День рождение

Дазай долго, очень долго, смотрел на только что разбитую им же вазу в квартире одного из мафиози. Не то чтобы он боялся, но эту вазу Чуя очень любил. Прям очень и очень любил. Любил больше вина… Хотя нет, нет ничего, чего Чуя любил бы больше вина. Чуя любил эту вазу больше, чем шляпы. Вот так будет правильнее. Злить Чую страшно, можно сказать опасно для жизни, разбивать его вещи ещё страшнее. Рядом с разрушителем чужого имущества стояли Акутагава и Атсуши, первый уже явно распрощался со своим позвоночником, который скоро надо будет собирать по кусочкам. Ещё стояли Кёка и Акико, первая просто хотела похлопать Дазая по плечу, ведь от самого Дазая скоро ничего не останется, каким-то боком сюда же попал Анго, который поправлял очки и судорожно искал выход, ещё в комнате находились Рампо и Джуничиро, Кенджи и Наоми, которые собственно не понимали причину паники, под шумок к этой «маленькой» компании прилипли Коё и Куникида. Коё лишь смеялась втихаря над горе-разрушителем. И только маленькая часть из этого огромного количества людей, всего четыре человека, не считая самого Дазая, его, в принципе, уже можно в расчёт не брать, понимали, каких масштабов шатен совершил ошибку. Это даже не ошибка, это просто катастрофа. Мало того, что они вломились в дом Накахары, который в данный момент спокойно нежится в ванной и ни о чём не подозревает, так ещё и Осаму разбил любимую вазу хозяина апартаментов. Проникнуть в квартиру было очень и очень сложно. Обойти такое количество камер и датчиков слежения задача явно не из лёгких. И да, вы правильно поняли, Чуя ни сном, ни духом, что в его квартиру проникли посторенние люди. Что ж, земля тебе пухом, Дазай. Как говорится, любим, помним, скорбим. Хотя, может это ему и на руку, он всё равно хотел покончить с собой. Правда, при других обстоятельствах и при других условия и от своей руки, желательно с милой девушкой рядом, но не суть важно. А ведь они просто пришли поздравить мафиози с днём рождения. Ну и что, что почти в конце дня? Какая разница когда поздравлять? Эта идея, к слову, была предложена самим Осаму, которому эта идея уже не очень-то и нравилась. Он ещё хотел дожить до своего дня рождения, чтобы опять стебать при встрече коротышку, а сейчас это будущее кажется далёким и туманным. Чуя вышел из ванны совершенно неожиданно, когда Дазай пытался собрать в дребезги разбитое фарфоровое изделие. Как вы поняли, ничего у горе-суицидника не получилось. Чего он хотел добиться, собирая маленькие и острые кусочки без клея, скотча или пластыря на худой конец, я понятия не имею. На хозяине квартиры было лишь полотенце, обмотанное вокруг худых бёдер, и полотенце, которым он вытирал рыжие волосы. Сначала Накахара просто прошёл мимо, направляясь в спальню, не заметив незваных гостей. Потом он вернулся, окутав взглядом присутствующих, стоя всё так же абсолютно нагим (не считая полотенца), хмыкнул, отошёл на пару шагов в сторону спальни, вернулся, округлив глаза до размеров блюдца, издал истерический смешок, снова ушёл из поля зрения незваных гостей, вернулся, убедился в том, что не спит, ущипнув себя за руку. Ещё раз хмыкнул. Проморгался. Охренел. (Я бы тоже охренела, если бы в мою квартиру без моего ведома проникла такая толпа, а потом бы вызвала полицию, но второго Чуя явно делать не собирался). Он прошёл вглубь, даже не собираясь хоть как-то одеться. Это его квартира, что хочет, то делает. В данный момент, он хотел выпить, разнести голову Дазая о ближайшую стену, выгнать незваных гостей и лечь спать в удобную кровать, которая уже давно дожидалась его. Сегодня ему даже выходного не дали, как бы парень не уговаривал. Весь свой день рождения он провёл, убивая и пытая каких-то людей, а это не лучшее времяпровождение в свой день рождения, особенно когда пленники кроют тебя благим матом. Парень решил начать с выпивки. Он