Мне не жаль...

                    Когда Натали подъехала к поместью, окончательно стемнело, и только окна первого этажа светились мягким светом. На ступенях уже ждала прислуга, встречая хозяйку, а управляющий заверил, что всё подготовлено должным образом и мадмуазель Репниной совершенно не о чем беспокоиться.       — Спасибо, — поблагодарила Натали, заходя в дом. — Я не смею вас больше задерживать, вы и так ждали слишком долго, но меня задержали дела во дворце.       Управляющий с благодарностью поклонился и поспешил покинуть дом, а Натали, сняв с плеч палантин, распорядилась:       — Приготовьте мне ванну и накройте ужин в спальне, после можете быть свободны.       Ждать ночи оказалось сложнее, чем она думала. Слуги, многих из которых Натали знала с детства, давно стали членами семьи, и даже представить себе, что они подумают о своей хозяйке, было сложно. Щёки вспыхнули, и Натали в красках увидела картину: кухарка и горничные на кухне обсуждают, как ночью в спальню к хозяйке пришёл мужчина. Какой скандал! Поэтому, прежде чем окончательно погрузиться в ожидание встречи, Натали вызывала к себе экономку Агафью, сухопарую женщину с мудрыми голубыми глазами.       — Наталья Александровна, душенька, что-то не так? — в тревоге спросила та, едва переступив порог спальни. Натали сидела в кресле, нервно теребя край шали, но тут же поднялась, дожидаясь, когда закроют дверь.       — Мне нужно с тобой поговорить, — решительно начала Натали, но тут же стушевалась, опуская глаза.       — Что-то случилось? — мягко спросила Агафья, подходя ближе. Она легко видела смятение хозяйки и искренне сопереживала ей, ещё не зная даже, о чём пойдёт речь.       — Думаю, ты слышала, что в прошлом году я должна была выйти замуж, — начала Натали издалека, понятия не имея, что говорить дальше.       — Не сложилось, знать, судьба такая, — философски пожала плечами экономка. — Слышала, что вы из-под венца сбежали, это правда?       — Правда, — тихо сказала Натали, сама себе удивляясь, что обсуждает подобные вещи с крепостными. Но Агафья действительно была ей родной, долгое время жила в имении, и только когда родители уехали за границу, она переехала сюда, чтобы хоть изредка видеть тех, кого считала роднее своих детей, которых у неё никогда не было.       — Знать, сердце не лежало, — спокойно ответила Агафья, и Натали кивнула, нервно проходясь по комнате и останавливаясь у окна.       — Моё сердце полюбило другого. — Натали всматривалась в тёмный сад, гадая, когда приедет Александр. Он говорил, что до полуночи будет у неё, а часы лишь недавно пробили девять. — Но мы не можем быть вместе.       — Сердцу поперёк не скажи, — как-то слишком понимающе улыбнулась Агафья. — Как оно велит, так и будет, хоть ты костьми ляг.       — Недавно я узнала, что он любит меня так же сильно, как и я его, — Натали обернулась и твёрдо посмотрела в добрые глаза, — и сегодня он должен приехать.       — И никто не должен его заметить? — проницательно догадалась Агафья, подходя к Натали и беря её за руки.       Натали, не в силах совладать со стыдом и волнением, кивнула, прикусив губу. Это было гадко, мерзко, подло, претило всему её существу, но княжна понимала, что теперь её жизнь вся будет состоять из таких моментов, нелицеприятных, разрушающих душу.       — Не моё это дело, Наталья Александровна, — Агафья заговорила успокаивающим тоном, как с маленькой, — но вы потом выйдете за него замуж?       — Нет, — отчаянно прошептала Натали, крепко зажмурившись. — Мы никогда не сможем быть вместе. Но замуж я не выйду ни за кого боле.       Агафья глубоко вздохнула и горько улыбнулась своим мыслям. Потом погладила по руке, вынуждая заглянуть в глаза.       — Жизнь, Наталья Александровна, душенька, она такая — нас никто не спрашивает, чего мы хотим на самом деле. А когда старость приходит, так и сожалеть остаётся об упущенном. Не моё это дело — осуждать вас. И не буду я. Дверь открою, провожу тайного вашего. Всё сделаю, будьте покойны.       — Ох, Агафья! — воскликнула Натали, чувствуя, как падает с грохотом огромный камень. Она порывисто обняла экономку и быстро клюнула её в щёку.       