Я навсегда запомню нас такими

      Клинту холодно.       Ему дико холодно, он стоит, кажется, на краю мироздания и его пробивает дрожь. Он смотрит во тьму Вормира, что сгущается вокруг них; смотрит и не видит ровным счётом ничего. Его ладони, сжимающие запястья Нат, трясутся; он чувствует, как страх необъятный и первородный зарождается где-то глубоко внутри. Даже не страх — настоящий ужас, что поглощает и уничтожает изнутри, выжигает всякую надежду и заставляет трястись.       Так страшно, так дико, так больно.       Он смотрит и не хочет отпускать. Просто не может. Это эгоистично, глупо и безрассудно, но Клинт готов сжечь целый мир, если он того стоит. Впервые в жизни Клинт не может отпустить, когда это так нужно и необходимо. Это выше него, это та черта, через которую невозможно переступить. Он сжимает её запястье крепче и поджимает губы, которые трясутся. Бартон не может выдавить и слова. Кажется, открой он рот и дикий крик вырвется наружу. Тот крик — вопль, что разгорается внутри всё больше — что несёт в себе ненависть, которая горит праведным огнем. Клинт смотрит на улыбку Нат и понимает, что ломается, осыпается частями; впервые за все время жалеет, что не рассыпался ещё тогда. Это, верно, было бы легче.       Клинту холодно.       Он просто трясет головой и закрывает глаза. Это выше его сил. Никто из них не имел права требовать такого. Никто не имел права заставлять его это делать. Никто не имел права… да в прочем в пекло. Никто не имел права, но вот он стоит здесь — в конце вселенной, на краю этого ебанного мира и не может пошевелиться, не может поднять взгляд, не может заставить себя сказать хоть что-либо. Он просто сломлен.       Он не блядский рыцарь или что-то в этом роде. Он просто человек: у него куча прохеренных возможностей и косяков за спиной. Все говорят про спасение мира — но кому этот мир, кроме них и их шайки нужен? Почему за чужие жизни должен платить он? Этого не было в контракте Щ.И.Т.а. Никто не говорил Клинту, что в какой-то момент жизни ему достанут сердце — вырвут из грудины — и сожмут когтистой лапой, превращая в пыль. Бартон не всесильный, он не Атлант, что держит небосвод на плечах. Он просто человек. И никто не имел права требовать от него такое.       Никто.        Даже ебанный Танос.       Даже сама Смерть.       — Наташа, — он слышит за спиной. Кажется, это был Стив. Так глухо и тихо, с такой болью в голосе — Клинт жмурится сильнее и роняет голову на плечо Романовой. Он не всесильный. Он далеко не железный, это так несправедливо и жестоко. Клинт никогда не хотел быть героем, он не загадывал этого на Рождество и день рождения — его вполне устраивала служба в Щ.И.Т.е. Её хватало с излишком.       Бартону так дико холодно, что он сжимает Наташу крепче. Он чувствует, как трясутся его пальцы, которыми он гладит её по спине. Ему просто страшно. В конечном итоге, он просто человек — у него есть все права на это.       — Ну же, — раздается над ухом, когда Романова начинает гладить его по волосам, — moy ptenchik, всё хорошо. Всё хорошо, я не против. Я правда не против, Клинт. Просто сделай это, не тяни. Так хуже. Нам всем лишь тяжелее. Ну же, просто отпусти. Ты же отпускал раньше.

      That Arizona sky Burnin’ in your eyes You look at me and babe, I wanna catch on fire

      Клинту хочется кричать, хочется выть. Он не может отпустить, не сейчас. Тогда она возвращалась, всегда возвращалась. А если отпустит сейчас… это навсегда. А без Наташи он не сможет, просто не сможет. Бартон с этой русской сколько уже? Лет пятнадцать они точно повязаны. Она стала домом, тем, что привязало к жизни и заставило возвращаться с каждой миссии живым. Он не может её отпустить. Кого угодно, только не его Нат.       — Клинт, — выдыхает она, её голос не трясется. Она спокойна. Она уже смирилась, приняла свой исход. Ему бы хоть толику её уверенности, хоть каплю спокойствия. Наташа отстраняется, а он так сильно не хочет её отпускать. — Посмотри на меня, Клинт.

