Отныне и навеки

Они ведь с Тони так и не поговорили, как следует. Конфликт между ними все еще остался не разрешен. Потому что на него не было времени. У них ни на что не было времени. Не было времени даже на них. Да и никаких их тоже не было. Больше нет. Стив был первым, кто коснулся Тони после его возвращения из космоса, но он больше не был тем, к кому Тони стремился. За те два года, что они не виделись, изменилось многое, и Старк просто стал двигаться дальше. Он всегда старался двигаться дальше, не застревая надолго, а вот Стиву это не удавалось. Он всегда оглядывался на прошлое, о чем-то сожалел, что-то трепетно хранил в идеальной памяти. Он хранил внутри себя воспоминания о Пегги, Ревущих командос, которых потерял во время войны. Он хранил внутри себя воспоминания о Тони. О них, которые были у Стива два с лишним года назад. Стив решил не мешать. Пять лет он старался не показываться на глаза Тони. Потому что тогда, возможно, Старк был прав, когда говорил: «Тебя не было, когда ты был мне нужен!». Возможно, его действительно не было, возможно, это Тони нужно было засунуть поглубже свою гордость и просто позвонить, потому что Стив ждал его. Этого звонка. И сорвался на хрип, когда в тот решающий момент телефон в его руках завибрировал, но позвонил Брюс. Не Тони. Они смотрели каждый со своей стороны, считали виноватым кого-то другого, не пытаясь понять. Так всегда было. Слишком разные, непримиримые, редко достигающие компромисса. Но они сходились. Все равно сходились. А теперь у Тони есть Пеппер, которая любит его больше всего, и у него есть Морган. Так и должно быть. Так правильно, думает Стив. Тони заслуживает счастья, которого он его лишил. И почему-то больно смотреть на маленькую и любознательную копию Тони, девчушку, которой интересно все на свете, которая таскает отцовский шлем и очень походит на своего отца улыбкой и любовью к бургерам. Стиву больно. Очень, черт подери, больно. Потому что это не его жизнь. Не их жизнь, а Морган — не его дочь. А ему бы хотелось. Их с Тони общий ребенок. Когда-то давно он часто мечтал об этом. О семье. Семье, которая у них могла бы быть. Но теперь она есть хотя бы у Тони. И Стив не хочет нарушать ее своим присутствием. Поэтому он отводит глаза. Когда они приезжают просить Тони о помощи спустя пять лет, он отводит глаза. Не может смотреть, но одновременно ужасно хочется. Тони постарел, но он все такой же. Возможно, чуть мягче, более домашний. Он любит свою дочь, буквально боготворит ее и носит на руках. Она — его маленькое солнышко. Его константа в этом мире, и Стиву не хочется признавать того, что его сжирает зависть и ревность. Это плохо — ревновать к тем, кто подарил твоему любимому человеку то, чего не смог дать ты. Это больно, горько, но правильно. У него нет прав на Тони. Больше нет. Старк должен прожить свою жизнь, любить и быть любимым, растить детей, состариться и только тогда умереть. Стив же будет продолжать делать то, что должен, и, возможно, он найдет достойный способ уйти и позволить себе провалиться в пустоту. Перестать грузом висеть на шее Тони. Он часто задумывался об этом. Его ведь не должно было быть здесь. Тони говорит: «Как я скучал по этому головокружительному оптимизму!», держа на руках малышку Морган. И смотрит прямо на Стива. А тому хочется думать, что за этими словами скрыто: «Я скучал по тебе». Но ему нельзя так думать. Нельзя надеяться. Зачем, если потом будет только хуже? Только в глазах Тони так много всего, что можно задохнуться. Поэтому Стив снова отводит взгляд. Работать с Тони снова — приятно. Видеть его увлеченным чем-то, смотреть, как он поджимает губы, когда что-то не получается, как глотает кофе, чтобы не уснуть, и забывает поесть, экономя время для проекта. Стив подсовывает ему бутерброды, но пытается обставить все так, словно это делает кто-то другой. Не нужно лишнего