Агафья улыбнулась, кивнула и оставила её одну, теперь с сомнениями иного толка. Натали приняла ванну и долго раздумывала, в чём встретить цесаревича. Надеть домашнее платье? Не будет ли слишком чопорно для встречи, в исходе которой никто не сомневается? А если надеть ночную сорочку, не слишком ли откровенно для первой встречи?       Первая… Всё в новинку, всё немного страшно и очень волнительно. Натали не смогла заставить себя проглотить и кусочек. Сидела в кресле, завернувшись в длинный стёганый халат из атласа, под которым всё-таки спрятался воздушный кружевной пеньюар. Вздрагивала от каждого шороха, каждого стука, чувствуя, что нервы вот-вот не выдержат, и сердце разорвётся от нетерпения и предвкушения, от которого в груди всё замирало, а пальцы рук мелко подрагивали. В конце концов сон сморил её, и Натали, положив голову на спинку кресла, уснула.       Александр ехал в сопровождении двух адъютантов, которым настоятельно и очень резко приказал ждать его на ближайшем постоялом дворе. До имения Репниных оставалось каких-то десять минут, и офицеры упорствовали, говоря, что убедятся, что наследнику ничего не угрожает, а после отправятся туда, куда он сам соблаговолит их послать. Пришлось согласиться и всю дорогу до имения стискивать зубы в раздражении, стараясь не обращать внимание на понимающие взгляды. Этим людям он мог доверять, но после многозначительного молчания точно не избежать. Вскоре показались огни, и дом выплыл из деревьев, дыша миром и покоем.       — Я надеюсь, теперь вы удовлетворены увиденным? — холодно спросил Александр, но один из адъютантов, Дмитрий Орлов, упрямо покачал головой, намереваясь проводить цесаревича до конюшни. Александр мотнул головой, спешился и бросил поводья Орлову. — Позаботьтесь о моей лошади, а о себе я позабочусь сам.       И, не оборачиваясь более, поспешил к дому. Замешкался у дверей, собираясь постучать, когда они сами распахнулись, пропуская внутрь. В холле царил полумрак, и Александр с трудом разглядел невысокую женщину, склонившуюся в поклоне.       — Я провожу вас, а за лошадь не беспокойтесь, — тихо сказала она и взяла свечу, стоявшую на столике у двери. Огонёк задрожал, освещая картины, висевшие вдоль лестницы. У одной из дверей на втором этаже женщина остановилась и, кивнув, ушла, унося с собой огонёк. Коридор погрузился во тьму, и только лунный свет ложился квадратами на пол, да из-под двери вырывалась тонкая яркая полоска. Александр вошёл, стараясь успокоиться, но сердце, будто издеваясь, только ускорило свой бег, мешая ровно дышать.       Он увидел её сразу: хрупкую фигурку, свернувшуюся в кресле клубком. На столе давно остыл ужин, в ведёрке с шампанским начал таять лёд. Цесаревич тихо стянул сапоги, поставил у входа, развязал кушак и непослушными пальцами расстегнул мундир, кладя его на ближайший стул. Потом подошёл, опускаясь на колени перед креслом, и склонился над рукой, лежащей на подоконнике, невесомо целуя.       Натали вздрогнула, медленно открыла глаза и несколько секунд недоумённо смотрела на Александра, всё ещё не веря, что это не продолжение сна. Сердце встрепенулось, забилось быстрее, и она осторожно положила руку на его голову, пропуская сквозь пальцы волнистые пряди.       — Наташа, — прошептал он, поднимая глаза, — мне всё ещё не верится, что я здесь, у твоих ног.       — Как вы добрались? — Её всё ещё смущала интимность в их разговоре, хотя его «ты» вызывало трепет, напоминая, что теперь он действительно принадлежит ей, пусть даже на неопределённо короткий срок.       — Потом, всё потом, — неразборчиво прошептал Александр, обняв её колени и ласково, как большой кот, потёршись о них. — Ты здесь, передо мной, и нет никого, кто мог бы нам помешать…       Натали смутилась его горячности, подобралась невольно, пытаясь вспомнить, как когда-то сама предлагала себя, чтобы насолить жениху и отомстить за его измену. Тогда всё было проще: в груди кипели обида и злость, но теперь всё было иначе. Перед ней на коленях стоял наследник Российской Империи, шепча нежные, ласковые слова, но, если отбросить это, то оставался горячо любимый мужчина, страстно её желавший. Эта мысль будоражила кровь, но смущение всё не отступало, заливая щёки розовым. Чувствуя её скованность, Александр выпрямился, становясь вровень с лицом Натали, и заключил его в свои ладони, заставляя смотреть на себя.       — Я люблю тебя, — прошептал он, не отводя глаз. — Ты боишься?       — Немного, — смущённо шепнула Натали.       Он выдохнул, потянулся к ней, касаясь губ поцелуем, вовлекая в него, сначала медленно, постепенно углубляя ласку, вынуждая её саму тянуться к нему. Она робко положила ладони на его грудь, погладила, поднимаясь выше, к шее, подаваясь вперёд. Александр обнял её, потянул наверх, заставляя подняться вслед за ним. Не прекращая целовать, погладил талию, спускаясь к бёдрам, и снова наверх, не давая испугаться, дразня губами, языком, вызывая новые, чувственные ощущения.       Натали задыхалась от переполнявших эмоций, плавилась в его руках, и стыдливость таяла, уступая напору. Когда он развязал пояс её халата, и горячие ладони легли на кружево, она шумно вздохнула и сама принялась расстёгивать пуговицы на его рубашке. Провела по горячей груди, упиваясь сладкой музыкой его прерывистых вздохов, и, осмелев, поцеловала в шею, прочертила цепочку поцелуев от одной ключицы к другой, распахивая рубашку шире. Александр на миг оторвался от неё, быстрым движением стянул с себя рукава, бросая рубашку на пол, и тут же прижал Натали к себе, снимая халат с её плеч, освобождая волосы от нескольких шпилек, позволяя им рассыпаться по плечам.       — Наташа, — прошептал он, проводя губами по шее, останавливаясь у кружевного ворота. Осторожно потянув на себя ленту, он развёл в стороны невесомую ткань, целуя каждый сантиметр открывшегося тела. Потом подхватил её на руки, пересёк спальню и бережно положил на кровать, опускаясь рядом, снова целуя, погружая в водоворот желания. Натали забыла обо всём на свете: обо всех страхах, терзаниях, сомнениях.       Остались только ощущения: трепет, что дарили его прикосновения, его кожа под её ладонями, горячий узел, свернувшийся внизу живота. Она не вспомнила о стеснении, когда он полностью избавил её от одежды, и только прерывисто выдохнула, когда он коснулся своим обнажённым бедром её. Она раскрывалась перед ним, отдавая всю себя без остатка, не сдерживая сладкие стоны, которые срывались с пересохших губ с каждым новым движением внутри. И Александр вторил ей, сплетая их руки, шепча бессвязно, обрывочно что-то страстное, ласковое. И за миг до того, как душа отделилась от тела, взлетая к потолку, Натали открыла глаза и простонала:       — Люблю тебя…       Тяжёлое дыхание постепенно выравнивалось, а сердце замедляло свой бег. Вместе с этим возвращалось и смущение, и Натали с трудом подавила желание прикрыться. Александр, словно услышав её мысли, накрыл их обоих одеялом, и только потом притянул её к себе. Лежать с ним так было крайне непривычно и немного неловко. Впрочем, когда он нежно поцеловал её в макушку, укладывая её голову у себя на груди, спокойствие разлилось по душе вместе с мерным стуком его сердца. Его пальцы чертили неспешный узор по её плечу, спине, и под кожей разливалось тепло от нежных касаний.       — Думаю, стоит отдать должное шампанскому из вашего погреба, — наконец прошептал Александр, сплетая её пальцы со своими и поочерёдно их целуя. Натали улыбнулась:       — Если только оно не нагрелось, а то придётся где-то искать лёд.       Александр сел, обернулся через плечо, лукаво улыбнувшись:       — Думаю, моя прекрасная нимфа, тебе лучше отвернуться, чтобы я не шокировал своей бесстыдностью.       — После всего, что только что произошло, меня сложно шокировать. — Натали с вызовом вздёрнула подбородок, но, стоило цесаревичу подняться, как она всё же прикрыла глаза, заливаясь краской. Послышался шорох, пока Александр надевал исподнее, и только когда звякнула о ведёрко бутылка, она открыла глаза, невольно залюбовавшись им, освещённым ярким пламенем камина. Взбив подушки за спиной, Натали удобно устроилась в изголовье, подтянув к себе одеяло.       — Что ж, — обернулся Александр, весело улыбаясь, — шампанское достигло нужной температуры, и ты зря переживала.       — Я переживала лишь о том, чтобы не посрамиться перед его высочеством, — небрежно повела плечом Натали, бросив хитрый взгляд исподлобья.       Александр откупорил шампанское, подхватил два бокала и подошёл к кровати, опираясь на неё коленом.       — Мадемуазель Репнина, — бархатным голосом проворковал он, — вам надо приложить неимоверные усилия, чтобы вызвать моё недовольство.       