Фея

Их знакомство не подходило под описание «из ряда вон выходящее». Напротив, всё было стандартно, словно в американском фильме: он – игрок сильнейшей в Токио команды по баскетболу, которую в простонародье называли поколением чудес; она – капитан группы поддержки. Он – блондин с превосходным телом и толпой фанаток, и она – гибкая, словно пантера, и очень громкая. Всё, как и подобает традициям. Первая встреча, конечно же, была не из приятных: оба были полны самомнения. Он предложил ей открыть клуб кулинарии вместо болельщиц, она облила его водой и назвала сексистом. Их взаимная неприязнь была лишь предметом насмешек остальных игроков из команды. Однако… Сейчас он сидит в комнате. На улице вечер, а закрытые шторы только сгущают тени. Кисе Рёта сидит на своей кровати, не веря в происходящее. Ему кажется, что всё неправда. Он не может закрыть глаза. Через пару минут он ощущает тёплое дыхание в районе своей шеи. Это тоже неправда. - Убирайся из моей квартиры, - его спокойный и размеренный голос нарушает тягучую тишину. Кажется, будто пахнет виски или бренди, но это тоже неправда. Скорее всего, это лишь усталость и пыль. - Я смотрела на каждое твоё движение, - горячие губы прижимаются к его уху, и кажется, будто они созданы только для того, чтобы произносить его имя. Но это, как вы уже успели догадаться, тоже неправда. - А мне казалось, что у тебя были дела поважнее, - спустя минуту, Кисе всё-таки решает продолжить разговор. Возможно, так ему будет проще отвлечься. – Например, флиртовать со всеми подряд. С каждым, чей взгляд случайно пройдётся по тебе, - вся фраза звучит слишком безжалостно и равнодушно, учитывая, что ловкие руки брюнетки уже мягко гладят его по спине. - Кажется, Кисе Рёта ревнует девочку из группы поддержки? – мурлычет она и зарывается носом в блондинистую шевелюру. Это последняя капля. Нервы Кисе не выдерживают. Нужно расслабиться. Одним рывком стряхивает её так, чтобы лежала спиной на кровати, и склоняется над ней. Насмешливые зелёные глаза цепляются с одной черты лица на другую. Волосы разбросаны на одеяле. - Ты же спала с ними. С каждым из них, - говорит прямо в лицо, сжимая её плечи так, что побелели костяшки пальцев. Минаме Синха, капитан группы поддержки баскетбольной команды, именуемой поколением чудес, молчит и накручивает прядь его волос на свой палец. - Это был вопрос или утверждение? – она игриво прищурилась, проводя руками по сильному и красивому телу Кисе сквозь ткань. - Со всеми. Тебя можно смело назвать феей, - злобно рявкает он, рассматривая её лицо. – Ты так часто меняешь свои маски, что я не могу больше найти в тебе ничего, что заинтересовало бы меня. - Ах, вот как? Может быть, мне стоит продержаться в каком-нибудь одном амплуа подольше? Тебе нравятся наши игры, мой сладкий Кисе Рёта? – и она шелестяще смеётся, чуть прикрыв веки. - Ты пришла добить меня? – осведомляется тот. - Разве у тебя что-то случилось? - А разве нет? – его голос хриплый и надломленный. Настала очередь слабостей Минаме? Она нежно прикладывает руку к его лицу. - Расскажи мне, - она всего лишь тихо шепчет, а он не может ей отказать. - Я самый слабый в команде, - её рука уверенно ложится на его затылок, мягко наклоняя вниз. Приблизившись к её лицу, он встречается с её глазами, зелёными, как у ведьмы. Она, как обычно, очерчивает языком верхнюю губу, а затем неспешно целует. И всё отходит на второй план, будто меняется фокус экрана. - Зачем ты делаешь это со мной? Ты уже добилась