Не прощу

А она говорит: «Я тебя уже не прощу. Пусть сейчас и поют сатиры, как я люблю. Пусть сотрутся камни и море вернётся песком. Пусть Великий Бог окажется лишь божком. Пусть проходят года за годами на всей земле. Я тебя не прощу и смертью вернусь к тебе». И он отвечает: «Попробуй, давай, беги. Я тебя отыщу даже в крае больной тиши. Я тебя отыщу и, с собой приведя беду, я тебя украду. У всех тебя украду». А она протестует: «Пускай унесут Олимп, пусть забудут о боге и смогут его убить, пусть останется только один человечий мир, облекут меня пусть рабынею всех мужчин — всё равно я вернусь. Не простят тебя никогда». И он соглашается: «Да, пусть такая беда наш разрушит покой и, смертью войдя в мой быт, обустроится, тихо заставит жить. Только даже тогда, когда Мойры устанут прясть, я тебя украду. Не позволю тебе упасть». А она задыхается: «Знай же, не упаду! Пусть незримые тени бросят ночную мглу, пусть Сизиф перестанет камень наверх катить, я приду за тобой. Приду к тебе, чтобы убить». И он изрекает: «Когда ты ко мне придёшь, твоё тонкое тело не выдержит эту дрожь, и глаза твои будут полны одиночества, лжи. Ты придёшь не одна, один я приду — спасти. Я тебя заберу у смертного и у бога, я тебя заберу у дерева и дракона, я тебя заберу, от крови отмою руки. Никуда не сбежишь и будешь моей супругой». А она горячится: «Кровь эта будет твоей! Мне не нужно защиты, сама стану всех сильней. Я добуду победу и буду такой одна! И пускай поражения чашу испью до дна, и пускай повернётся спиной ко мне вся страна, и пускай я останусь в холодной степи одна. И пускай! И пускай! Что бы ни было — всё смогу. Обернусь в непогоду цветком и тебя убью». И он обещает: «Конечно, да будет так. Как цветок в непогоду распустится, так и я заберу, украду, похищу и уведу. И ты снова вернешься сюда, в благую тьму. От меня не уйдёшь, я настигну как ни беги. У тебя не останется сил изменить судьбы. У тебя не останется сил, как и в первый раз. Я тебя увезу, так давай прекратим сейчас? Ты не скроешься, знаешь, это почти закон: обязательно встретишь того, кто в тебя влюблен. Обязательно всё поймешь, пусть в последний миг. Ты не сможешь забыть, и я не смогу забыть». И она замолкает, а после уже шепча: «Я в тебе буду видеть только лишь палача. Не изменишь ты этого, хоть сотню раз кради. Для тебя буду враг, а ты для меня — враги. Я не буду помнить тебя, как и ты меня. Наша битва омоет кровью земли поля, и оружие наше ударит больнее слов. Я не дам тебе снова связать меня в цепь оков. И пускай темный Цербер станет парить орлом, пусть меня окружи́т не весна — океан снегов. На секунду я вспомню — лишь в самый последний миг, — что, предсказанный мне Ананкой, ты — мой аид. Но до этого, прежде, чем…» «Я тебя украду», — тянет руки. «Найду тебя и убью!»