Монстрячка

      Хиёри и правда оказалась чуть ли не заперта в своей комнате на неделю. Не в качестве наказания, конечно, но Аоко слишком уж сильно распереживалась, и потому даже брала через день выходной, чтобы проследить, действительно ли отдыхает её племянница.       Такеши с того дня больше и носа не казал в этот дом. Видимо, когда мужчина опохмелился, вспомнил, что ему почти набили бока, да не абы кто, а наверняка «новый хахаль» Аоко. Конечно, все знали, что это — несусветная чушь, но Такеши и правда оказался немного глуповат.       Школьница первые два дня спала беспробудно — вставала только чтобы попить воды и дойти до туалета. Есть отказывалась почти во всех случаях, вместо этого отворачиваясь к стенке и тут же проваливаясь в сон. Аоко померила давление девочки, пока та спала, и поняла, что оно у неё крайне низкое.       Тогда понятно, почему она в таком полуубитом состоянии.       Сложно было окончательно проснуться после такого долгого сна, но зато девочка почувствовала, что замечательно отдохнула. Темп жизни в современном обществе, в достаточно крупном городке, по сравнению с остальными префектурами, выматывал очень и очень сильно, но ещё хуже, если ты — эспер, который не умеет контролировать свои силы в должной степени и постоянно испытывает потрясения разных масштабов.       На третий день стало легче, немного, правда. Однако, Хиёри смогла встать с кровати и пройтись по периметру комнаты. Почти в тот же момент, когда девочка проходила мимо письменного стола, на удивление чистого и будто даже необжитого, как и вся комната, в помещение зашла Аоко, с подносом, на котором стоял чайничек и две чашки. На блюдце лежали лекарства.       Аоко оказалась непреклонной, и Хиёри пришлось глотать горьковатые пилюли, запивая их сладким чаем. Тётушка говорила, что сладкий чай помогает выровнять давление, а раз оно у девочки низкое, то надо бы его повысить немного. Хиёри не была против — сладкое она любила, а чай так особенно, потому грех было жаловаться на то, что почти каждый час после её пробуждения ей приносили горячий чай.       Однако, на чае долго не продержаться, да и надоело Хиёри смотреть на свою комнату. Слишком пусто, даже для неё, но не было ни сил, ни возможности обжиться — бывала она здесь не так часто, потому как жила на два дома. Теперь возможность наверняка появится — домой Хиёри лучше не соваться.       — Твой отец не появлялся, — отрицательно покачала головой Аоко, сидя возле кровати школьницы, — зато твои друзья приходили. Они хотели проведать тебя, но ты спала. Похоже, Такеши смог за всю жизнь сделать только одну хорошую вещь — отвести тебя к ним.       От упоминания отца немного тряхнуло, но Хиёри подавила в себе желание вымученно вздохнуть — есть мысли приятнее. Например, что о ней помнят и за неё волнуются. Это ли не чудо для человека, который старается держаться особняком, лишь бы не доставлять проблем ни им, ни себе?       Томэ через тётушку передала кулёк вкусных конфет, которые медленно поедались с чаем — другая еда пока не особо шла, особенно после картофельного пюре с морепродуктами — девочку чуть не вырвало. В руках вновь зашуршала обёртка,. из-под которой показалась шоколадная конфета с вишнёвым суфле. Какие же выдумщики, эти кондитеры, не правда ли?       Хиёри молча сидела в кровати и пила чай, пока тётушка отвечала на внезапный звонок в соседней комнате. Она флегматично посмотрела на Аоко, когда та вернулась к ней.       — Прости, видимо, мне придётся выйти сегодня в ночь поработать…       — Жаль. Ты не можешь отпроситься совсем? — немного опечалено отозвалась Хиёри. Девочка смяла обёртку и положила на край подноса для кровати — потом выкинет мусор, а пока — новая конфета и новый глоток зелёного чая.       — Не вышло, зайка, не вышло, а я бы с радостью, — тоже уныло, но с подобием улыбки сказала тётушка, после чего села уже на саму кровать и, не обращая внимания на поднос, осторожно обняла племянницу. — Очень люблю тебя, милая. Пожалуйста, поправляйся поскорее, хорошо?       Если бы это только зависело от неё.       Примерно в восемь часов вечера Аоко ушла из дома. Стало ещё пустыннее, чем было. Да как-то заброшено выглядел домик. Девочка включила радио в комнате и уселась у окна — письменный стол располагался прямо под ним, впритык к подоконнику. Сбоку стояла настольная лампа, немного запылившаяся — когда Хиёри оправится, то обязательно наведёт здесь порядок.       Но сейчас на это нет сил. Хочется просто лечь и тупо смотреть наверх. На потолок ли, на небо ли — разницы никакой. Там — куча белых и сияющих звёзд, озаряющих ночью спальные районы, здесь — куч трещин, в которых может спрятаться только пыль, ведь насколько они маленькие, незаметные сами по себе, если не вглядываться…       Нет, всё же звёзды лучше.       Девочка одевалась медленно, но продуманно — раз тётушки не будет достаточно долго, до полудня следующего дня, то есть время подышать свежим ночным воздухом. Грех не воспользоваться шансом побыть вне давящих стен дома — за эти несколько дней она успела почувствовать себя заключённой, самой настоящей.       На улице и правда свежо. Забылось, как вообще оно бывает — будто сто лет прошло, если не двести-триста. Сделав глубокий вдох и не менее глубокий выдох, Хиёри закрыла за собой дверь, поправила застёжку на сумке, которую таскала с собой всякий раз, как выходила из дома, и, развернувшись, пошла вперёд. Куда — ноги сами подскажут, а ей просто хотелось побыть не дома.       Не сказать, что вечером улицы пустовали — люди были везде, но не так много, как днём. А ведь в светлое время суток эти людишки напоминали муравьёв — сейчас ползали только пауки и тараканы, почувствовав, что власть солнца прекратилась на какое-то время. Хорошо быть незаметной — меньше проблем по пути.       Она дошла до берега реки. Она совсем небольшая, эта речушка. В особенно жаркую погоду дети любили скидывать обувь и залезать в неё чуть ли не по колени, если даже не по пояс — поплескаться в прохладной воде и остыть после бесконечных прогулок по раскалённому летним солнцем городу. Детская забава — многие взрослые в итоге плевали на образ порядочного гражданина и также лезли в воду, скидывая рабочие туфли и подворачивая брюки по возможности.       Рейген как-то совсем психанул от жары и быстро под мостом скинул рабочий костюм, под которым были шорты для плавания — а ведь он очень требователен к внешнему виду как способу презентовать себя и свои услуги, но что-то ребяческое взыграло в нём тогда.       Грех его осуждать — будь у Хиёри купальник, то она сама бы нырнула в реку.       Помотав головой, Хиёри выкинула из головы образ Аратаки в плавательных шортах с обезьяньими мордочками в качестве принта, а потом повернула направо и медленно зашагала по аккуратной дорожке.       В Городе Специй очень щепетильно относились к чистоте, особенно в спальных районах вблизи самого центра. Тут очень чисто, ни фантика, ни осколка от бутылки. Отойди на пару кварталов подальше от её района — и сразу можно наткнуться на захламлённые проулки, мусорные баки и контейнеры, из которых через край валился мусор, те же битые бутылки из-под пива и ещё каких-то напитков, от которых разит дешёвым пойлом.       Город Специй — город контрастов, чего уж там.       К речке вёл небольшой склон, по которому не так что бы сложно ходить — просто неудобно, и Хиёри, имея боязнь высоты, спускалась бочком, прямо к самой кромке водяной глади. Она уселась на бережок, зарывшись пальцами в холодную от росы траву. Травинки напоминали шерсть животного, только что вышедшего из леса. Может быть, лесного кота, большого, пушистого — трава очень высокая.       