всего, чего хотела. Почему не оставишь меня в покое? – он утыкается лбом в её плечо, тяжело дыша. - Ты самый лучший, - шепчет она. Кисе Рёта смотрит в глаза Минаме, как будто для уверенности, и, увидев в них своё отражение, теряется. Синха видит, что он колеблется, и не останавливается. - Я смотрела на каждое твоё движение. Ты был идеален, ты был неповторим. Все остальные не идут в сравнение с тобой, - он жарко целует её в шею, заставляя выгнуться навстречу. – Я никогда не встречала никого, кто был хотя бы каплю похож на тебя, - небрежно расстёгивает пуговицы на её рубашке. – Я обожаю в тебе всё: от цвета глаз до голоса, - прижимается своими бёдрами к её. - Продолжай, - сдавленно бормочет он, пока её рука нащупывает пряжку его ремня. – Продолжай. - Послушай, ты слишком самодоволен, - хмыкает Минаме, когда раздаётся звук расстёгивающейся молнии. Он припадает к её плечу, безжалостно покусывая, вызывая тем самым фырканья Синхи. - Я не буду больше ничего говорить. Ты же и так знаешь, - бормочет она, совсем спутанная всеми этими перепадами настроения Кисе. – Тебе не кажется это отвратительным? – насмешливо спрашивает Минаме, когда Рёта устало ложится рядом с ней. - Что именно из всех тех отвратительных вещей, что окружают меня каждый день? - Заставлять девушку говорить себе комплименты? Разве обычно всё не наоборот? – он поворачивает голову только для того, чтобы вновь встретиться взглядами. - Я нахожу ухаживания за тобой отвратительными. Потому что это бесполезно, ты всё равно переключишься на кого-то другого, стоит ему заинтересованно взглянуть на тебя, - спокойно говорит он. Минаме улыбается, будто довольная его ответом, и поворачивает лицо к потолку. Её грудь поднимается и опускается. Вдруг её глаза вновь обращаются к его. - Как твой левый бок? – зрачки Кисе на секунду становятся уже, а затем снова возвращаются к обычному размеру. Заметив реакцию, девушка улыбается. – Я же говорила, что следила за каждым твоим движением, - шепчет она с широко распахнутыми глазами. Рёта снова не может сдержаться и ненадолго прижимается своими тонкими губами к её, пухлым и красноватым. - Это был серьёзный вопрос, - говорит она, оторвавшись на секунду и сведя брови вместе. Однако Рёта не даёт ей отстраниться и снова мягко целует. - Всё хорошо, - он улыбается ей в губы, немного расслабленно. Минаме ласково гладит его по тому самому больному месту, а Кисе готов замурлыкать. - Ты слишком виртуозная актриса, каждый чёртов раз я не могу не поверить тебе, - он снова ложится рядом, на этот раз одну руку подложив под голову, а пальцы другой сплетя с её пальцами. - Доверие – не всегда плохо, - задумчиво изрекает Синха. - Конечно, это прекрасно, только если твоя возлюбленная не даёт каждому четвёртому, - бесстрастно отвечает Рёта. Девушка выхватывает свою руку из ловушки из чужих пальцев. - Я не заставляю тебя бросать спорт, несмотря на то, что мне не нравятся твои постоянные чрезмерные нагрузки. Почему я должна менять свои хобби? – капризно хнычет она. - Хобби? Ах, это хобби? Конечно, прости, да, продолжай! – Рёта раздражённо отодвигается на другую сторону кровати, поближе к изголовью, и на этот раз облокачивается на него. Минаме молчит. - Что ты хочешь, чтобы я сказала? – спокойно спрашивает она, подвинувшись ближе к нему. Кисе не отвечает, старательно отводя взгляд в другую сторону. Брюнетка нетерпеливо пыхтит, сдувая непослушную прядь со лба. Вдруг она резко хватает его за руку. - Люблю твои длинные