медленно подошёл к мини-бару, не спуская взгляда с людей и своей бывшей вазы. Стояла гробовая тишина. Мафиози всё так же медленно достал бутылку красного вина, после чего взял фужер из близстоящего шкафчика и сел на так же стоящий рядом красный диван, закинув ногу на ногу, наливая полный бокал алкогольного напитка. Он был в гневе. Ярость окутывало всё его существо. Во-первых, он никому не говорил про эту квартиру, даже Мори, который обеспечивал его доходы и являлся непосредственным боссом. Это его собственность, никто о ней знать, в принципе, не должен, а тут столько народу проникло в его квартиру. Как так получилось, хозяин апартаментов сам не знал. Может кто-то проследил. Во-вторых, его квартира просто напичкана камерами и разными датчиками, меры безопасности (его много кто ненавидит), так что столько народу уж точно не должно было попасть сюда. Как они прошли-проникли в столь охраняемое помещение, остаётся загадкой для всех, даже для самих нарушителей. В-третьих, ладно бы Акутагава и Коё припёрлись, это было бы не так странно, даже ожидаемо, но остальные то, что тут забыли? Хотя у рыжика есть подозрения, что его сейчас схватят и отправят за решетку. Так что да, мафиози был в бешенстве. В особенности ему было сложно контролировать себя из-за Дазая и вазы, которую Осаму разбил. В бо́льшее бешенство он впадал конкретно из-за Дазая, ваза, собственно, была не так важна. Какое-то время парень, которого никак не смущал тот факт, что он до сих пор почти голый, просто пялился в противоположную стену, медленно потягивая красную жидкость, иногда переводя взгляд полный ненависти на шатена. Сложно контролировать себя, когда объект твоей ненависти и отвращения находится в двух метрах от тебя. Правда, то было вовсе не ненависть, как считал, или хотел так считать, Чуя. Это было нечто другое. Нечто, что двадцатитрёхлетний, с сегодняшнего дня, парень не знал и даже не догадывался о существовании такого чувства. Коё печально вздохнула. Что за идиот, этот Чуя. Невооруженным глазом видно, что он испытывает нежные и тёплые чувства к детективу, и чувства эти настолько чисты и невинны, что можно было бы сказать, что они первые… Хотя… Кто знает, может это действительно так. По крайней мере, женщина ни разу не слышала, чтобы он говорил про какую-то девушку, в которую втрескался по уши и готов на всё ради неё. Конечно, может Коё и ошибается, но глаза страшного и опасного, на данный момент почти голого, мафиози говорят об обратном. Милую даму в кимоно сложно было обмануть. Дазай всё это время не опускал руки, пытаясь собрать эту чёртову вазу. Он думал, что эта ваза важна для Чуи. По крайней мере, надеялся на это, ведь это он её подарил на семнадцатый день рождения Накахары. А вдруг она действительно что-то да значит, если Акутагава и Коё, да и Мори, собственно, говорят, что рыжик берёг её, как зеницу ока, не позволял никому до неё дотронуться и протирал её тоже сам почти каждый день. Находилась когда-то, до этого дня, ваза на специальном столике, будто какой-то экспонат и выглядела как новенькая, словно её купили буквально час назад. Никто из присутствующих, кроме четырех человек, не знали, что именно Дазай подарил Накахаре эту вазу. Правда, он подарил её, чтобы разозлить и задеть достоинства Накахары. Видимо, его план не увенчался успехом, раз предмет, подаренный шесть лет назад, до сих пор в хорошем состоянии. Ваза, на самом деле, была более чем безвкусной и никак не вписывалась в интерьер этой квартиры. Дазай был уверен, что она не вписывалась бы в любую квартиру, даже самую убогую. В свой дом он её точно бы не поставил. Обои этой комнаты были тёмные, почти чёрные, полы тоже не отличались особой яркостью. Диван и кресла бордовые. Ковёр, расположенный посередине большой комнаты, тоже не блещет светлыми цветами, он красно-коричневый. Торшеры, что по обе стороны