Оглянись!

Киришима восхищается стратегией Мономы и Шинсо. Их причуды, казалось бы, совсем не применимы в бою, но как ловко они используют слова и переводят все в свою пользу. Эти двое — настоящие герои, способные переступить через себя, чтобы унизить или вывести из себя человека для блага общества. Киришима видит в них то, до чего сам никак не может дотянуться. Поэтому тот, не задумываясь о последствиях, после общей боевой тренировки, бежит к парням и слезно молит обучить всем хитростям жизни. Конечно же, Монома смеется в лицо наивному простачку, стебет класс А за их беспомощность, отпускает пару неприятных шуток на тему дружбы с Бакуго, но все-таки соглашается. Шинсо откровенно ничего не понимает, ведь это он пришел сюда познавать всю суть геройского класса, учиться у этого стоящего на коленях парня полезным навыкам в бою, но никак не обучать будущего героя.  — Знаешь, что самое главное для героя, Шинсо? Помочь каждому нуждающемуся, пусть даже он и стоит выше тебя. Раз он здесь, то нереально слаб и признает свою никчемность перед нами. Тяжело вздохнув, Шинсо все-таки неуверенно кивает в сторону Киришимы, уже чуя массу проблем и лишних хлопот с этим парнем.  — Я согласен. Все время Киришимы занимают книжки по психологии и разговоры с парнями. Ему пытаются доходчиво объяснить, что лезть на противника так сразу — нельзя.  — Сначала надо прощупать почву, узнать его слабости, хотя бы причуду! Нельзя быть таким недалеким, прям как этот Бакуго! Прет напролом, за что потом и платится либо своими же товарищами, либо собой.  — Я безумно вам благодарен, но, Монома, не обижай моих друзей. Это не по-мужски! Бакуго бывает вспыльчив, конечно, и тем не менее не теряет своей бдительности, а еще у него хорошая чуйка и мозг как надо работает!  — Тогда почему мы с тобой возимся, — не выдержал уже порядком заебавшийся Шинсо — раз он такой замечательный?  — Потому что он прет напролом? Хаха. С его причудой только так и надо. А мне нужно научиться извиваться и хитрить, драки на кулаках же не всегда возможны…  — Именно, мы с Шинсо гораздо лучше твоего Бакуго. А тебе надо научиться сдерживать порывы справедливости, злодеи тоже хорошо подвешены на язык, знаешь ли. Бакуго раздражало все — идиотский Деку со своими новыми причудами, экзамен на временную лицензию, где приходилось терпеть тупые разговоры Тодороки с парнем-бильярдным шаром вместо головы и явно отстающую в развитии блондинку, пытающуюся подкатить к Бакуго при любом удобном случае. Но больше всего раздражал Киришима, тусующийся с психопатом из Б-класса и копией Аизавы-сенсея, который совсем забыл о существовании Кацуки. В последний раз этим двоим удалось нормально пообщаться на получении временной лицензии и то, только потому что Киришима как обычно увязался хвостиком за Бакуго. После этого все остальное время Эйджиро уделял учебе и стажировке в офисе, а Бакуго был занят дополнительными занятиями для сдачи экзамена, им даже не удалось нормально пообщаться на школьном фестивале! Но желание поговорить или просто зависнуть где-нибудь с Бунтарем никуда не пропало, а наоборот, с каждым днем усиливалось. Его даже не смогли заглушить надоедливый Каминари вместе со всепонимающим Сэро — идеальный микс, походящий на Киришиму. Поэтому Бакуго твердо решил, что после получения лицензии найдет этого долбанного придурка и как следует надерет ему зад.

