One last time

Дежавю. Стив чувствовал себя очень странно. В смысле, не потому что был старым — к этому, на самом деле, было довольно легко привыкнуть — а потому, что находился на том самом месте, где когда-то — целую вечность назад — лежала она. Да, было в этом что-то похожее и что-то совершенно другое одновременно: к ней приходили только он, Шерон, возможно, кто-то из Щ.И.Т.а, а к нему — целый супергеройский батальон чуть ли не каждый день, начиная с того, когда он только оказался в госпитале. Но, что радовало, на самом деле, чем слабее он себя чувствовал, тем меньше становилось людей вокруг него. Возможно, кого-то он не видел, кого-то просто не узнавал, но тех, кого всё-таки помнил, очень это радовало. Сэм, Баки, один раз Фьюри, Ванда, Клинт, и… Питер. Стив не знал, почему мальчик проводил с ним времени чуть ли не больше, чем Баки и Сэм вместе взятые, но в каком-то смысле, это было приятно и немного символично. Слушать все эти достижения ещё такого юного, но уже такого невольно опытного супергероя… Наравне с рассказами о проблемах на учёбе и с этой… Мишель, кажется? — Пригласи её как-нибудь на танец от лица бывшего Капитана Америка, — как-то раз сказал Стив, на что Питер рассмеялся громче, чем нужно было, чтобы Роджерс не заметил слёз в уголках глаз. Когда Стив вернулся туда, они с Пегги танцевали чуть ли не каждый день. Каждый тот день прошлой жизни, когда у Стива не было возможности это сделать. Все эти семьдесят лет и все следующие. И почему-то, даже живя по-новому, Стив снова чувствовал, что он не в силах отпустить. Словно, ему было в удовольствие возвращаться каждый раз к тому, что разрывало его сердце тупой и ноющей болью. Так было с Баки, так было с Пегги, и вот теперь так было и с ним. — Есть что-нибудь, что я должна знать о нем заранее? — как-то раз в шутку спросила у него Пегги. И Стив совершенно серьезно не нашел, что ответить. И вот теперь он лежал на этой до отвращения мягкой койке в одном из лучших госпиталей Нью-Йорка, хотя, честно, лучше бы ему позволили в последний раз съесть хот-дог. Возможно, Питер дообщался с Вандой до того, что начал читать мысли? Стив не знал, но хот-дог, который ему принес парень, был одним из самых вкусных, которых он когда-либо пробовал. … Стив мог бы вспоминать — время для него всегда текло медленнее, чем для остальных — но ему откровенно не хотелось. Он прожил несколько жизней, только и делая, что возвращаясь к прошлому, так почему бы наконец не взглянуть в будущее? Правда, видел он уже не так уж и много, но то, что ему удавалось представить, грело ничуть не хуже, чем самая большая кружка сладкого чая. Питер в колледже, Морган на пороге школы машет рукой Хеппи, приехавшему забрать малышку. Сэм — Капитан Америка, Баки больше не снятся кошмары, Клинт улыбается и без грусти смотрит на небо… А он, Стив, просто танцует. Когда он закрывает глаза в последний раз, рядом как раз оказываются почти все, кого он хотел бы увидеть. Питер держит его за руку, Морган плачет и тычется в грудь матери, точно слепой котёнок, Баки молчит, поджав губы, а Стив… Стив улыбается. Спокойной улыбкой человека, пережившего столько, хорошего и плохого, что теперь ему уж точно не страшно уходить. Грустно, конечно, оставлять их здесь. Но там… Там… Темнота окружает его ненадолго — словно он ныряет в темный прорубь, чтобы уже спустя минуту стоять босыми ногами на чем-то мягком. С каждым новым вдохом Стив чувствует, как к нему возвращаются силы. Он снова вне времени, он чувствует себя молодым и отдохнувшим, словно путник, наконец вернувшийся домой. Почему-то мелькает мысль, что даже с Пегги так не было. Стив открывает глаза и видит одновременно всё и ничего. — В этот раз мне не пришлось ждать тебя долго, — вдруг слышит он мягкий голос. Повернувшись, он видит Пегги в её чудесном платье с цветочным принтом, такую юную и радостную, пусть и со слезами на глазах. Он дарит ей нежный, целомудренный поцелуй, полный при этом всех тех эмоций, что он пронес через все эти жизни, с ней и без нее. — Рада видеть, что у тебя всё получилось, — Стив думает, что не плачет, когда делает шаг к Наташе и обнимает её так крепко, что начинают дрожать руки. Она, кажется, тоже плачет, но это сейчас так прекрасно и так необходимо, что по-другому и быть не может. Они стоят так пару минут, пока наконец она не отпускает его, храня на губах нежную улыбку. — Пойдем. Он тебя ждет. Стив не знает, куда они идут — он всё ещё не знает, где он — но это неважно. Важно то, что он видит перед собой. — Так ты всё-таки побывал на пенсии? Жаль, что я это не застал — могли бы вместе играть в шашки и пить глинтвейн по вечерам… Стив больше не может: слезы текут по лицу, но он не собирается в этот раз делать вид, что всё хорошо. Он срывается с места, спотыкается, машет руками, точно боящийся опоздать мальчишка… Господи, он никогда в жизни так не боялся опоздать. Он успевает увидеть улыбку Тони, прежде чем обхватить его лицо ладонями и наконец, спустя столько лет… Они целуются долго, но никто не возражает. Возможно, поэтому когда Стив открывает глаза, он не видит больше никого из них. Но ему не страшно: во-первых, потому что он чувствует их рядом с собой и почему-то твердо уверен, что они теперь навсегда рядом с ним. А во-вторых, потому что всё, что сейчас имеет значение — это человек в его объятиях, чья история началась, казалось, уже так давно. И Стив не может не думать о том, что у них впереди, не много не мало, целая вечность. — Разреши пригласить тебя на танец? — Остаёшься джентльменом? Ты вообще не изменился за эти годы без меня, да, Стив? И Стив просто целует его снова, утопая в том безумном чувстве сумасшедшего счастья, от которого сердце заходится в бешеном стуке, и Стив уверен: Тони это слышит. — Это ты. Это всегда ты.