длинного дивана, бургундского цвета. Мини-бар и шкафчик с фужерами чёрные и стоят почти впритык. Ваза была зеленоватая. Форма её не походила ни на что, и поставить в эту вазу цветы или что-то другое было просто невозможно. Зачем Чуя хранил столь бесполезный предмет у себя дома, даже когда переехал, не понимал никто, в особенности её даритель. Дазай думал, что Накахара просто выкинет эту ярко-зелёную безвкусицу с ярко-розовыми кружочками на следующий день. Да Осаму даже не обиделся бы, если бы увидел её в одной из мусорок города вдребезги разбитую. Какое-то время после вручения он и правда надеялся увидеть её останки где-нибудь в Йокогаме. Ещё горе-суицидник не понимал, почему в кармане своего пальто до сих пор хранит брелок в виде стаффордширского терьера, ведь он до чёртиков боится собак. Её Чуя подарил ему в тот же год, видимо, мстил за такую безвкусицу. И Дазай был уверен, что Чуя явно не расстроился бы, увидев подарок где-нибудь на помойке. В подтверждении своих слов о брелке шатен нащупал его в кармане, после чего встал, так и не убрав руку из кармана, продолжая поглаживать побрякушку. Коё снова печально вздохнула. Ну они же испытывают абсолютно одно и тоже, почему бы просто не признаться, уж Дазай-то точно должен знать, что это за чувство. В отличии от того же Чуи он уже влюблялся и все тонкости данного чувства знать должен. В общем, женщина сделала вывод, что Осаму и Накахара просто два идиота-мазохиста, которым в кайф мучать себя таким образом. На данный момент я полностью поддерживаю женщину.       — Чуя…? — осмелился произнести слово Осаму.       — Заткнись, — всё-таки голос у рыжика немного подрагивал. Остальные списали это на злость, но не Дазай.       — Чуя?       — Я сказал тебе заткнуться. Зачем пришли?       — С днём рождения… — Дазай повернулся лицом к Накахаре, — поздравить.       — Спасибо, конечно, но совсем не обязательно было вламываться в мою квартиру и портить моё имущество.       — Да это же абсолютная безвкусица, Чуя, я думал, ты её выкинул в тот же день.       — Тебе сказали заткнуться, ты не у себя дома. Скажи спасибо за то, что у тебя ещё целый позвоночник и не вырвана печень, и ты не валяешься где-то в подворотне с ранениями, истекая кровью. Тут в помещении раздалась приятная мелодия. Вроде как приятная и даже милая мелодия, а Чуя вздрогнул, вскочил с дивана, удерживая вдруг захотевшее сползти полотенце, рванув к источнику звука, в свою спальню. Выглядело это забавно, поскольку Накахара пролил на себя больше половины красного вина. Из соседней комнаты доносился мат, крик и удары об стены. Ударялся о стены предположительно хозяин апартаментов, иначе фразу «Что за идиотский дом! Сплошные углы! Ходи и бейся об них!» понять никак нельзя было. Через пару секунд звуки исчезли, а через минут пять к ним вернулся Чуя. Он уже оделся, на его голове красовалась шляпа, как обычно. Вот только из колеи выбивались волосы. Взлохмаченные, нерасчёсанные, неуложенные, они торчали в разные стороны и выглядели довольно пушистыми. Но важно было не это. Лицо мафиози было потерянным, будто он только что потерял дорогого человека, и это не утаилось от Коё, Акутагавы и Дазая, но они решили промолчать. Всё же будет лучше, если коротышка сам расскажет. Но на рассказ, двое мафиози и детектив почему-то не надеялись. Накахара без слов направился к мини-бару и шкафчику с фужерами. Обернулся лицом к присутствующим, кивнул чем-то своему и начал доставать бокалы, аккуратно укладывая их на диван. Для Кёки он достал какой-то сок, всё-таки ей всего четырнадцать. Окликнув Коё и Акутагаву с Дазаем, он вручил им фужеры, приказывая отнести в комнату с большим столом. В руках у Рюноскэ было пять бокалов, у Коё четыре, у Осаму тоже четыре. В руках хозяина квартиры было две бутылки дорогого красного вина. Остальным он сказал идти за ним. Чуя сам разливал гостям алкоголь, молча, абсолютно без слов. У фужера, который держал горе-суицидник, он стоял особенно долго. Руки его к тому времени начали дрожать, и он чуть не пролили вино на шатена. Дазай опустил свою ладонь на его руку, забирая другой своей рукой бутылку.       — Я сам справлюсь, сядь уже.       — И без тебя знаю, придурок! — взорвался Накахара, всё же садясь на стул. Огромное количество народу молча пили, посматривая на хозяина апартаментов, который выглядел более чем грустным. Он был похож на брошенного пса, который только что лишился хозяина и в немом плаче тоскует по нему. Сгорбившись и опустив глаза в пол, пальцем парень водил по краю бокала, шмыгая носом. Праздник явно не шёл в его планы, по крайней мере, сейчас. Хотелось пожалеть и приласкать, но Чуя никогда не принимал жалость. Осаму, сидевший на соседнем стуле, положил руку на плечо рыжика, сжимая пальцами ткань чёрной рубашке. Цвет одежды настораживал. Всё было абсолютно чёрным. И рубашка, и жилет, и брюки с туфлями. Даже шляпа без какого-либо другого цвета. Неожиданно даже для себя Накахара стал стирать непрошенные слёзы. Слёзы были действительно неожиданностью.       — Чуя? Что случилось? — спросила Коё.       — Мой подчинённый… его убили, — пытался придать голосу прежнюю уверенность и твёрдость проговорил парень.       — Чуя…       — Ой, только не начинай, — оборвал тираду женщины хозяин квартиры. — Не хочу об этом говорить. И вообще, у меня день рождение, почему я должен тут страдать. Меня и так послали куда подальше несколько сотен раз, несколько десятков человек, так что хватит с меня. Алкоголь сами знаете где, я сейчас приду. Чуя вышел из-за стола, направляясь на балкон, хватая с полки пачку сигарет и какую-то фотографию в аметистовой рамке. Дазай медленно пошёл за ним, стараясь сделать так, чтобы рыжик его не заметил. Коё усмехнулась.       — Может сегодня признаются.       — Смелости не хватит, — усмехнулся в ответ Акутагава.       — Спорим, что Дазай признается? Если я выиграю, ты отдашь половину заработного на этой неделе.       — Если я буду прав, ты, наконец, отстанешь от меня. На балконе было прохладно. Чуя стоял, смотря на расстилающийся внизу город, выпуская едкий дым изо рта с каждой новой затяжкой. На фото, что он держал в руках, был он и его бывший напарник. Их сфотографировали, когда они ссорились в очередной раз. Фото получилось достаточно забавным. Накахара слабо улыбался, хмыкая чему-то своему каждые тридцать секунд. Странное чувство не покидало его, когда в помещении появлялся горе-суицидник. Сердце начанало стучать как ненормальное, ладони потели, бросало то в жар, то в холод, не хватало воздуха. Колени подкашивались, когда шатен хлопал его по плечу, голос неожиданно пропадал, стоило горе-суициднику заговорить с ним. Последнее рыжик стал замечать совсем недавно. Что это парень искренне не понимал. Чуя вздрогнул, чуть не выронив фото из рук, когда его плеча коснулась чужая ладонь.       — Интересная фотография. Нам здесь шестнадцать?       — Мне здесь уже шестнадцать, а тебе ещё пятнадцать, не забывай, что я тебя старше.       — Зато я выше, а ты совсем не изменился. Кто-то говорил, что ему всего пятнадцать-шестнадцать-семнадцать-восемнадцать, и он ещё растёт? Ну как растётся, коротышка?       — Заткнись, дылда. И вообще, какого чёрта ты попёрся за мной? Смотри, тут лететь далеко, двадцатый этаж как-никак.       — Ты выглядел таким потерянным, так что пользуйся моей жалостью к тебе сегодня. Можешь поплакаться у меня на плече, если хочешь.       — Да пошёл ты, это не твоё дело.       — Фу, как грубо.       — Да что ты пристал?! — развернулся к Дазаю рыжик. — Это тебя совершенно не касается! Ты же просто поиздеваться пришёл, так всегда было, есть и бу… Осаму схватил его за галстук, притянул к себе, наклоняясь к лицу рыжика и касаясь его губ, проникая языком в приоткрытый от шока ротик. Резко подхватив его под попу, шатен прислонил его спиной к стене, прижимая своим телом, продолжая целовать желанные губы. Шляпа улетела с подувшим ветром куда-то в город. Губы Чуи были мягкими, сладкими. Поцелуй давал привкус выпитого алкоголя. После отступившего шока Накахара положил свои ладони на забинтованную шею бывшего напарника, не разрывая поцелуй, обхватывая ногами поясницу детектива. Рамка с фото благополучно упала вниз с двадцатого этажа. Дазай кусал губы рыжика с особой жадностью, будто только этого всегда и хотел и больше ему ничего не надо было. Их носы соприкасались, когда они поворачивали головы в другую сторону. Поцелуй разорвали, когда в лёгких совершенно не осталось воздуха. Чуя мелко подрагивал в руках шатена, зрачки его расширились, почти полностью закрывая собой голубой цвет. Припухшие после поцелуя губы судорожно хватали холодный воздух. Покрасневшие щёки делали парня похожим на девчонку, которая поцеловалась в первый раз. Дазай мысленно посмеялся над таким сравнением, подбрасывая Чую, чтобы взять поудобнее. От этого действия мафиози немного вздрогнул.       — Надеюсь, теперь не придётся объяснять, почему я пристал? — Накахара замотал головой. — Вот и отлично. Теперь пошли-ка в спальню.       — З-зачем? — прошёптал парень довольно неуверенно, заставляя шатена улыбнуться.       — Какой ты всё-таки глупый. Осаму снова прилип к губам бывшего напарника. Чуя постанывал от наслаждения, пытаясь прижаться к Дазаю ещё ближе. Он зарылся пальцами в волосах Осаму, перебирая пряди, прикрывая глаза и сжимая упругие ягодицы в своих ладонях. После ещё одного долгого поцелуя, Осаму закинул Накахару на своё плечо, отправляясь туда, куда он, собственно, и хотел. Гости, которые ждали их возвращения тридцать минут, благополучно свалили, оставив их наедине. Акутагава отдал половину своих заработанных денег Коё, ибо проспорил. Кто ж знал, что Осаму на такое решиться? Теперь детектив должен ему приличную сумму. Спальня Чуи была такая же тёмная, но с небольшим проблеском светлых оттенков. Пол был темно-коричневым, стены граффито-чёрными, кровать сделана из дуба, на неё лежит сливочно-кремовое постельное бельё. Тумбочка около неё оливково-серого цвета, светильник, что на ней, светло-серебристый. Шкаф с вещами бордовый, ковёр посередине бежевый. Дазай поставил рыжика на пол, сразу начиная снимать жилет, рыча от того, что простой элемент одежды не поддаётся. Чуя в свою очередь пытался снять пальто. Дрожащие пальцы не позволяли это сделать, как бы ни старался их хозяин. После долгих манипуляций жилет чёрного цвета поддался Осаму, и он тут же стал развязывать галстук, который был не такой упрямый, как предыдущий элемент гардероба. После галстука шатен медленно начал придвигаться, утаскивая за собой партнёра, к кровати. Повалив на неё Чую, Дазай навис сверху, припадая к нежной коже шеи, позволяя снять с себя пальто. Шатен провёл языком от основания до укромного местечка за ушком, медленно расстегивая пуговицы чёрной рубашки. Чуя приподнялся в локтях, отчего Осаму встретился затылком с его подбородком. Парень коснулся губ бывшего напарника, облизывая нижнюю, пройдясь по ровному ряду зубов кончиком языка. Рыжик перевернул шатена на спину, садясь на его бёдра и упирая руки по обе стороны от головы шатена. Дазай положил свои ладони на его поясницу, медленно водя ими вверх вниз, пробираясь под расстегнутую рубашку. Время как будто застыло для обоих. Всё было в новинку. Хотелось трогать и ощущать тепло чужого тела. Казалось, что они шли через пустыню целую неделю без единой капли воды и вот, наконец, нашли оазис, где можно отдохнуть и напиться вдоволь. Растягивая удовольствие, детектив медленно снимал рубашку своего «врага», упиваясь его видом. Видна была мелкая дрожь, неуверенные пальцы потянулись к белой рубашке шатена, начиная расстегивать