***

«Нахера я это делаю?!» Бакуго заходит в библиотеку, с непринужденным видом садясь напротив раздражающей троицы, и также безэмоционально задаёт мучающий его на протяжении долгого месяца вопрос.  — Ну и какого хуя, Дерьмоволосый? Монома охреневает с происходящего, кажется, больше, чем остальные. Самый нелюдимый и яростный парень из 1-А притащился ранним утром ради Киришимы в долгожданный выходной, чтобы выяснить его состояние? Нет, они, конечно, пародируют что-то схожее с дружбой, но не из-за того ли, что Киришима просто вечно маячит и пытается быть дружелюбным рядом с ним?  — Бля, ещё долго будете моргать глазами? Какого хуя, я спрашиваю, ты ошиваешься с этими неудачниками?  — Эм… — Киришима пытается найти подходящие слова, применить на деле ту самую «психологию», чтобы обезоружить врага, но с Бакуго это совсем не получается — Занимаемся… Шинсо почти раскрывает рот, чтобы помочь бедному парню, однако аура от Кацуки исходит такая, что приходится самому затыкать Моному, попутно ища глазами ближайший к ним выход. Гнев приходит с каждой новой минутой, проведённой в молчании. Кажется, сегодня Бакуго не получит ни ответа, ни друга, поэтому решает ретироваться куда подальше, чтобы не проебать оставшуюся половину дня.  — Тц… Как же ты заебал. Не хочешь говорить — иди нахуй со своими новыми дружками. Когда станешь таким же отморозком, даже не вздумай ко мне лезть и имитировать дружбу. Даже через неделю их дела никак не налаживаются: Киришима тратит все свободное время на класс Мономы, незаметно для себя переметаясь на их сторону; усердные тренировки — единственное время провождения со старыми друзьями; и непонятные вечерние доп. занятия с Аизавой-сенсеем. Бакуго буквально взрывается по каждому малейшему поводу и без, больше всех избивая Мидорию с Каминари, которые славятся своей излишней надоедливостью в купе с обеспокоенными взглядами. Они пытаются вывернуть его душу, подключая к разговору Сэро и даже, обратите на бедных нищих свое внимание о великодушный король соседнего царства, самого Киришиму, слишком заебанного и занятного, чтобы соглашаться на такое.  — Ребят, да оставьте вы его в покое. Ведет себя как обычно — грубо, а вы может просто отвыкли от этого? Так ведь, чувак? Желание прибить этого ублюдка прямо сейчас возрастает с бешеной скоростью, но только вот Бакуго не в чем его упрекнуть — не игнорирует, не лезет с тупыми вопросами, не мельтешит перед ним своей тупой башкой, даже не предлагает зависнуть в какой-нибудь кафешке после уроков. Просто понижает их отношения до статуса одноклассников, функции которых ограничиваются приветствием и иногда совместной деятельностью в классе. Да Кацуки был бы просто благодарен небесам за такие отношения со сверстниками, но…  — Завались, дерьма кусок. Ты здесь единственной, кто ведет себя грубо. Когда я при смерти буду, тоже все спишешь на гадкий характер?! Давно на друзей поебать стало??  — Именно об этом и шла речь. Удачи, ребят, а мне некогда возиться с его переходным периодом. — он резко разворачивается на 180 градусов, игнорируя удивленные взгляды, и устремляется в направлении к лифту. Как только Киришима исчез с пределов видимости, первым не выдержал Сэро:  — Слушайте, есть идея, как убить сразу двух зайцев. Бакуго, не хочешь повзрывать одного нерадивого ученика из 1-В?