внимания, хотя Наташа и так замечает. Она молчаливой тенью рядом, помогает и поддерживает. Она — тот якорь, который все еще позволяет ему держаться. Их шутливые перепалки. Стив скучал по ним. После пяти лет между ними словно нет напряжения, хотя тогда они так ничего и не решили. Конфликт просто растворился сам собой, словно его и не было. Возможно, растворился. Стив не знает. Для него он все еще существует, поэтому это немного сложно. Но Тони не показывает, что что-то не так, и общается с ним как прежде, поэтому Стив не пытается поднять эту тему. Хватит уже, достаточно они морочили друг другу голову. Все равно ничего дельного из этого не выйдет. Они просто будут работать вместе. Как раньше. Большего ему не нужно. Путешествие за камнями навевает столько воспоминаний. Удивительно будоражит кровь. Пробуждает воспоминания. Стив смотрит на разрушенный город, обломки от кораблей читаури. Это было отправной точкой их с Тони. Отправной точкой всего для них. Именно после этой миссии они стали чуть теплее друг к другу. Начали притираться и как-то оказались слишком близко. Обжигающе близко. Стив все еще помнит это. В комнате Тони. Когда тот нависал сверху и смотрел так, словно видит перед собой святыню. Касался горячими руками, изучая тело Стива, как ювелир изучает драгоценный камень. Он был чутким, понимающим, неторопливым. Он был поглощен Стивом, и тот был поглощен самим Тони в равной степени. Это был не просто секс. Нечто большее. Что-то, что трудно описать словами. Что-то, что нельзя заменить ничем. Оно просто есть, ты признаешь это. Что-то, что можно назвать родственной душой. Половинкой, которой не хватает для того, чтобы стать целым. Часть себя, которая позволяет быть лучше, чем ты есть. Пусть разные, но они складывались, как пазл, соединялись так идеально, что трудно было найти кого-то более подходящего, чем они. Стив помнит горячее дыхание. Одно на двоих. Поцелуи, в которых они пили друг друга без остатка, словно их давно мучила жажда. Помнил шепот Тони, его губы всюду, на каждом сантиметре тела. Холодные простыни, которые остужали горячую кожу. Он помнит все это до мельчайших деталей. Капли пота на покатом лбу Старка, как он утыкался в плечо Стива, целуя его шею с таким трепетом, что внутри все заходилось. Он помнит медленные и размеренные движения внутри себя. То чувство заполненности, которое Тони дарил ему. Моменты с ним были лучшими в жизни Стива. И навсегда такими останутся. Стив не знает, помнит ли Тони. Возможно, ему и не нужно помнить. Возможно, он и не хочет помнить. Однако, когда в наушнике он слышит оценивающе-насмешливое «Да, кэп, этот костюм совсем не скрывает твою задницу!», он усмехается. Давно он не слышал, чтобы Тони пытался достать его своими пошлыми шуточками. Помнится, он часто любил делать комплименты заднице Стива или же бросаться шуточками в присутствии других Мстителей. Поэтому он широко улыбается, стоя возле лифта, и отвечает в тон: — Не нравится — не смотри. А задница у него действительно ничего. Это он оценивает по своей копии, которая лежит прямо перед ним. Хотя, это было несколько непривычно. Мало того, что он уложил самого себя, так еще и пялится на собственную задницу. Но она действительно хороша. Задница Америки, как назвал ее Скотт. Видеть Пегги в прошлом, в которое они попали, немного больно. Но это светлая боль. Он отпустил ее, потому что у него есть Тони. У него он все еще есть, что бы ни случилось. За самого Старка он бы не взялся сказать. Да и не нужно это, наверное. Стив желал Пегги только счастья и сожалел, что принес ей так много боли. Ему бы хотелось все исправить, возможно, вернуться к ней, но теперь, когда внутри все место занято другим человеком, это было бы предательством. Она смирилась с тем, что его нет. У нее есть муж и дети, так что она получила свое счастье. Он рад за нее. Но все равно любуется ее чертами