

Долбанутый: Ты в порядке? ну, если не считать температуры. Это не то, о чем я думаю?

Вы: да нет же, дебил, обычная простуда.Завтра буду как огурчик.

Долбанутый: терпеть не могу огурцы… Телефон отправляется куда-то в одеяло, и Хёнвон воспринимает простуду, как хороший повод выспаться и наконец досмотреть давно заброшенный сериал. Несмотря на тягучую боль в районе груди и начало удушающего кашля, Че пичкает в себя таблетки, надеясь на скорое выздоровление. Ноутбук оказывается на коленях, и на экране уже красуются любимые персонажи. Хёнвон очередной раз откашливается, полностью игнорирует словно дерущее и удушающее изнутри чувство. Температура понемногу спадала, но снова возвращалась на прежнюю отметку 39,4. Привычные синяки под глазами приобретают фиолетовый цвет, и с каждой прошедшей минутой Хёнвону все хуже, ноутбук отправляется обратно на тумбу, и Че не решает ничего лучшего, чем лечь спать. Даже представление о том, что магазинчик сегодня будет закрыт по причине того, что Чангюн отдыхает, а он сам умирает, не заставляет хоть немного оторвать голову от подушки, полностью погружаясь в сон. Минхёк с Кихёном приходят после пар, понятное дело с пакетом различных лекарств и противовирусных чаев на любой вкус. Кихён готовит легкий бульон и почти насильно запихивает его в Хёнвона, оправдывая это тем, что организму, как никак нужны силы на убийство вирусов. Минхёк пытается рассмешить и рассказывает, как сегодня из факультета биологии сбежала змея, и почти все наложили в штаны, на что Кихён ударяет его в плечо и рассказывает без преувеличений. Хёнвону правда становиться лучше и по приходу вечера он наконец добирается до сценария и почти с трезвыми мыслями вчитывается, буквально не верит, что сценарий написал парень на курс выше, а не Шекспир. Конечно, роль его немного специфичная, если брать в учет, что вдову играет Минхёк, а сына этой же вдовы, Хосок. От одного его имени по коже почему-то пробегает стадо мурашек, а внизу живота словно связывается непонятный узел. Почему этот парень так намертво засел в голове, его бархатный голос слышится Хёнвону даже сейчас, особенно, при прочтении его реплик, Че даже спихивает это на высокую температуру. Хёнвон правда надеялся, что это лишь простуда до тех пор, пока не выплевывает первый лепесток синих васильков. Надрывистый кашель режет горло, заставляя Че упасть на колени, схватившись за стакан воды на тумбе, но опрокидывает его, руки не слушаются, дрожат словно лопух в сильный ветер, ноги становятся ватными, не в силах даже стоять на них, Хёнвон ложится на холодный пол, обхватив руками шею, чувство удушья было отвратительным, кашель все не прекращался, а по бледным и треснувшим губам стекает алая кровь. Хёнвон чувствует, как ростки сжимают легкие и прорастают в трахее, мешая воздуху поступать. В глазах темнеет, а на пол падает все тот же синий василек. Че облегченно выдыхает, пытается что-то рассмотреть сквозь заплаканные глаза, а затем еще сильнее плачет. Это все-таки то, о чем так красочно рассказывали Минхёк с Чангюном. Ладонью вытирает кровь на подбородке и из последних сил медленно встает, направляясь на кухню. Хёнвон уже почти мирится со скорой смертью и буквально раскисает. Розовые волосы приобретают хаотичный вид и желтоватый цвет. Глаза опухают из-за пролитых слез, а кожа становится белее снега. Чангюн пытается дозвониться, а затем пытается выбить двери. Хёнвон даже не в силах открыть, вовсе не из-за их отсутствия, скорее из-за того, что ну не заслужил Им видеть его таким. Минхёк после трехдневного игнора со стороны Че не выдерживает и вламывается в квартиру, превратившись в халка, а заметив почти безжизненного Хёнвона, падает на колени