strangers

Он чувствует, что его затылок влажный. Так мерзко, ведь он знает, что это пот, но также ему известно, что в ближайшее время он не собирается ничего с этим делать; не собирается стирать эту наволочку ни сегодня, ни завтра, и она будет еще более насыщенна потом, липнущем к его кудрям. Это мерзко, но он не может найти в себе сил, чтобы сказать будто ему не похуй. Есть что-то утешительное в том, что это совсем неважно: насколько мокра кровать под его голой кожей, или что у него нет мебели или еды в холодильнике. Неважно потому, что это лишь он. Он один. Прямо сейчас у него нет энергии, чтобы расстраиваться из-за этого. Он просто лежит здесь, поперек своей кровати, в боксерах, оперевшись ногами о кирпичную стену, пока солнечный свет проникает через грязное окно в другой стороне квартиры. Никто не скажет ему встать и взять себя в руки. Он опускает палец под резинку трусов. Ткань мокрая и вызывает зуд на коже. Он просто должен снять их; или он мог бы встать и принять душ, как сделал бы нормальный взрослый человек. Он мог бы одеться, пойти в магазин и купить вентилятор. Он мог бы снять простыни и отнести их вниз в прачечную. Он не делает ничего из этого. Он засовывает оба пальца под резинку и опускает, пока она свободно не висит вокруг его бедер. Ему даже лень полностью опустить ноги с выступа на стене. Его член маленький и мягкий, но он берет его в руку и тянет за морщинистую кожу, пока орган не начинает набухать. Он закрывает глаза и откидывает голову назад. В голове нет ничего хорошего, о чем можно подумать, когда он это делает. Его ноутбук разряжен и он не может подняться, чтобы найти зарядное. Он мог бы посмотреть порно на своем телефоне, но подобная мысль просто огорчает его, а это как раз то, что он пытается не чувствовать. Именно поэтому он дрочит весь день, пока в его яйцах ничего не осталось, а член не начал болеть. Это легко, не требует усилий и отвлекает до тех пор, пока он может продолжать в том же духе. Ему сегодня не надо работать, так что, кроме этого, ничего нет, только ощущение в животе, когда он проводит большим пальцем по краю головки. Он немного поворачивается так, что маленькие желтые квадратики света, отражающиеся от стекол, падают ему на грудь. Они пиздецки обжигают, и он почти мгновенно чувствует новые капельки пота, образовавшиеся на лбу, но от этого так хорошо, приятно. Он даже может притвориться, что это тепло другого тела над ним. В конце концов, перед глазами он опять видит ее образ, как обычно. Несмотря на все усилия держать ее подальше, в итоге она всегда появляется. Позже будет больно думать об этом, но он уже давно не пытается отказаться от воспоминаний о ее теле, когда он держит в руках свой вставший член. Такими темпами он никогда ее не забудет. Он мог бы поклясться, что все еще помнит, какая она на вкус, что все еще чувствует мягкость ее шелковистых складок на своём языке. Он представляет ее лицо и сжимает свой член, притворяясь что это ее стенки сжимаются вокруг него. Он пытается вспомнить их последний поцелуй. Он не может. Он, блять, не может вспомнить. Он безжалостно тянет и кончает пару минут спустя. Это едва ли приятно. Он проводит запястьем по животу и размазывает сперму по простыням. Возможно, это послужит поводом их постирать. Он натягивает трусы поверх липкого смягчающегося члена. Он не чувствует себя лучше и понимает, что лишь потратил десять минут своей жизни. Каким бы ленивым он не был, насколько бы он не любил поваляться в постели, он действительно предпочел бы, чтобы у него сегодня был рабочий день. Он лежит еще час, пока высохшая сперма и потная кожа не вынуждают его принять душ. Честно говоря, холодная вода это лучшее, что он чувствует за достаточно долгий период. Он растягивает удовольствие, намазывая сладко пахнущее мыло на каждый сантиметр своего длинного тела, стараясь не думать обо всех душах, которые они принимали вместе за эти годы. Он даже не утруждается обернуть вокруг себя полотенце, когда выходит. Он стоит перед зеркалом в ванной и пялится на себя, пока высыхает; выглядит так же. Удивительно, как может не измениться внешне человек, у которого в груди больше не бьется сердце. Он чистит зубы, разбрызгивает на себя какой-то дезодорант, трет рукой челюсть и думает, стоит ли ему бриться. Конечно, он не будет этого делать, потому что ему вряд ли это когда-нибудь понадобится, но он все еще задается таким вопросом. Все ещё надеется, что однажды он будет выглядеть как настоящий мужчина, а не препубертатный мальчик. Теперь, когда его кожа холодная, а не липкая от пота, он должен признать, что чувствует себя немного лучше. Он обещает себе, что не вернётся в ту кровать прежде, чем постельное бельё не будет постирано. Он встал и он чист — это полдела. Он роется в своем комоде и находит последнюю чистую пару брюк. Это действительно решает вопрос. Определенно нужно постирать сегодня свои чертовы вещи.

