Ализариновый закат

      Мегумин уже и не помнит тот момент, когда вдруг обычные касания Казумы стали казаться какими-то странными, из-за которых по телу пробегается толпа мурашек, дыхание сбивается, и ей вечно приходится прятать легкий румянец под большой шляпой.       Мегумин никогда и не знала, что же такое любовь. Ей до бесконечности нравится взрывать все вокруг своей разрушительной магией, и она могла бы назвать это настоящей любовью — любовью к взрывам и огню, к своей магии, что наполняет ее изо дня в день и заставляет землю содрогаться под ногами. Сумасшедшее чувство удовлетворения прокатывается по всему телу, когда она выпускает из посоха разряд и ощущает на себе огромную взрывную волну, что сама и создала. Мегумин могла бы назвать это своей главной зависимостью, если бы у нее не было еще одной. Той, о существовании которой она и не подозревает.       Она обхватывает шею Казумы после очередной тренировки, утыкается ему в затылок, вдыхает запах волос и по пришествию домой понимает, что ей совсем не хочется его отпускать. А Казума в недоумении вздыхает, когда вновь и вновь слышит отговорки подруги то о разболевшемся колене после падения на землю, то о сильной слабости, а Мегумин будто и не помнит, что буквально пять минут назад Казума отдал ей больше половины своей маны и теперь сам еле-еле держится на ногах.       Мегумин полна сил и энергии, но все равно упрямо сидит на земле, облокотившись спиной о камень. Скрещивая руки на груди, она как можно серьезнее смотрит на Казуму, который под натиском ее взгляда лишь недовольно отводит глаза в сторону и шумно вздыхает. Про себя он обещает, что это будет последний раз, когда он вообще идет куда-либо с ней, но этого хватает только лишь на сутки. И он еще сам не разобрался, хорошо это или плохо.       Он ловит ее на выходе из ванны, прижимает к стенке, смеется и протягивает длинное «лоли-и-и-и» перед носом Мегумин, отчего та в мгновение ока приходит в ярость, а Казуму лишь забавляет ее реакция. Он треплет ее по влажной непокрытой голове, запускает руку в волосы и старается улизнуть, пока она не отойдет от шока и не отправится за ним в погоню. Мегумин вовсе не забавляют такие игры, и она изо всех сил пытается скрыть выступающий румянец на щеках. Секунда-другая и Казума хлопает дверью где-то в конце коридора, оставляя подругу в подвешенном состоянии. И Мегумин ничего не может с этим поделать.       А она и не хочет.       Ализариновый закат опускается на поляну. Мегумин смотрит, нет, Мегумин высматривает каждую часть лица Казумы, каждую складку на лбу, каждое пятнышко на коже. В алых лучах солнца он выглядит чертовски красивым и Мегумин ловит себя на этой мысли, снова краснея. Казума улыбается и эта улыбка кажется ей чем-то сверхъестественным, потому что она не в силах оторвать взгляда.        — Прекрасно… — шепчет Казума уходящему солнцу.       И ей остается только кивать, соглашаться с каждым его словом, только бы он продолжал говорить. И даже не важно, про что.        — Ты мне нравишься, — выпаливает она однажды, когда кроме них в гостиной ни души и опускает взгляд в пол, словно провинившийся ребенок. Она еще не до конца понимает, что значит для нее это слово, но почему-то уверена, что это то, что ей нужно.       Казума улыбается, снова треплет ее по голове и легко отвечает:        — Спасибо, ты тоже ничего так.