Здесь бродят ветры

В коробке лифта на двенадцать вверх – И небо вдруг лазурно-беспросветно, Бетон плывет внизу, сияет бездна, – Руки неловкий взмах Между тобой и ней – И слепит ужас дней, И кипельные полосы по ветру Из окон, не закрытых впопыхах. Отсюда, сверху, Город – как иной Пример архитектуры, что стеной, Не сладив с Хроносом, Лежит в тлену и пыли, И насекомых, обескрылен, Роится сонм В обломках и по-над. С надёжной даже высоты Разглядывая сей конгломерат, Ты чувствуешь, как он тебя В себе содержит абсолютно, Бескрыл ты вместе с всеми иль крылат. Глиссады муравьиные свои Мы навсегда вписали в дно Тефид: Антропоценные и бескультурные слои, Растерзанный мураль обид, Иссёкший взморье. В свете дня кромешном С высот беззвучных Степные Абиссальные равнины Свою морскую сущность Скрывать не тщатся, априори Предвидя безуспешность. Где был когда-то океан Однажды он останется навек. Субъектом нормы этой человек Является в том смысле и калибре, Что плоть позволит; все же, океан Подвержен ей без меры и остатка. Поэтому не станет недостатка В костях для гнезд, Когда вернутся чайки, А итогом Сличенья человека с океаном, Как ни огорчает, Лишь кальция Окажется немного. И вот иду, и вот Делю пространство Советской и Беловки пополам Шагами и товаром из фикспрайса Конкретно йогуртом, но в этом нам Нет интереса, Впрочем, то же Сказать возможно обо всем, что тут Интересует, занимает, гложет Становится причиной стресса И сходит за искусство, Но строки истончаются и чувства. Пока сибиллы лгут, Пророча встречи, годы, Тефиды воды Все ближе к нам текут, Текут, Текут, А мы, Как видно, Попросту не той породы, Чтоб пережить их суд.