***

Он сидит на стиральной машине, когда та проходит цикл отжима. Судя по всему, он положил туда слишком много вещей, но он не хочет платить за вторую стирку. Кроме того, он не хочет ждать, пока вторая порция вещей постирается. Он даже не собирается ждать или платить, чтобы положить эти вещи в сушилку. В его квартире достаточно жарко, потому можно просто накинуть свои шмотки на пару предметов мебели, которые там находятся, и они высохнут в течение нескольких часов. Гул машины отчасти приятен заднице, когда он сидит там и пытается прочитать книгу, которую порекомендовал ему начальник. Это то, что он делает сейчас, работая в магазине подержанных книг: приносит домой книги, на которые ему плевать, и заставляет себя читать их, потому что, по крайней мере, тогда он не думает о ней. Когда вещи постираны, он запихивает их в корзину и тащит вверх по лестнице в вестибюль, где находятся почтовые ящики. У него уходит минута, просто чтобы вспомнить номер квартиры. Возможно, следует проверять почту чаще, но обычно там нет ничего важного: просто счета и скидки на доставку пиццы. На самом деле, скидки на пиццу иногда полезны. Здесь больше, чем обычно. Он хватает горсть бумаги и бросает ее на мокрое белье, направляясь к лифту. На восемнадцатом этаже так жарко, что он чувствует вырабатывающийся пот, пока входит в квартиру и закрывает за собой дверь. Ему срочно нужно приобрести вентилятор. Он бросает почту на кухонную стойку и бесцеремонно кидает белье на пол. Поднимает вещь за вещью, кладя их на крошечный столик, на шаткое маленькое кресло рядом с ним, книжную полку, оставленную предыдущими арендаторами, даже на его клавиатуру. Места вскоре не хватает, и ему приходится прибегать к кухонным столам и даже к печке, но в конце концов вещи расфасованы. Наверное, нужно купить ещё и сушилку. Дело не в том, что он не может себе этого позволить. У него остались деньги от работы в Манчестере, от которой он бежал, как от чумы. Его деньги - это единственное, что осталось от той жизни, и он искренне желает избавиться и от них тоже. Поэтому он цепляется за импульс, который создал, хватает кофе и уходит, прежде чем теряет самообладание. Он прожил в этой квартире достаточно долго, так что на самом деле нет никаких оправданий тому, насколько она еще пустая.

***

К тому времени, когда он возвращается, он снова потный как свинья, но ему удалось притащить домой вентилятор, сушилку и даже немного продуктов. Первое, что он делает, это настраивает вентилятор, снимает с себя влажную рубашку и наслаждается ветерком, пока влага на его груди не высыхает. Он убирает продукты, стираное бельё и даже заправляет постель. Он почти чувствует гордость, идя на кухню, чтобы поесть еды, которую купил. Он прислоняется к кухонному столу и перебирает почту, ожидая, пока его хлеб поджарится. Конечно, это все объявления и счета. Он уже готов выкинуть всё в мусорник, когда краем глаза замечает имя на одном из счетов. Не его имя. Мистер Филипп Лестер. Кв. 1803 Значит, это письмо его соседа, а почтальон положил его не в тот ящик. Он съест свой тост и вернет письмо как порядочный гражданин, которым он является.

