Платина

На неровных каменных ступенях тени от высокой свечи прячутся по углам и глазами мрака провожают идущего наугад чернокнижника. Где-то в каменной кладке сужающейся к верху башни скулит потерепанный ветер и гулко ему вторят шаги. Николас часто крадётся кошачьи, улыбается с лёгким прищуром и плавно кладет на плечо Спеллман руку. Он знает, что из темноты винтовых коридоров она наблюдает за ним. Сидит, сложив руки на острых коленках, нахохлившись, двумя поворотами выше, и угадывает по тёплому блеску влажного камня его приближение. Смешная. Ник смотрит прямо, выхватывает сначала изломанную линию ее тонких лодыжек в непривычно высоких туфлях, кружево чулок под недлинной юбкой, хрупкие пальцы и скрещенные запястья. Только потом — линию губ, капризно-вздернутый нос и глаза. Она смотрит пристально, вглядывается, узнает — выдыхает. Он останавливается за три ступени от нее и ставит рядом согревающую светом фарфоровую кожу свечу. Садится на следующую, сравнивая их взгляды, дышит ее перепутанным воедино бергамотом с сандалом и молчит. Ник знает, что она уходит с псевдоважной вечеринки в честь псевдособытия их недоЦеркви. Она хмурится, осуждает, сцепив пальцы и зубы, мотает головой, и шипит, когда всё уже достаточно пьяны, чтобы отдаваться в полутьме друг другу без остатка, а она слишком себе на уме, чтобы отбить резким жестом протянутую ей чашу с младенческой кровью и вином — один к трем. На редкость паскудное пойло, в котором вкус алкоголя портит чужая кровь, сказал бы он, только Сабрина не причисляет его к сумасшедшим колдунам из большого зала внизу, а он не спешит напоминать о шлейфе своих достижений-грехов. Спеллман бывает поразительно слепа к его прошлому, и это льстит. Ее взгляд проходит по открытой шее раскаленным позолоченным свечами серебром. — В школе все вечеринки были с танцами, пуншем и возвращением домой, — устало ему говорит, не глядя, откидывается на ступень назад, почти ложится. Николас смотрит на изгиб ее бедра под алеющей юбкой. Спеллман, ты в Академии. Спеллман, очнись. — Я хотел бы разок взглянуть. Спеллман порой хочется встряхнуть за худые плечи — посмотри, девочка, ты же ведьма, вытрави свою человечность и прими уже то, что есть. И Ник уже хватает ее за руку, но боится сломать.