лица так близко, как возможно. Узнавать о смерти Наташи больно. Она была его якорем. Кем-то, кто понимал, помогал и просто был рядом. Только она у него и была последние семь лет. Только она. Поэтому его рвет на части, пусть никто этого и не видит. Все видят только одинокую дорожку на щеке, тогда как внутри слез гораздо больше. Она была его вторым солнцем в этом новом и чужом мире, где все верили в капитана Америку, но никто не хотел принимать Стивена Роджерса. На плече чувствуется тяжелая рука. Стиву не нужно поднимать глаза, чтобы понять — Тони. Тот стоит рядом и сжимает его плечо. Его пальцы чуть дрожат. Он никогда не признается, но Наташа была дорога и ему. Она была его семьей. Но Тони не плачет. Ему больно, Стив видит, как может видеть только он, но Тони не плачет. Чуть дрожит, но не плачет. А дальше у них нет времени ни на что. Дальше есть просто Ад, в котором им нужно только выжить и не потерять себя и тех, кого любят. Кажется, он не закончится никогда. Потому что всего слишком много. Стив не успевает замечать, чувствовать, дышать. Ищет глазами Тони постоянно, а тот ищет глазами Пеппер. Но всегда подает ему руку, когда Стив падает. И чувствовать ее приятно. Стив знает, что собирается делать Тони. Он видит взгляд Стрэнджа, помнит, как Тони когда-то говорил про один шанс из многих миллионов. И этот один шанс в руках Старка сейчас. Он надевает перчатку, Стив видит переливы камней, которые принесли столько боли и разрушений. Он оказывается рядом не задумываясь. Он ведь говорил Тони, что «погибать, так плечом к плечу», поэтому теперь он рядом. Бросил тогда, но может получится исправить сейчас. Стив не знает. Он просто стоит рядом, сжимая руку Тони. И чувствует, как через эту руку в него вливается сила камней. Она течет по венам раскаленной лавой, выжигая саму сущность. Саму жизнь Стива, и даже сыворотка не справляется. На них смотрят все. Смотрят удивленно, а Стив не замечает. Он держит руку Тони и поворачивает к нему голову, замечая удивленный взгляд, словно Старк не ожидал увидеть его здесь, рядом с собой. А разве есть в этом мире более подходящее место для Стива? Нет, потому что оно всегда только рядом с Тони. Кажется, Старк хотел оттолкнуть, сказать что-то в духе, что это его миссия, его рок, его бремя. Он начал все это, ему и заканчивать. Но видит в глазах Стива что-то, что мешает возразить. Ведь Тони не дурак. Он знал, видел все, что чувствует Стив. Их обоих мучило то, что так договорить им и не пришлось. Обоих мучило то, к чему все пришло. Тони знал, что Стив пытался отпустить его, думал, что так будет лучше. Было лучше, Тони не спорил. Были Пеппер, Морган, но не хватало чего-то важного. Части души, которая всегда была нужна. Важного осколка, который Тони потерял в далекой Сибири. Потерял и боялся вернуть. Он наговорил Стиву много всего. Возможно, правдивого, возможно, слишком обидного и глупого. Но теперь он рядом, просто смотрит в глаза, и там все, на что Тони искал ответы долгие годы. Он лишь надеялся, что Пеппер поймет. Его солнышко Пеппер, которая пережила из-за него слишком многое. — Вместе? — спрашивает Тони то, что давно стало их константой. Их всем, их смыслом. Потому что они вместе, что бы ни случалось. Даже где-то далеко, проживая другие жизни, они все еще вместе. Мучительно больно, но вместе, потому что одно целое, неделимое. Стив чуть улыбается. — Вместе. Отныне и навеки, — уверенно кивает он. Звучит, почти как свадебная клятва. Возможно, у них могла бы быть, будь Тони чуть смелее после всего. Будь он чуть менее гордым. Возможно, у них бы все было. Он щелкает пальцами, сжимая руку Стива. Это кажется правильным. Правильно умереть рядом с ним. Вместе. До самого конца. Тони чувствует, как его выжигает изнутри, и этот жар делится на них двоих. И когда на двоих, это не так больно. Когда чувствуешь чужую руку, которая сжимает твою