На небе давно загорелись звёзды, и девочка сидела, задрав голову высоко, чтобы наблюдать за ними. Шея немного затекла — а Хиёри и не заметила. Когда же боль между шейными позвонками и в мышцах шеи дала о себе знать ноющим стоном, то школьница даже откинулась на траву. Куртка может немного намокнуть и «позеленеть», но её сейчас это не особо волновало. Так куда приятнее наблюдать за звёздами.       Хочется, чтобы потолок блестел этим благоговейным светом, а не мрачнел от трещин, заполненных пылью и грязью…       — Ты простынешь. — Издалека зазвучал голос, и Хиёри пыталась сообразить, откуда, но взгляд не был сфокусирован на этом месте — он шёл куда, куда дальше.       На деле же Кагеяма Шигео стоял прямо над ней, спокойно глядя на ровесницу.       — А, Кагеяма-кун? — переспросила будто бы спросонья Хиёри, но потом чуть улыбнулась. — Я хочу полюбоваться на звёзды.       Шигео ничего не ответил, а просто скинул куртку от гакурана и накинул её на колени Хиёри — казалось, что сквозь тонкую ткань джинсов ноги уже успели промокнуть. Конечно, это не так, но жест совсем немного позабавил Хиёри.       Это даже мило.       — Спасибо, — только и сказала девочка, переводя взгляд обратно на небо, вновь откидываясь на траву, а Шигео присел где-то рядом, по правую руку. Сотни, тысячи звёзд — хоть карту астрономическую составляй!       Где-то в зарослях у реки, под мостом, стрекочут цикады. Чайки далеко-далеко протяжно кричат, не умолкая. Жизнь в городе постепенно стихает — стихает весь мир.       Моб смотрит на небо и немного удивляется, когда видит падающую звезду. Он не знал про типичную, детскую примету вроде «загадать желание на падающую звезду», но комета и правда казалась какой-то волшебной.       Хиёри неотрывно смотрела на небо. Вспомнилось кое-что из детства, кусочки прошлого, до переломного момента, от которого пахло дымом, гарью и палёным мясом.       Мама часто выходила на балкон с маленькой Хиёри на руках, чтобы полюбоваться звёздами.       Моб ничего не говорил, и хорошо. Сейчас Хиёри не очень хотелось болтать о какой-то ерунде, но присутствие этого странного паренька давало ей ощущение, что она не одна, в более сакральном смысле, чем можно подумать сначала. Не хватает только термоса с чаем и с двумя кружками. Может быть, ещё и немного печенья с шоколадом, конфеты с вишнёвым суфле…       Она не одна. Не единица. Не миллиарды, как звёзды или трещины — было достаточно ещё одного человека рядом, чтобы почувствовать себя легче, а не в рукавицах любимой тётушки, которая частенько перегибала палку с заботой.       Не одна.       В глазах Шигео блестело звёздное полотно, а лицо совсем побелело — он будто мраморная статуя, которую забыли на траве, возле музея.       Глаза сами начали прикрываться, словно в ушах зазвенела колокольчиками колыбельная. Связки расслабились — наверняка так будет легче, да? Из груди вылетел протяжный, еле слышимый выдох, после чего горло чуть обожгло свежим, летним ночным воздухом. Нос защекотал сырой, сизый туман — то ли так долго они сидели, то ли так быстро летит время, и уже совсем скоро займётся заря, придётся возвращаться.       На часах уже давно за полночь. Звёзды при закрытых глазах не блестят, но звенят, словно капель где-то под крышей.       — Как часто ты сюда приходишь? — тихо спросила Хиёри.       — Когда мне надо подумать, — сказал Шигео достаточно просто и без лишних комментариев. В духе старшего Кагеямы, верно?       И снова смолк. Интересно, а его не напрягает эта тишина? Хиёри не знала ответа на вопрос, а просто дёрнула плечами, то ли прогоняя накатившую дрожь, то ли поправляя куртку без рук, пальцы которых грелись в складках гакурана Шигео.       Хотя бы не одна. Не единица.