рядом, рыдая. Хёнвон дышит, правда через раз и с хрипотой, лежит на полу среди синих лепестков васильков, которые успели заполонить всю квартиру. – Почему… почему ты не сказал? – Минхёк выглядит то ли обеспокоенным, то ли злым, сжимая холодные щеки младшего, – ты ведь должен был сказать, мы бы что-то придумали. – Я в порядке, правда, не стоит так переживать, – голос давно сел, превратившись в почти беззвучный, что есть силы Хёнвон сжимает ладони Ли, а затем встает, – я буду жить, не стоит так нервничать. – Прости… что? Вот это вот все, – Минхёк разводит руками, указывая на кровавые лепестки цветов, – вот это вот ты называешь в порядке? Друг мой, да в ты в говне, кто он? – Что? – Хёнвон удивляется, поднимая брови. – Кому ты отдал свое сердце? – Минхёк спокоен, взгляд направлен вниз, на лепестки, а по щеке скатывается слеза. –Это глуп… –Нет, не глупо, – Минхёк обрывает младшего, не давая договорить, - это вовсе не глупо. Глупо то, что ты решил это скрывать, и как долго ты планировал это делать? Пока я в один прекрасный миг не зайду в квартиру и не обнаружу тебя мертвым? – Ли вытирает слезы тыльной стороной ладони и смотрит на Хёнвона, почти не моргая, – то, что ты влюбился, в этом нет ничего глупого, это прекрасно, правда, даже если это бездомный алкаш, это прекрасно, не смотря на удушающие цветы, которые оплетают легкие, это прекрасно, только так ты понимаешь, что ты чувствуешь, и что ты живой. Так кто это? – Хо… Хосок, – тихо выговаривает Хёнвон, одаривая старшего мимолетным взглядом, – стоит смириться, что я просто умру, потому что, смотря на него, я уверен, у него есть девушка или парень... – Он мне все уши прожужжал, когда тебя не было, где ты, как ты, – Минхёк выдыхает и улыбается, – он еще никем так не интересовался, как тобой. Тебе стоит с ним поговорить. Пожалуйста, я не могу тебя потерять. – Все нормально, правда, я не нуждаюсь в взаимной любви… завтра пойду на пары, – Хёнвон умывается, долго всматриваясь в свое отражение, и незаметно для Минхёка роняет слезу, – я правда в этом не нуждаюсь. – Ты идиот? – Минхёк поднимает одну бровь, наконец решаясь зайти в ванную, – то есть в смерти ты нуждаешься? – Я все равно ему не нужен, - очередной приступ кашля заставляет Хёнвона упасть на колени, снова видя кромешную тьму и выплевывая сначала кровь, а затем уже ненавистные лепестки, Минхёк берет чистое полотенце, вытирает кровь и бьет Хёнвона по щекам, заставляя прийти в себя, в ход идет холодная вода и побледневшее лицо приобретает более естественный тон, стеклянные глаза смотрят на Минхёка, моля о помощи, но из рта не вылетает ни одного слова. – Завтра же идешь к нему, иначе я вырублю тебя или его и сведу вас, ясно? – Минхёк выглядит чертовски напуганным, а затем крепко обнимает Хёнвона, прижимая к груди и чувствуя, как футболка в ее районе становится мокрой, – не плачь, все обойдется, ты не умрешь. Помнишь, когда это было со мной, ты сказал тоже самое, что собственноручно приведешь Ю Кихёна ко мне, чтобы я наконец перестал мучиться? В итоге ты так и сделал, – Минхёк пускает легкий смешок, проводя ладонью по волосам младшего, – настало мое время спасать твою задницу. Хёнвон так и засыпает, в ванной на груди у Минхёка, а Минхёк пишет сообщение Хосоку, скидывая адрес, и молит приехать быстрее, указав, что дверь заперта, а ключи, скорее всего под ковриком. Ответа на сообщение не следует, лишь статус «прочитано». Хёнвон сопит, дыхание отдается непривычной хрипотой, а иногда слышится тихий кашель, Ли все еще сидит на холодной плитке, прижимая спящего младшего к груди и что то бормочет. Минхёк ненавидит себя за то, что не приехал раньше, так же спихивая все на простуду, а ведь стоило послушать