собственную. Это не так больно. Стив падает первым. Его кожа бледнеет слишком быстро, словно выцветает. Кажется, будто кто-то забрал все краски из самой прекрасной картины, которую Тони когда-либо видел. Он ведь падает за ним следом, оказываясь лежащим на Стиве. И из него тоже забирает краски. Но на коже — слабое дыхание, а перед ним — голубые глаза. Он все еще помнит, какие они яркие, когда Стив смеется. Помнит, какие они темные, когда он тонет в удовольствии. Он все помнит. Помнит их до мельчайших деталей. И никогда не забудет. Невозможно забыть собственную душу. — Тони, — осторожно зовет Стив и смотрит, смотрит, смотрит, словно запоминает. Вокруг них собираются все. Питер бросается первым, садясь рядом на колени. Он взволнован, испуган. В глазах — боль и тоска. У него трясутся руки и губы. — Мистер Старк, Капитан, — зовет он, помогая им обоим сесть. Тони прислоняется плечом к плечу Стива. Тот выдыхает и кладет голову на его плечо. Его светлые волосы щекочут Тони щеку. А Питер смотрит на них. За его спиной — Пеппер. В ее глазах нет ничего, кроме тоски и понимания. Она знала, всегда знала, но просто принимала Тони таким, какой он есть. Она дала ему шанс на семью, и за это он ей благодарен. Но одновременно Тони понимает, что сглупил. Сделал больно ей и Стиву. Потому что он помнит взгляд Роджерса, когда тот смотрел на Морган. Тони бы тоже хотел, чтобы это был их ребенок. — Все хорошо, Паучок, — обнадеживает его Тони, сжимая руку Стива. Тот улыбается. Спокойно, словно ему не страшно умирать. Словно он давно ждал этого забвения. Пустоты. Тони тоже ее ждал. Возможно. — Пеп, прости меня. Пеппер качает головой. Ее глаза блестят от слез. Она садится рядом на корточки и кладет руку на их со Стивом сцепленные ладони. — Мы все преодолеем, помнишь? — спрашивает она, и Тони кивает. Ему трудно говорить, Роджерс рядом холодеет. А Тони хочется его поцеловать. Он едва поднимает руку. Пеппер почему-то помогает. Трогает Стива за плечо и помогает ему повернуться. У Стива все еще яркие глаза. Очень яркие, хотя сейчас они больше похожи не на небо, а на две льдинки. Но на губах — теплая улыбка. Тони скучал по ней. — Простишь меня? — спрашивает он хрипло, потому что ему нужно. Стив утыкается лбом в его лоб. А потом все же накрывает губы. Трогательно и мягко. Они холодные, но все такие же вкусные, как Тони помнил. — Мне не за что, — искренне заявляет он. — Я люблю тебя. Всегда любил. И это мне жаль. — Я люблю тебя, — эхом повторяет Тони, и это правильно. В груди глухо и спокойно. Только он виноват перед Пеппер. Однако та не осуждает. Обнимает Питера за плечи и плачет. Питер плачет тоже. Тони не хочется, чтобы они плакали. Потому что ему спокойно. Время замирает и заканчивается для них все так же рядом. В миллиметре друг от друга. Перчатка на руке Тони чуть светится желтоватым. Все Мстители, старые или новые, стоят перед ними. Стоят и смотрят, как два человека, стремящиеся друг к другу до самого конца, медленно таят, растворяясь. Друг в друге и в камне души. Кажется, им дали еще один шанс прожить свою жизнь там, где никто не достанет до них. Просто прожить ее так, как хочется им двоим. Когда они исчезают, на выжженную землю опускаются все камни. И камень души светится ярче всех. Стивен Стрэндж берет его в руки, чувствуя пульсирующее тепло. Аккуратно сжимает камень в пальцах, и свет льется сквозь них. А потом поворачивается к Питеру. — Он твой, — он отдает камень Паркеру. — Думаю, они оба хотели бы, чтобы он достался тебе. У Питера дрожат руки, когда он принимает камень. Они там. Внутри него. Питер помнит, что такое быть внутри камня души. Там спокойно. Очень спокойно. Возможно, так для них будет лучше. Он переглядывается с Пеппер. Она тоже достойна владеть камнем. Но женщина качает головой и сжимает его раскрытые пальцы. Одними губами говорит: «Береги их. Обоих». И Питер убережет.