      It’s buried in my soul       Like California gold       You found the light in me that I couldn’t find

      И Клинт смотрит и поджимает губы, глаза щиплет. И он определённо не хотел плакать, но сейчас не может сдержать слёз. Бартон смотрит на неё и пытается запомнить её лицо, её улыбку и просто вспомнить мелочи, которые так малозначительны в повседневной жизни, но так ценны сейчас.       Клинт помнит, что она заваривает себе зелёный чай, кладя два пакетика в кружку. Вспоминает, что она никогда не заправляла постель и это всегда делал он. Вспоминает, как она поначалу называла «Игру престолов» глупостью, но потом они с Пеппер успокаивали её после смерти Робба. Помнит, что она дико ненавидит горох и обожает перчить всю еду. Бартон вспоминает, что она хотела завести собаку ещё тогда в башне и назвать её Лаки — Старк не разрешил. Клинт вспоминает, как впервые её увидел на миссии и должен был устранить, но, кажется, что-то пошло не так. Бартон никогда не мог сделать ей больно.       — Пожалуйста, — хрипит он, сжимая ладони в кулаки. Он не знает о чем просит: оставить все так, занять её место и рискнут собой или найти другого человека на её место. Клинт не знает, чего просит, но Наташа понимает за него. Всегда понимала.

      So when I'm all choked up and I can't find the words       Every time we say goodbye, baby, it hurts       When the sun goes down       And the band won't play       I'll always remember us this way

      — Это не конец, — тихо шепчет она, нежно беря за предплечье. — Битва ещё не окончена. Всё будет хорошо, обещаю тебе, будет. Просто отпусти, ладно? И позаботься о них. Куда же команда без своего талисмана? — она пытается улыбнуться. — Ты им нужнее.       Клинт качает головой.       — Я… Я… Я, — «люблю тебя» запинается он. Слова комом сидят в глотке и никак не произносятся. Он лишь вновь закрывает глаза, когда чувствует, как Наташа сжимает его ладонь.       — Я тоже, ptenets, не бойся. Так нужно, мы ещё встретимся, — бормочет Романова.

      Lovers in the night       Poets tryna write       We don't know how to rhyme, but damn, we try

      Бартон вновь смотрит. Смотрит на обрыв, на Черепа, что притаился и спокойно смотрит на то, как целый мир Клинта рушится за пару минут. Он смотрит на бескрайнюю равнину этого мира и вспоминает рассказы Наташи о том, что в детстве она хотела сбежать куда-нибудь в долины и построить себе домишко, чтобы спрятаться от всего мира.       Наташа прекрасна, когда он вновь смотрит на неё. Она плачет, как плачет и он.       — Я не могу. Не могу, Таша.       — Он Ванду у нас забрал. И Сэма. И того мелкого, которого Старк притащил. И Хилл с Фьюри. Ник, конечно, был мудаком и давал нам отпуск раз в три года, но без него как-то скучно, — она шагает назад, ведя за собой Клинта. — Тебе страшно, мне бы тоже было бы страшно на твоем месте.

      But all I really know       You're where I wanna go       The part of me that's you will never die

      Клинт смотрит на неё и следует за ней до самого конца утеса, а после держит в своих руках, что трясутся неистово и боится вдохнуть.       — Ты дал мне дом. Поверил, когда не верил почти никто. Я не знаю, что ты там тогда разглядел в девчонке Красной комнаты, что готов был пойти ради неё против Щ.И.Т.а и целого мира. Я-то до сих пор не могу разглядеть этого в себе. Я уже получила больше, чем заслужила.       Клинт смотрит на неё и выдыхает. Он хочет отрицать, но нужные слова не находятся. Он боится. Ему так страшно. Господи, Клинт в богов не верит — тем плевать на смертных — но сейчас, сейчас воистину он готов упасть на колени и молиться, лишь бы не совершать того, чего так ждут остальные.       Нат целует его в последний раз и ни о чем не жалеет.       — Ты тоже дала мне дом. И цель. Я бы свихнулся в Щ.И.Т.е без тебя.       — Все хорошо, родной, — улыбается Наташа. — Просто отпусти меня. В последний раз, Клинт.

      So when I'm all choked up and I can't find the words       Every time we say goodbye, baby, it hurts       When the sun goes down       And the band won't play       I'll always remember us this way

      И он отпускает. Нет криков и воплей. Просто тишина.       Все замолкают. Даже кажется, что костюм Тони перестает мерзко гудеть, они все замолкают и, верно, перестают дышать.       Клинту холодно.       Он смотрит во тьму, что сжимается вокруг него, которая становится всё гуще и манит к себе. Он сидит на краю мироздания по пояс в воде, в голове пугающая пустота. На Вормировском небе не блестит ни одна звезда. Здесь лишь тьма и пустота.       Клинту холодно       А на ладони                      оранжевым огнем горит                                          камень души.