***

Проходит пара дней, когда он вспоминает, что письмо, которое ему не принадлежит, всё ещё у него. Он должен вернуть его, пока не забудет снова. Он надевает какую-то одежду, потому что вряд ли кто-то одобрит его поход по коридору только лишь в обтягивающих боксерах; надевает первое, что попадается под руку: черные шорты и такого же цвета футболку. Наверное, его шорты слишком короткие, но это не важно, - он собирается снять их примерно через сорок пять секунд. Он думает о том, чтобы просто подсунуть счёт под дверь. Общение с людьми - несильная его сторона, и сегодня он бы не хотел с этим сталкиваться, но он взволнован, что, кто бы ни жил в этой квартире, подумает, будто он делает что-то плохое, поэтому стучит в дверь. Вышедший мужчина оказывается моложе, чем он думал, намного моложе. Филипп Лестер звучит слишком старомодно для привлекательного лица, которое улыбается ему, когда он протягивает письмо. — Это было в моём почтовом ящике. Ты - Филипп? — Фил, — говорит незнакомец, принимая конверт. — Круто. Его голос хриплый. Глубокий. Не совсем непривлекательный. — А ты? — Дэн. Фил протягивает руку. — Рад встрече, приятель. Их руки соединяются, и Дэн чувствует что-то вроде статичности. Рука Фила тёплая, мягкая и необъяснимо правильно обвивает его. — Я тоже, — Дэн опускает руку. Он собирается развернуться и уйти в свою квартиру. — Хочешь зайти? Это странно. «Это ненормально», — думает Дэн. — "Он, видимо, серийный убийца. Кто так делает? Кто без причины приглашает незнакомца себе в квартиру?" Дэн смотрит на него какое-то время. У него глупые волосы. У него все еще такая же стрижка, как и у Дэна, когда ему было пятнадцать, он окрашен в черный цвет и носит очки в толстой оправе. — Конечно, — говорит Дэн, но не знает почему. Возможно, у него что-то есть к большим голубым глазам. У Фила такая же маленькая холостяцкая квартира как и у Дэна, но, по крайней мере, в ней есть мебель. Фил ничего не говорит, поэтому Дэн молчит тоже. Это не выглядит, как квартира убийцы, но кто знает. Дэн лишь стоит, чувствуя себя неловко, пока Фил открывает холодильник и достает "Райбену". Он смешивает напитки и передает один Дэну, откидывается на спинку стойки и смотрит, как гость пьет, все еще молча. Дэн осушает чашку прежде, чем кто-либо из них произнес слово. Он возвращает её Филу и говорит: «Спасибо». — Я не встречал тебя раньше, — размышляет Фил. — Ты недавно переехал? — Типа того. Пару месяцев назад. Фил кивает. — Ты сейчас не занят? Дэн качает головой. Эта ситуация пиздец какая странная и, судя по всему, у него должно быть желание сбежать. Но у его нет. Он хочет остаться. Фил улыбается и машет рукой, чтобы Дэн последовал за ним. Они идут в гостиную. Фил кладет что-то в свой Blu-Ray плеер и садится на свой диван, похлопывая пространство рядом с собой. Дэн садится, оставляя допустимое пространство между ними. Фил тотчас нарушает это личное пространство, прижимая своё бедро к Дэну. Он тоже в шортах и они такие же короткие, как у Дэна. Даже, может быть, немного короче. Его ноги бледнее и более волосатые, чем у Дэна. Также на его длинных ногах несочетающиеся носки. Голос Дэвида Аттенборо наполняет квартиру, и изображения различных африканских диких животных, разрывающих друг друга на кусочки, танцуют по экрану. Дэн на самом деле не смотрит. Он сосредоточен на голени Фила, прижимающейся к его собственной. В его квартире тоже жарко. Сейчас в Лондоне так чертовски жарко. Фил зевает и потягивается, и, когда он опускает руки, то кладет одну из них на спинку дивана позади Дэна. Дэн знает, что это пиздец как странно. Он знает это, и все же хочет, чтобы рука Фила упиралась ему в плечи. У него странные ощущения на коже; будто покалывание. На самом деле, он потеет. Он проводит рукой по волосам и они мокрые. Сейчас его кудри — это, вероятно, вьющийся беспорядок. Почему-то волосы Фила выглядят гладкими и блестящими. Они короткие вокруг ушей, как и у Дэна. В углу комнаты на штативе установлена камера. Дэн чувствует, как пальцы Фила касаются его плеча. Он поворачивает голову, чтобы увидеть Фила, смотрящего на него и вырисовывающего узоры на его лопатках. Он поднимает брови, как будто спрашивает Дэна, уместно ли это. Дэн отвечает, кладя руку на бедро Фила, который не имеет понятия какого хрена творит. Он даже не знает этого парня, но ему интересно: понимает ли Фил, что его член наполовину встал. Будто слыша мысли Дэна, Фил опускает глаза вниз. Он улыбается. Дэн чувствует почти неконтролируемое побуждение достать свой член и увидеть, будет ли Фил улыбаться в таком случае. Он отбрасывает эту мысль, но всё равно сжимает бедро Фила. Фил опускает руку вниз, облокачиваясь на плечи Дэна. Дэн сжимает в руке мягкий материал шорт Фила. Он ощущает почти физическую боль от желания проскользнуть внутрь. Прошло много времени с тех пор, как у него в руке был член другого мужчины. «Слишком много», — думает он. Он был грустным и одиноким слишком долго. Теперь он просто чёртово клише, сердце которого растоптано симпатичной девушкой. Это не он, это никогда не должно было быть им. В конце концов, он был почти классным, сексуально неоднозначным ботаником. Он не должен был так закончить. Он слишком молод, чтобы быть настолько одиноким. Хотя, если подумать, это первый раз, когда он посетила его голову, с тех пор, как он постучал в дверь Фила, и даже сейчас он не тоскует, а просто оплакивает, сколько лет прошло с тех пор, как он ощущал на своей коже сперму, которая не принадлежала ему. Телефон Дэна звонит, и они оба подпрыгивают. Это его мама. Он встаëт. Какие бы чары на него не наложили, они, похоже, рассеиваются, когда он вспоминает, насколько странно, что его руки чуть не оказались в чужих шортах. — Мне пора идти, — мямлит он. Фил тоже встаëт. — Я проведу тебя до двери. Дэн должен засмеяться, ведь дверь буквально в двадцати шагах отсюда, но он лишь кивает. Фил открывает ему дверь. Дэн поворачивается, чтобы попрощаться. Телефон в его кармане вcë ещë звонит. Фил протягивает руку и убирает волосы Дэна со лба, которому должно быть стыдно, что на пальцах Фила теперь его пот, но лицо парня говорит о том, что он не беспокоится об этом. — Какой номер твоей квартиры? — голос Фила глубокий, восхитительно глубокий. — 1805, — хрипит Дэн. — Увидимся, да? Дэн кивает. Он чертовски на это надеется. Ночью, когда он лежит голый в кровати и трогает себя, ему определённо есть о чëм подумать.