Мистер Старк, Вам нехорошо?

Кто бы что ни говорил, а Тони Старк потерял в битве с Таносом слишком многое. Возможно, все остальные, оставшиеся в живых после щелчка, этого не заметили. Очутившись на земле, после чудесного своего спасения (нет, он поблагодарил Кэрол, но… Лучше бы ему дали умереть), он невольно позавидовал Ванде, которая испарилась вслед за тем, кого любила. Тони Старк потерял слишком многое: свою с таким трудом обретенную омегу и, возможно, ребенка. Ему хотелось верить, что последняя течка Питера, пришедшаяся аккурат на начало этой заварушки, не была пустой, что у них получилось, что он мог… Стать отцом. Сейчас в этом не было никакого смысла, конечно же. Кошмары, где Питер вновь и вновь рассыпается на молекулы, неловко пытаясь прижаться, попросить помощи у своего альфы, преследуют его каждый прожитый день. Лучше бы ему дали умереть. Тони часто видит такой же погасший взгляд Стива, ему неизвестны все детали того, как исчез Баки, но наверное, Капитан ощущает внутри такую же сосущую и гнетущую пустоту. В прошлом Тони было бы любопытно узнать, кто же из них двоих был омегой — суперсолдаты не обладали запахом, присущим тем или другим, и определить, кто есть кто было очень трудно, но сейчас ему было все равно. Внутри какая-то частичка его была малодушно счастлива, что не он один мучается сейчас. Наташа посматривает на него исподтишка, будто пытаясь оценить его моральное состояние, но да что там оценивать, от его души остались лишь ошметки. После их грандиозного провала, после потери всех, кого они любили, каждый день был похож на другой. Наташа как-то подходила к нему с душеспасительными беседами, да и Пеппер каждый раз принюхивалась, как только он входил в комнату, как-то раз осторожно сказав, что от него кислым пахнет. Он тогда значения этому не придал, пока не стало понятно, что кислым пахнут вдовцы. От Стива, должно быть, пахло бы так же, если бы он имел запах. В бесконечных кошмарах, в омуте воспоминаний, пресловутых «а если бы было иначе?» вопросах прошло пять лет. Пять долгих, мучительных, наполненных горечью и страданием лет. Тони будто постарел на тысячу. Когда к нему пришел Кэп, изнуренный, с потухшими глазами, сам не верящий до конца, что возможно что-то сделать, Тони хотелось послать его к черту, не бередить чуть подсохшую рану, но в глубине души предательским огоньком загорелось «а если», угнездившееся, не дающее покоя. Старк, конечно, прогнал Стива, а затем долго крушил все, оказавшееся в зоне досягаемости. Не тронул только фото с Питером, улыбающимся, сверкающим яркими карими глазами с кружащими в них смешинками, и ним, таким открытым и тоже улыбающимся. Тони еще помнил, когда сделано это фото, в тот день он наконец признался и себе, и Питеру в том, что они истинные, и глаза Питера сверкали истинным удовольствием, он едва не мурчал от близости своего альфы и внутреннего довольства. В голову опять закрались эти проклятые вопросы: «а если»? Тони вздохнул и нащупал телефонную трубку. А дальше все закрутилось с космической скоростью. Скачки в прошлое, встречи с самим собой, только на n-ное количество лет моложе, тогда он еще не был знаком с Питером и увивался за каждой упругой омежьей попкой. Сейчас казалось, что все это было так давно, в прошлой жизни, и возможно так оно и было, Питер разделил его жизнь на «до» и «после». Теперь же его жизнь на «до» и «после» разделил щелчок Перчатки Бесконечности, расставивший все по своим местам, и появившийся Питер, ошарашенный, испуганный, но такой родной и милый! Сердце удар пропустило, хотелось броситься навстречу, обнять, расцеловать, уткнуться носом в метку, пропитываясь запахом партнера, укрыть собой, чтобы больше никто не отнял… Очнулся Тони от своих мечт только когда услышал тихий срывающийся голос любимого омеги. — Мистер Старк, Вам нехорошо? — глаза заслезились, Старк вдруг вспомнил последние слова Питера перед тем, как тот обратился в ничто. — Все хорошо, малыш, — хрипло отозвался он. — Теперь точно все хорошо. — омега расцвел робкой улыбкой. — Вы представляете, мы очутились в пустоте, прошло секунд пять, и тут мистер Стрэндж такой «Быстрее, давай, собирайся!» и как давай делать порталы, и вот мы уже тут, я сначала подумал, что это все бред предсмертный, а потом как Вас увидел, уже понял, что… — Питер! — оборвал его Старк, ласково поглаживая омегу по щеке. — Как ты? С тобой все хорошо? — невзначай скользнул по животу, затянутому в броню, лелея надежду. Паркер залился краской, отвел взгляд. Тони было плевать на битву, на рев Таноса, на боевые кличи воительниц Дора Милаж, для него существовал сейчас лишь Питер. — Я… Все хорошо. Мистер Старк, мне нужно Вам сказать… — Тони!!! — где-то вдалеке закричала Кэрол, и Перчатка Бесконечности с громким «бам» приземлилась прямо между ним и Питером, отбросив их в разные стороны. — Тони, сзади! — Старк обернулся, и будто в замедленном действии смотрел на то, как семимильными шагами к Перчатке приближается Танос. «Нельзя дать ему завладеть Перчаткой!» — билась в голове шальная мысль, пока он хватал про́клятую вещь, пока натягивал ее на себя, крича от боли в горящих мышцах. Раздавшийся рядом крик ужаса буквально вырвал его из прострации, и он щелкнул пальцами, а затем, нервно смеясь, осел на землю, даже не пытаясь снять Перчатку с себя. Неподалеку рухнул Питер, на его чумазом лице был написан дикий ужас, и Тони бы даже усмехнулся бы подобному выражению лица, если бы не ужасная боль, объявшая теперь не только руку, но и правую половину груди. — Ну что ты, — прохрипел он, пытаясь улыбнуться, но выходила лишь жуткая гримаса. — Глупый, что ты плачешь? Я сейчас оклемаюсь… — Мистер Старк… Тони… — Питер сглотнул кислый ком, ставший поперек горла. — Я ведь… У нас ведь ребенок будет. После последней течки, я даже не думал, но оно получилось, и я понес, я так рад был, а потом вот это вот все завертелось, и я даже сказать не успел… — Знал бы — запер в Башне, чтоб никуда не вышел. Ишь чего уд-х… Удумал. — дышать становилось все тяжелее, воздуха катастрофически не хватало. — Люблю тебя, малыш. И малыша нашего… — Тони? ТОНИ!!!

***

Питер обнимал малышку Морган и тупо смотрел на плывущий мимо него цветочный венок с ненужным уже реактором. «Доказательство того, что у Тони Старка есть сердце». В груди запекло, и он спрятал лицо в жидких волосиках дочери. Рядом послышалось шуршание, и около него присел Баки, как выяснилось после, тоже омега. Он грустно посмотрел на ребенка, перевел взгляд на Питера и криво улыбнулся. — Не все потеряно, ты же знаешь, Паучок. — Тони все еще не очнулся, и никто не знает, очнется ли вообще. — Баки хмыкнул и принюхался, подмечая сладковатый запах скорой течки. — Очнется как миленький. И уже скоро. Спустя шесть дней, визжа от наслаждения во время вязки, пока Тони снова и снова впивался вылезшими клыками ему в шею, обновляя метку, Питер почему-то подумал, что Баки был чертовски прав.