маленькие пуговки. Руки самого Дазая тем временем уже подобрались к ремню классических брюк. Пока Осаму расправлялся с пряжкой и самим ремнём, Чуя уже снимал рубашку любовника, припадая к его шее, целуя взбухшую вену и начиная разматывать бинты. Шатен расцеловывал плечи, вырисовывая губами какие-то узоры. После нескольких попыток развязать бинты, Чуя начал их рвать, дабы не терять много времени. Дазай привстал, толкая партнёра в груди, располагаясь между, раздвинутых так удачно, ног. Он медленно снимал туфли и брюки. Чуя тяжело дышал, волосы разметались по простыне. Парень закрыл лицо руками. Он уже был почти голый. Единственной защитой оставались трусы, от которых Дазай избавился через пару секунд. Шатен поцеловал внутреннею сторону бедра, медленно спускаясь к паху. От таких действий Чуя стал кусать пальцы правой руки. Осаму легонько коснулся губами выпирающей тазовой косточки. Перевернул несопротивляющиеся тело на живот и поставил на колени, целуя поясницу, поднимаясь к лопаткам.       — Будет больно?       — Немного. Но ты же потерпишь… — Дазай наклонился к ушку бывшего напарника, — котик? Осаму потянулся к стоящему на тумбочке крему. В том, что этот крем дорогой и не предназначен для того, для чего Дазай хочет его использовать, шатен был уверен на все сто процентов, но сейчас это не важно. Осаму обмакнул в баночке три пальца, поднося один к сжимающемуся колечку мышц, пока просто размазывая скользкую жидкость по дырочке. Чуя вздрогнул стоило пальцу протолкнуться. По позвоночнику побежала дрожь. Дазай медленно вводил и так же медленно вытаскивал, массируя нежные стеночки. Спустя две минуты добавился второй палец. Шатен целовал плечи, когда Накахара начал шипеть и комкать простынь, утыкаясь лицом в постельное бельё. Детектив осторожно повернул личико рыжика, слизывая мелкие слёзки, ведя мокрую дорожку к подбородку.       — Так дело не пойдёт, котик… — Дазай перевернул Чую на спину, вводя третий палец. — Потерпи… ещё чуть-чуть. Ты же потерпишь?       — Угу… Осаму медленно вытащил пальцы, ещё раз обмакнул их в банке, обмазав вставший член. Он приставил головку к узкому входу, не торопясь вводя внутрь. Чуя вцепился в его плечи, царапая небольшими коготками, постанывая от неприятного ощущения. Войдя на всю длину, шатен остановился, давая любовнику возможность привыкнуть. Накахара дышал прерывисто, тяжело. Рыжик кусал губы. Дазай взял его лицо в свои ладони, приникая к нежным губам, мягко, почти невесомо касаясь их, медленно начиная двигаться, каждый свой толчок сопровождая лёгким поцелуем. Постепенно стоны боли сменились на стоны наслаждения. Детектив протиснул руки между их телами, начиная водить верх-вниз по члену бывшего напарника, медленно доводя обоих до пика.

На следующий день

Дазай проснулся первым. Что-то тяжелое давило на грудь, рука немного онемела. Продрав глаза, парень увидел копну рыжих волос, после чего, спустя секунду, услышал тихое бормотание. Поскольку горе-суициднику всегда хотелось посмотреть на только что проснувшегося Чую, он решил, что может ещё притвориться спящим. Накахара сел, смешно жмурясь от лучей солнца, что пробирались через закрытые шторы. Повернув голову в сторону бывшего напарника, рыжик залился краской, поднимаясь с кровати вместе с одеялом, босыми ногами шлёпая по полу, собирая свои вещи с ламината. Коротышка, после бесполезного перекладывания вещей с места на место, направился в ванну, что по соседству с его спальней, а не за тысячу шагов от неё. Перед этим мафиози не устоял перед соблазном надеть рубашку Дазая. Дверь от ванны находилась в его же комнате, так что далеко идти не пришлось. Оставив дверцу открытой, мафиози стал умываться, не замечая возни на кровати через зеркало. Внезапно его обняли за талию, поцеловав в макушку.       — Тебе идёт, — укладывая голову на плечо, прошептал Осаму. — Доброе утро.