Кихёна, который весь вечер говорил о том, что ему не очень-то и нравится вид Хёнвона. Дверь открывается где-то через пол часа, пуская по полу легкий сквозняк, Минхёк думает, что это Чангюн, ну или Кихён, но очень сильно удивляется, когда видит фигуру Хосока на лице которого читалось не то что непонимание, целая паника. – Помоги, – тихо выговаривает Минхёк, указывая на все еще спящего Хёнвона. Хосок быстро реагирует, хотя заметно нервничает и переминает пуговицу рубашки в пальцах. Старший с легкостью поднимает Че, спрашивая у Минхёка куда его нести, на что он головой указывает в сторону спальни и тихо проговаривает «спасибо». Минхёк сидит на кухне, скрестив руки и моля о лучшем, а Хосок сидит возле спящего Хёнвона, любуясь каждым миллиметром его лица. На полу видит свои любимые цветы и понимает, что к чему. Хосок даже не выходит к Минхёку, хотя слышит довольно громкие всхлипы, неужели, он опоздал? Дыхание Хёнвона тяжелое, по лбу скатываются капельки пота, и Че крутится, резко поднимаясь, поначалу не совсем ориентируется в пространстве, а затем пугается Хосока, чуть не слетая с кровати. Надрывистый кашель вновь дерет горло словно кошка, и Хёнвон чувствует подходящий цветок, с каждой секундой дыхание становится тяжелее, но стоит горячей ладони Хосока коснутся щеки, дыхание вновь возобновляется, и Хёнвон откидывается назад, вытирая глаза от слез. – Ханахаки… – Хосок задумчиво разглядывает удивленное лицо младшего, а затем проводит рукой по щеке, – когда я увидел тебя, уже подумал, что цветами задыхаться буду я, странно, правда ведь. Я уже даже смирился со скорой смертью, потому что с такой внешностью как у тебя, мне явно ничего не светило. – Странно, но я подумал тоже самое, – тихо бубнит Хёнвон, ложась обратно в кровать, – ты, я… я… ты прекрасен, – Хёнвон чувствует, как лицо покрывается краской и мысленно бьет себя по лбу, потому что в реальности сил просто не хватало, – я не заставляю, я не против умереть, – врет, – если я тебе не приятен, ты можешь уйти, а я задохнусь ебаными васильками. – Ты идиот, – Ли снова улыбается, а от его бархатного голоса Хёнвон снова куда-то улетает, полностью отказываясь присутствовать в этой комнате, атмосфера здесь слишком красива из-за сидящего рядом хёна, – позволишь поцеловать себя? – Я вовсе, н… то есть я против, – Че мысленно скидывает себя с моста, протыкает ножом глотку и убивает смертельным ударом подушки, – ладно, я не против. Не тяни. Мягкие губы, отдающие вкусом ванили, прикасаются к довольно сухим и шершавым, Хёнвон, возможно, даже не против такого первого поцелуя, потому что, должен отметить, Хосок целует нежно и страстно одновременно. Хосок запускает ладонь в розовые волосы, перебирая мягкие прядки, и все еще целует, словно отдавая всего себя. – Ох черт, – Минхёк выходит так же быстро, как и зашел, подняв руки вверх, словно сдается, покрывшись краской и, смутив их двоих, уже с коридора хриплый голос Ли доносится снова, – вы это, продолжайте, простите. А Хосок продолжает целовать, кусает за губу и тут же чувствует железный привкус крови. Хёнвон чувствует словно заполнение внутри, васильки уже вовсе не ненавистные, а вполне любимые цветы. Хосок оказывается очень решительным и уже через неделю переезжает к младшему. Количество любви, которое дарит Хосок Хёнвону по ночам не описать словами. Хёнвон вынужден носить водолазки, чтобы скрыть засосы на шее, а Хосок смеется и оставляет еще и еще. *** Уже через год комнату заполняет громкий смех четырех людей, Минхёк и Кихён решаются взять ребенка из детдома и расписаться, а Хосок целует Хёнвона глубоко и жадно, в конце проговаривая «Ты согласен?» на что видит сверкающие глаза и широкую улыбку вместе с громким «да».