пальцы, - шепчет девушка и целует каждый по отдельности палец на обеих руках, сопровождаемая немного обескураженным взглядом Рёты. – Люблю твои карие глаза, - лёгким касанием руки закрывает его веки. – Люблю твоё лицо, когда ты улыбаешься, - прикасается мягкими губами к его лбу. – Люблю, как ты меня целуешь, - заметив, что он тянется к ней губами, Минаме лишь усмехается и нарочито медленно расстёгивает его рубашку. Затем проводит руками вдоль всего тела и кладёт голову прямо на его грудь. – Люблю стук твоего сердца, - шепчет Синха. Блондин молчит. - Почему ты не скажешь, что любишь меня? – девушка как-то горько хмыкает, прижимаясь изо всех сил к оголённому торсу баскетболиста. - Чтобы ты посмеялся надо мной? К тому же, я всё ещё не уверена в том, что это действительно любовь. Я вообще не знаю, что это такое. Разве это любовь - встретить твой взгляд? Или услышать, как ты говоришь, что я только твоя? Или это безудержный восторг, когда ты ревнуешь меня? А может, это желание приходить к тебе, чтобы не видеть твоих мучений? – тихо бормочет она до тех пор, пока её рот не закрывают рукой. - Почему бы тебе не отправиться в театр? С такими монологами путь туда тебе заказан, - усмехается Кисе и чувствует, как холодная капля упала на его живот. - В театр?.. – она не успевает закончить свою разочарованную реплику, чужие пальцы стирают слёзы с её щек. И она уже не может остановиться: всхлипы вырываются из её груди, а из глотки с хрипом вылетают сдавленные ругательства. - Ты просто идиот, Кисе Рёта, - как можно злее выцеживает она, когда блондин нежно целует её то в правую, то в левую щёку. Он начинает тихо смеяться и одаряет поцелуями нос, лоб, глаза, подбородок девушки. - Зачем ты спишь с другими, если имеешь меня? – спрашивает он, пока Минаме до сих пор кривляется и делает вид, что ласки ничуть не трогают её. - Сегодня же изменю тебе. Дебил. Дважды, - брюнетка тихо выдыхает, пока губы Кисе спускаются по её животу. – Не трогай… Меня, - бессвязно шепчет она, изредка судорожно закидывая голову от накатывающего удовольствия. - Только попробуй уйти от меня сегодня, - блондин одаряет её насмешливым взглядом, когда замечает мурашки на её коже. Минаме дует губы. - Я не хочу торчать здесь. Я уйду в театр. Грёбаный урод, - лепечет она, сжимая одеяло руками в некоторые особенно пикантные моменты. - Я назло не отымею тебя сегодня. Я покажу, что бывает другое наслаждение, - шепчет он совсем рядом с её бедром. Синха тихо, но несдержанно рычит и притягивает его за светлые мягкие волосы к себе, настойчиво целуя. - Ай-ай-ай, - смеётся он ей прямо в губы и ненамного отстраняется, наклонив голову вбок. – Я же сказал, ты отдыхаешь сегодня, - и одним властным движением руки он прижимает её голову к своей груди, нежно поглаживая по волосам. - Когда-нибудь я отдам тебя в бродячий цирк. Будешь дразнить львов и тигров, а потом убегать от них, забавляя публику, - они оба тихо смеются, и Кисе щекочет её, чтобы Минаме извивалась. Ему нравится, когда она изгибается. - Если уж я фея, то однажды я обязательно заберу твою душу. - Какая же ты тупица, Синха, если до сих пор не поняла, что я принадлежу тебе, как грёбаный идиот. Свет в этом окне гаснет, так и не будучи зажжённым. Запах ненависти меняется на что-то более приятное, смягчённое нежными словами. Театральную ложь замещает цирковая раскрепощённость. Они засыпают, теряясь в догадках, что будет завтра, и будет ли оно таким же тягучим и восхитительно приятным. Спокойной ночи?