***

Сначала он боится прийти и спросить. У Питера уходит много времени на то, чтобы решиться. Он привыкает жить без своего наставника, отца, того, кто показал ему так много. Он часто бывает у Пеппер и малышки Морган. Девочка очень похожа на Тони. Они вместе с ней смотрят видеозапись Тони. На ней он почти, как настоящий. Его голос пропитывает до самого нутра. Он любил и Пеппер, и Морган. Это не было притворством. Просто попыткой создать еще один мир. Но в конце записи есть то, что должно было предназначаться другому человеку. И последними словами там были: — Я люблю тебя, капитан-сосулька. Потому что Тони любил. Возможно, это покажется странным. Но он любил. Как умел, любил ту семью, которая у него была, но не забывал и о том, кто был его душой. Он хотел подарить Пеппер то, чего она заслуживала, возможно, хотел уязвить Стива. Тони многого хотел. Но он… Пеппер понимала это. Она всегда смотрела конец записи с грустью и таким взглядом, который Питер не мог понять. Не винила. Просто знала, что есть то, что нельзя разрушить. Что-то, сильнее даже этого мира. И оно было у них. У Стива и Тони. Питер хранил камень при себе. Чувствовал, как он слабо пульсирует. Смотрел на него и не решался. А потом оказался на пороге Нью-Йоркского института. Ему даже не нужно было стучать. Стивен словно знал, что он придет. Он не спрашивал, что именно нужно Питеру, потому что и так понимал. Питер может прийти только за одним. И он протягивает камень. Стрэндж тоже был внутри него, поэтому он понимает, как там все устроено. И он самый сильный маг этой планеты. Ему под силу просьба Питера. Молчаливая просьба. Он показывает. Показывает то, что Питер хочет знать. То, какой мир получили для себя Тони и Стив. Потому что это важно для Питера. Важно знать, что там они могут быть счастливы. Там, где никто их не тронет. Где не будет боли. Там, которое всегда будет хранить Питер. Питеру кажется, что он словно находится за каким-то стеклом. Стоит посреди большого поля, так одуряюще пахнущего весной. Это запах свежей травы, цветущих деревьев, меда и тепла. Поле заканчивается небольшим склоном, который ведет к кристально чистому озеру. Довольно большому, от которого веет прохладой. А позади озера — хвойный лес. Ветер шуршит в еловых ветках. Место тихое и очень спокойное. Далеко от городской суеты и толп людей. Далеко от всего, что может помешать. И почти на самом склоне дом. Небольшой, одноэтажный дом из чистого, светлого дерева со светлой, чуть зеленоватой крышей. Дом совсем крошечный, если сравнивать его с тем, который был у Тони и Пеппер. И только терраса очень большая. Шириной, наверное, в три-четыре шага взрослого человека. Это если навскидку. Терраса ограждена фигурными перилами. В самом углу стоит большой плетеный стол и такие же плетеные стулья с круглыми спинками и мягкими подушками. С другой стороны стоит белый рояль. С двух боков двери висят небольшие светильники, раскрашенные в цвета костюма Железного человека и щита капитана Америка. Это выглядит довольно мило, если учесть еще и то, что небольшой коврик у входа изображает Халка. За столом сидит Наташа. Питер и забыл, что она тоже может быть здесь. Ее душа здесь, вместе со Стивом и Тони. Но Питер знает и то, что у нее есть свой отдельный мир, в котором находится то, что ей нужно для счастья. Тони сидит за роялем и неспешно играет. Паучок, честно, даже не знал, что он умеет. Но гениальные люди гениальны во многом. Пальцы Тони двигаются плавно и красиво. Он даже не смотрит на клавиши. Просто играет, а Наташа слушает, прикрыв глаза. Она чуть улыбается, выглядит спокойной и умиротворенной. Питер ее почти не знает, но ему рассказали, ради чего и как она погибла. Многим здесь все еще больно, особенно Брюсу и Клинту. Наташа была хорошим человеком. — Ты долго будешь к нам захаживать из своего маленького