***

 — Так-так-так, класс плебеев в полном сборе! Ну и что на этот раз вам надо?  — Чтоб ты сдох! Настойчивый стук в дверь заставляет разлепить пару глаз и прикрикнуть гостю о своей осведомленности в его действиях. Приходится встать с блаженной кровати и, лениво перебирая ногами до входа, все-таки впустить товарища.  — Что-то случилось? Тодороки принялся рассматривать комнату, то и дело останавливая свой взгляд на особенно мужских вещах друга и, как-бы невзначай, начал свой монолог:  — Тут такое дело, Мидория попросил передать тебе, что они с Бакуго и еще парой ребят решили прогуляться до корпуса В-класса, но зачем и почему, он так и не сказал. Наверняка, Монома опять вывел Бакуго своим поведением, не в курсе?  — Эм, да они не пересекаются даже.  — В любом случае, без тебя конфликт явно миром не решится. — Невозмутимость Тодороки выходила за рамки плюс ультра, тем самым принижала серьезность сказанных им ранее слов, — Кстати, эти все плакаты действительно помогают?  — Да, но я слишком устал, чтобы выполнять роль личной няньки и по совместительству груши для битья Бакуго, поэтому вверяю все вам с Мидорией. Если на этом все — Киришима всеми невербальными жестами просил Тодороки поскорей уйти — можешь покинуть комнату?  — А можно остаться ненадолго? Если останемся здесь, то вряд ли пойдем как соучастники преступления, хотя Аизава-сенсей слишком проницателен в таких вещах.  — Признайся честно, они тебя порядком задолбали своими выходками?  — Мидория умудряется влезть в каждую из них… — Каччан, ты же обещал не устраивать драку! Сэро свяжи его, сейчас же! Пойти предъявить Мономе было самой неудачной идеей, которую когда-либо поддерживал Мидория. Бакуго то и дело подрывал пространство рядом с собой, с каждым оскорблением все меньше сдерживая себя, чтобы не убить обезумевшего парня перед собой прямо на месте. Сэро с Каминари даже не пытались помогать Мидории, лишь подливая масло в огонь такими фразами как:  — Чувак, если этого не сделаешь ты, то врезать придется мне.  — Бакуго, не ссы, его уже давно пора проучить, да пожестче! Как назло единственная надежда — Киришима в сопровождении с Тодороки — и вовсе не собиралась приходить.  — Ахаха, класс 1-А на самом деле — бесполезная кучка идиотов! Хотите побить меня за то, что помогаю вашему другу в улучшении навыков? Потому что придумываю вместе с Шинсо и Тецу-Тецу наиболее подходящую стратегию боя для него? Да какие из вас герои?! — он обвел презрительным взглядом всю четверку — Киришима был слишком хорошего мнения о вас, я даже поверил в баллады о мудром и чересчур мужественном Бакуго, который никогда не бросит «братана» в беде. Жаль, что сказка — всего лишь сказка, а вы — лишь жалкие отбросы. Банда неразумных подростков слегка притихла, даже Бакуго перестал сопротивляться, глубоко погрузившись в сознание. Все-таки предъявлять нужно было только себе, как самым херовым друзьям, слепым мудакам, не разглядевшим отчаяние друга в который раз. По возвращению в общежитие, ребята молча разбрелись по своим комнатам — настроение было паршивым, а тревожить уставшего Киришиму никому не хотелось. Почти. Поднявшись на свой этаж, Бакуго застал интересную картину — Половинчатый любезничает с Киришимой, которого, по-видимому, уже вкрай утомили эти разговоры. Тодороки уже выгнали за порог комнаты, однако тот все еще держался за открытую дверь, выплескивая весь поток информации, скопившийся за последние лет пятнадцать… Кацуки стремительно набирает темп и теперь, перед его глазами, открывается весьма раздражающая вещь — все это время Тодороки держал бедного его Киришиму за руку, чего последний даже не замечал. Взрыв. Взрыв посильнее. Киришима еле разлепляет глаза и видит совершенно иную картину мира — секунду назад он пытался слушать Тодороки, который нахваливал Мидорию, немного смущаясь, а теперь — находится в крепких тисках Бакуго, орущего в самое ухо. — Ты, блять, заебал его уже, херов урод!!! Вали нахуй отсюда и, сука, только посмей его еще раз тронуть, сдохнешь!!! Дверь резко захлопывается перед самым носом Тодороки, злой Бакуго оттаскивает Киришиму за шиворот футболки и дерзко бросает на кровать. Рассматривает. Большие синяки под глазами, прическа совсем помята, ссадины на всех открытых местах, большая тоска в глазах… Бакуго садится рядом и решает, хотя бы сегодня не быть конченым мудаком.  — Хэй, уже поздно, но давай поговорим? Киришима смотрит куда-то вдаль сквозь шторы и даже не планирует поворачиваться на звук. Зачем и о чем им говорить? Что уже успел наговорить Монома? И почему Бакуго на удивление спокоен и мягок — жалеет? — Блять, Киришима — приходится самому поворачивать эту дурную голову. Бакуго грубо сжимает подбородок друга и ведет на себя, — Почему ты не обратился к нам? Настолько хреновые из нас друзья? Настолько заебали? Настолько стал противен, что ты перестал общаться со мной? — Нет! — Удар ниже пояса. Киришима и не догадывался, как огорчает друзей, пытаясь просто стать сильнее, догнать их, — Вы самые лучшие и я вас всех очень уважаю! Просто... Оглянись! Наша разница велика: моя причуда не позволяет мне быстро передвигаться или же вести бой на расстоянии, поэтому я и пошел к ребятам. Они отлично завлекают врагов, не имея ничего за собой. Бакуго, я хочу быть сильным героем, но пока что лишь всех огорчаю. — Идиот, — Кацуки взял за руку Киришиму, еще недавно лежащую в ладонях двумордого, — Ты нереально силен, а твоей стойкости позавидует любой. Зачем тебе эти хитрости, когда ты можешь просто сбить всех с ног?! Даже я буду бессилен, прокачай ты свой скил сильнее. Будущий герой номер один, вообще-то! Но знаешь, встречаются иногда личности, которых, кажется, невозможно одолеть. — Ого, Бакуго Кацуки и невозможно? — немного усмехаясь, произносит Эйджиро. — Завались! Так вот, всегда будет рядом кто-то, вместе с которым весь мир по колено. В твоем случае, этот кто-то — я. Будешь прикрывать мою спину, а потом присоединишься в надрывании задницы боссу! И никаких нам хитрых планов не надо, будем идти напролом, мужественные герои ведь так поступают? Киришима смог искренне улыбнуться за последнюю неделю, на душе отлегло от того, что друг без колебаний вверяет ему собственную жизнь и оберегает от мерзких приемов, гадких стратегий. Это действительно немужественно, а раз Бакуго будет всегда рядом, то и ни к чему. — Спасибо, — в порыве нахлынувшего счастья, Киришима бросается обнимать Бакуго, но тут же осекается, — Прости! Бакуго, ты просто — лучший! Я так тобой восхищаюсь и все эти речи, вот и захотелось обнять. Хехе. — Тц — Бакуго сам сжимает друга в объятьях — соскучился же как-никак. Да и Киришима слишком важен, чтобы отталкивать без повода, — Просто оставайся таким же невинным и правильным, как раньше. Я люблю только мужественного Киришиму. Бакуго слышит, как учащается пульс друга, да и у самого сердце как бешеное. Чувствует спиной блаженную улыбку, растекающуюся по счастливому лицу. Обнимает сильнее. — Надеюсь это было признание, потому что я от тебя теперь никогда не отстану, Бакуго. Бакуго молчит, потому что опровергать высказывание будет ложью. Пусть будет признание, только бы быть рядом с этим придурком подольше. Чтобы и дальше поддерживать огонь в глазах напротив, оберегать свой эликсир счастья.

Оглянись! Как много пройдено дорог, В которых мы с тобой вдвоем Бьем наповал и не сдаем. Поверь мне! Ты самый лучший человек, С тобой готов жить столько лет, Сколько позволено судьбой. Мы не умрем! Ведь наши души так крепки, Так благородны и прочны, Что путь пробьют любой ценной И вновь сведутся к нам с тобой. Люблю! Последние слова твои, Ты произнес и спас меня. Сверкая ярче той звезды, Которая приснилась нам. Постой! И вот я сразу за тобой Бегу на встречу небесам. Люблю... Как друга, брата, как жену, Которую ты заменил мне сам. Кричу я громко: "Оглянись!" Мчусь я обнять тебя скорей! На небесах, в аду — неважно все, Ведь главное, что я с тобой.