Он забрался на кровать и сел рядом, поверх одеяла, протягивая один из бокалов Натали и наполняя его пенящимся вином. Натали взвизгнула, когда оно полилось через край, и подхватила бокал под донышко, быстро отпивая. Тем временем Александр наполнил свой и, отставив бутылку на пол, наблюдал за её попытками удержать льющуюся через край пену. Не удержавшись, подался вперёд, целуя протяжным, неспешным поцелуем.       — Только так и надо пить прекрасное вино, — прошептал он, ловя её взгляд.       — Боюсь, во дворце ваши методы сочтут слишком экстравагантными, — в тон ему ответила Натали.       — Тогда мы оставим этот метод только для нас двоих. — Александр окинул её обнажённые плечи горящим взглядом и соприкоснулся бокалами, вызвав мелодичный хрустальный звон.       — Пока не кончатся все запасы шампанского в имении?       — Я прикажу привезти ещё.       Они уснули на рассвете, когда первые птицы уже запели в густых кустах черёмухи. Натали проснулась первой, и долго любовалась им: спокойным, умиротворённым лицом, на котором блуждала улыбка, взъерошенными волосами, и тем, как он трогательно он обнял подушку, прошептав что-то неразборчивое, стоило ей подняться. Оглядевшись в поисках пеньюра, Натали с сожалением выскользнула из тёплой кровати и быстро накинула пенное кружево. Потом набросила на плечи халат и вновь посмотрела на Александра. Одеяло едва прикрывало его бёдра, оставляя открытым спину, на которой слабо розовели неровные полоски, оставленные ею в порыве страсти. Охнув, Натали подошла ближе, гадая, успеют ли сойти столь явные доказательства с его кожи до возвращения во дворец. Потом осторожно подтянула одеяло повыше и только тогда вышла в ванную комнату, где уже ждала вода для умывания.       Поймав свой взгляд в зеркале, Натали улыбнулась: сегодня она выглядела так, словно не в себе. Растрёпанные волосы, припухшие от поцелуев алые губы и яркие, светящиеся глаза. Натали медленно поднесла руку к губам, провела по ним и скользнула вниз, к шее, вспоминая горящие на коже поцелуи. Сегодня совершенно не хотелось думать о будущем. О том, что придётся возвращаться во дворец и делать вид, что ничего не произошло. Что придётся врать принцессе Марии, искренне считающей её свой подругой. А сама Натали? Сможет ли она теперь спокойно смотреть ей в глаза? Про гнев императрицы и думать было страшно. Холодок пробрался к сердцу, затаился там, сворачиваясь клубком. С усилием отогнав тревогу, Натали принялась приводить себя в порядок, наливая воду в таз для умывания.       Пройдя в гардеробную комнату, она в замешательстве остановилась, гадая, что надеть. И есть ли смысл надевать что-то в ближайшее время… Щёки против воли вспыхнули, уши запылали румянцем, а внизу живота разлилась приятная слабость. Нет, она подождёт облачаться в платье, а лучше пока найдёт Агафью и прикажет принести завтрак. Когда Натали вернулась, Александр ещё спал. Она развязала шнуры, державшие небесно-голубой балдахин, и скрыла от взглядов кровать, оставив открытой сторону, обращённую к окну. Через несколько минут дверь бесшумно отворилась, пропуская Агафью. Вскоре на столе появился завтрак и задымился чай, но прежде чем уйти, Агафья поманила хозяйку за собой в коридор, тихо прикрыв дверь.       — Наталья Александровна, — пробормотала она, явно смущаясь. — Я вам в отдельном чайничке питьё заготовила, не всегда оно помогает, конечно, но вещь верная.       — Ты о чём? — недоумённо нахмурилась Натали.       — Так о детях, душенька, — прошептала Агафья ей на ухо. Натали залилась краской, опуская глаза, кляня себя за непроходимую глупость и недальновидность. Действительно, как она могла забыть об этом немаловажном моменте?! А что, если она уже… Видимо, все её переживания отразились на побледневшем лице, и Агафья осторожно коснулась руки:       — Оно, питьё это, во всём поможет, если есть надобность. Но в другой раз вы просто пейте до визита тайного вашего. Не Бог весть какая, а помощь природе.       — Спасибо, — через силу выдавила Натали, чувствуя непреодолимое желание спрятать лицо в ладонях.       — Жизнь, Наталья Александровна, она такая — чего стыдиться, коли лучше предотвратить, нежели потом мыкаться? — Агафья мягко улыбнулась.