рая? — спросил Тони, не отвлекаясь от игры. Из-за приоткрытой двери дома доносятся различные посторонние звуки, которые иногда его сбивают, но Тони нравится, когда Стив возится на кухне, поэтому он ничего не говорит на это. — Хочешь меня прогнать? — интересуется Романофф с усмешкой. Нет, Тони не хочет. Когда они потеряли ее, ему показалось, что он потерял часть себя. Всегда считая Наташу просто шпионкой, вечным двойным агентом, он и не заметил, насколько привязался к ней, ее рыжим волосам и той силе, которую она источала. Поэтому Тони был рад найти ее здесь. Узнать, что она счастлива и не жалеет о том, что сделала. Она, как и они со Стивом, наблюдают за тем, что происходит во внешнем мире. Они знают, что мир спасен. — Нет, — честно отвечает он и чуть улыбается. Шум из дома прекращается, и в дверном проеме появляется голова Стива, а потом и весь он. У него в руках три дымящиеся чашки и тарелка с печеньем. Как оказалось, у капитана была склонность к готовке. Причем довольно неплохая склонность. Стив улыбнулся Наташе и поставил перед ней чашку кофе и печенье. Свою он держал в руках, а еще одну чашку протянул Тони, который прекратил играть. Причем Стив стал рядом с ним, осторожно кладя руку на плечо. Старк инстинктивно прижался к теплой ладони щекой. Он тоже выглядел спокойно и расслабленно. В волосах не было седины, а лицо так не испещряли морщины. Он словно помолодел лет на десять, исчезла усталость и признаки недосыпа. Он тепло улыбался, смотря искоса на Стива, любуясь его профилем и домашним видом, потому что капитан был облачен в растянутую белую майку и мягкие домашние штаны. Волосы чуть отросли и были растрепаны, а длинные ресницы отбрасывали тени на щеки. Стив был потрясающе красив. — Рад, что ты здесь, Нат, — выдохнул капитан, потому что действительно был ей рад. Наташа была дорогим ему человеком, очень дорогим, и ее потеря стала одной из самых болезненных. Поэтому Стив был рад тому, что она в порядке, что хотя бы здесь она счастлива. И счастлива с Брюсом. Она заслужила семью, которую всегда хотела. — Не волнуйтесь, мальчики, надолго не задержусь, — усмехнулась она. — Сможете заниматься непотребствами столько, сколько хотите. Стив поперхнулся чаем и покрылся пятнами от смущения. Потому что непотребствами они занимались всю ночь, и его кожа все еще была чертовски чувствительной. Как и все остальное, впрочем. Поэтому, когда Тони провел ладонью по его спине, поглаживая копчик, Стива всего передернуло с головы до пят. Мурашки пробежались по телу. Он судорожно выдохнул, привлекая внимание Наташи и краснея еще больше. Тони же было все равно. Он никогда не скрывал своего влечения. Особенно влечения к Стиву. — Ты нам не мешаешь, — съязвил Тони. — По крайнем мере, мне. — Значит, могу остаться насовсем? — Нет, допивай кофе и топай давай. Романофф фыркнула. Какой еще ответ можно было ожидать от Тони Старка? Но задерживаться она не стала. Пусть и любила приходить сюда. Тони и Стиву нужно было время побыть вдвоем. Очень нужно. После всего, что произошло, они словно пытались наверстать то упущенное время, которое провели далеко друг от друга. И она их понимала. Они хорошо поговорили. Обо всем. О «том» мире, который остался за пределами их реальности, о том, как там все изменилось и как теперь живут их близкие. После чего Наташа ушла. Стив и Тони остались вдвоем. Стив все еще держал руку на плече Старка, а тот гладил его поясницу. — Тебе стоило тогда отдать перчатку мне, — заметил Стив неожиданно. Они редко говорили между собой о том, что случилось. Но сейчас Стива почему-то тянуло к этому. Тони поднял голову, смотря на него снизу вверх. Стив выглядел задумчивым. — Почему? — спросил он, не сводя взгляда с профиля Роджерса. Все такой же потрясающий и прекрасный. — Потому что ты оставил там жену и дочку, — просто ответил Стив. — Тебе стоило жить, Тони. Меня же там ничего не держало. Старк нервно сглотнул. Он знал, что даже здесь они когда-нибудь придут к этому разговору. Это место подарило им спокойствие, но все еще оставалось то, что гложило их обоих. И это были те семь лет, что они провели порознь. Семья Тони. Пеппер. — Стив, слушай, — начал Тони, выдыхая. Ему было трудно говорить об этом. — Пеппер… — Тони, — мягко осадил его Роджерс, зарываясь пальцами в волосы, — все нормально, хорошо? Это было правильно. Твоя жизнь с Пеппер, ты заслужил ее. Семью, детей, любовь — то, что я не мог тебе дать. Как ты и сказал, меня не было рядом, когда я был нужен, поэтому… Старк сдавил его руку, привлекая внимание, и поднялся на ноги, оказываясь лицом к лицу со Стивом. Тот был лишь немного выше. И его голубые глаза чуть блестели. Тони поднялся по его руке, ведя кончиками пальцев, после чего взял лицо в ладони и поцеловал. Неспешно, мягко, словно пытаясь вытянуть всю печаль, и Стив отвечал на поцелуй, обняв Тони за шею. — Тогда… после моего прилета… я вел себя, как кретин, Стив, — заметил Тони, выдыхая Стиву в губы. — Мне не следовало говорить тебе этого. Я хотел, чтобы ты был рядом, и для этого мне нужно было всего лишь позвонить. Поэтому, моей вины в этом тоже хватает. Я всегда веду себя, как кретин, с людьми, которых люблю. С Пеппер тоже было по-идиотски. Я хотел дать ей то, чего она заслуживала, хотел дать ей дом, семью и любовь, и я любил ее, но не так сильно, как она того заслуживала. Потому что мои душа и сердце вот здесь, — он коснулся раскрытой ладонью груди Стива. — Всегда были здесь. Ты все, что мне нужно в этом мире, Роджерс. Так всегда было и будет. Стив судорожно выдохнул и задрожал. Уткнулся лбом в плечо Тони, вцепляясь в него, как утопающий — в спасательный круг. — Мы оба натворили ошибок, Тони, — заметил он с горечью. — Я тоже виноват. Очень. В том, что было с Баки, в том, что не сказал… Я… — Эй, все хорошо, слышишь? — Тони поднял его лицо за подбородок и снова поцеловал. Они совершали много ошибок, глупостей, все это приводило к тому, что нельзя исправить. Но они делали, что могли, и теперь оказались здесь, вместе. Тони был уверен, что Пеппер ни в чем его не винила, и был ей за это благодарен, пусть будет чувствовать себя виноватым перед ней всегда. Однако сейчас с ним рядом человек, который был нужен ему всегда. Его чертово сердце. — Я люблю тебя, Стив, и всегда буду, запомни уже это, — усмехнулся Тони, чуть прикусывая пухлую нижнюю губу Роджерса. Тот чуть улыбнулся, поглаживая большими пальцами щеки Тони. — Я люблю тебя, Тони, — выдохнул он в ответ. — Мы ведь вместе? — Вместе, кэп, вместе. Отныне и навеки, — Тони поцеловал его в шею и вывел на середину террасы. — Джарвис, крути винилы. Кажется, ты все еще не умеешь танцевать. Научиться не хочешь? — Если не боишься, что оттопчу тебе ноги, — фыркнул Стив. Из патефона, стоящего на подоконнике, полилась музыка, и Тони уверенно положил руку ему на талию. Роджерс пошел мурашками от этого прикосновения. — Главное, достоинство мое не трогай, остальное я как-нибудь переживу, — хмыкнул Тони. — Иначе чем мне тебя по ночам удовлетворять? Капитан залился краской, неуверенно двигаясь в такт музыке. Тони вел его, направлял и подсказывал, куда теперь передвигать ноги. Это было ужасно неловко и неуклюже, но Старк терпеливо учил его и прижимал к себе ближе, вдыхая свойственный только Стиву чуть сладковатый запах. Тот в ответ обнимал его за шею и переплетал пальцы рук. Питер улыбнулся, наблюдая за тем, как они танцуют, обмениваясь короткими подколками и прижимаясь так тесно, как возможно. Как Тони мягко целует раскрасневшегося и смущенного Стива, а потом уводит его в дом, где слышится тихий скрип пружин. И выныривает из этого мира. Отныне и навеки. Большего ему и не нужно. Они счастливы отныне и навеки. Вместе.