***
– Просто дурной сон. Над ухом раздается непривычно низкий сиплый голос. Ну, как непривычно? Стив проболел почти всю зиму, и этот задушенный кашель вперемешку с хрипами очень даже уже привычен. – Что приснилось? – тонкая прохладная ладонь ложится на покрытый испариной лоб. – Люсиль не дала. Стив фыркает и ставит несильный щелбан Барнсу, который развалился на спине, раскинув руки в стороны, дышит глубоко и медленно, пытаясь усмирить сердце. – Невозможно, – уверенно заявляет он и тоже переворачивается на спину, перестав свешиваться с кровати почти по пояс, чтобы дотянуться до Барнса, уместившегося на полу на клокастом ватном матрасе. – Твое подсознание тебя обманывает. Джеймс лишь кивает. Он знает, что это все игры коварного разума, который то и дело подбрасывает Барнсу причудливо склеенные, собранные воедино страхи. Самые потаенные, самые глубинные. Те, о которых он ни за что и никогда никому не расскажет. Даже Стиву. Тем более Стиву. Не хватало еще пугать Мелкого, который уже засопел, беспокойно ворочаясь на измятой простыни. Тонкие бледные руки Стива, смиренно покоящиеся на груди и сливающиеся с белоснежным саваном, – это всего лишь дурной сон. Барнс повторяет это снова и снова, пытается записать на подкорку. Внедрить, будто код. Просто дурной сон.***
Барнс хотел бы заснуть. Или проснуться? Война вокруг него. И в нем. От нее не убежать, не скрыться. И даже во снах она преследует Барнса. Они наедине друг с другом, и нет того, кто успокоил бы. «Просто дурной сон». Джеймс старается не думать, не вспоминать, но кошмары обступают его со всех сторон, душат, не дают забыться. – Что, сынок, – бросает мимоходом какой-то матерый солдат, чей голос заглушают свист пуль и разрывы снарядов, – реальность страшнее любого кошмара, а? Барнс не успевает ответить, командир объявляет начало атаки, и их отряд поднимается из окопа. Нет, все же мелькает мысль, прежде чем Джеймс теряет сознание, в реальности Стив дома, в безопасности. В реальности со Стивом все хорошо. – Просто дурной сон. Это просто дурной сон, Бак, – твердит Стив, взвалив его на свои непривычно широкие плечи, торопясь вывести отряд с вражеской базы, – дурной сон. Я с тобой до конца. Все хорошо. Джеймсу хочется смеяться. Этот придурок опять во что-то вляпался. Нырнул в самый водоворот, в самую гущу событий, ни секунды не думая о себе, о своей безопасности. И о Барнсе, который с ума сойдет, если с ним, Роджерсом, что-то случится, не думая тоже. Прямо как в одном из дурных снов Джеймса. Но в реальности Стив тут, с ним. И он вновь успокаивает, исцеляет словами, которым нельзя не поверить. Они здесь, они в порядке. Они друг с другом до самого конца.***
Солдат не слышит его. Или не хочет слышать. Ему, наверное, запрещено слушать кого-то кроме куратора. И однажды Джеймс устает кричать о том, что это просто дурной сон. Из его уст эти слова никогда не имели силы. Да и времени прошло слишком много, поэтому он сам, кажется, начал забывать, кто же произносил их так, что они обращались в истину, в правду, важнее которой не было ничего. Солдат неуправляем. Джеймсу изредка удается взглянуть изнутри на машину, в которую его превратили. Все боятся Солдата: цели, сменяющие друг друга, агенты Гидры, кураторы, Пирс и... сам Зимний Солдат. Он напоминает Джеймсу больного бешенством пса. Сам не осознает, что с ним происходит. И эта неизвестность, не владение самим собой – приводят Зимнего в ужас. А покореженное, изуродованное подсознание пробуждает тщательно скрываемые страхи. Стремится разорвать Солдата на части, чтобы собрать уже точно было нечего, чтобы личность Барнса невозможно было вернуть. «Это просто… это просто… это…» – Джеймс силится вспомнить, что там дальше. Какие слова? Где он их слышал и от кого? Джеймс понимает, что очень устал. Бесконечная борьба с Зимним Солдатом отнимает слишком много сил. Барнс закрывает глаза и засыпает. Он надеется, что найдется кто-то, кто сможет его разбудить.***
– Просто дурной сон, Бак. Баки. Барнс зажмуривается. Ему страшно, что это не конец, а продолжение. Бесконечный кошмар. Но прикосновение к правой руке настолько реалистичное, что Джеймс все же находит в себе силы открыть глаза. – Все хорошо. Мы здесь. Мы вместе, до конца. Стив склоняется над ним и лихорадочным взглядом шарит по лицу: узнал ли? Помнит ли? – Просто дурной сон, да, Мелкий? – голосовые связки будто заржавели, из глотки раздается какой-то скрежет. – Да, – Стив выдыхает, и на выдохе смеется с облегчением. Прижимается лбом ко лбу Барнса, не обращая внимания на невнятные протесты врачей в лаборатории Т’Чаллы. – Просто дурной сон, конечно.***
– Просто дурной сон. Матрас проседает под тяжестью тела. Босые ноги касаются пола. Быстрые уверенные шаги раздаются в коридоре, едва различимый звук движется по направлению к кухне. Щелкает выключатель. Звенит стакан. Тонкой струей льется вода. Вновь щелчок. Шаги. Тяжесть тела и тепло под боком. – Выпей. Давай. Джеймс поворачивается на правый бок, приподнимается на локте и принимает из рук Стива стакан. – Спасибо. – Выпивает всю воду большими глотками, утирает губы тыльной стороной ладони и ложится обратно на измятую постель. – Просто дурной сон, – Стив бесшумно отставляет опустевший стакан на тумбочку и опускается рядом. Поправляет одеяло, накрывая плечо Джеймса, и повторяет шепотом, медленно, – Просто. Дурной. Сон. Джеймс согласно угукает и тычется головой куда-то в подмышку Стива. Как напуганный щенок. Глупо, должно быть, но ему становится спокойнее. Стив запускает пальцы в волосы на затылке и поглаживает. Хочет что-то сказать, но Джеймс его опережает: – Мне... знаешь, приснилось, будто бы ты... ты вернулся тогда, но... это был уже не ты. Не тот Стив. Не знаю, как объяснить. Он мнется, замолкает. Стив молча ждет продолжения, только горячими губами прикасается ко лбу. – Ты вернулся, но... но только после того, как прожил другую жизнь. Жизнь, о которой мечтал. Ту, которую заслужил. Лучшую жизнь. С Пегги. Барнс выдавливает это из себя. Отстраняется и смотрит на Стива, который слушает внимательно, не пропуская ни слова. – Я смотрел на тебя, сидящего на скамейке, и... испугался. Побоялся подойти. Потому что... Будто я не имел права рушить твое счастье. Еще раз. Снова. – Баки, – Стив качает головой и его губы трогает едва заметная улыбка, а глаза становятся печальными, – этот дурной сон настолько нелепый, что... он не может быть ничем иным, как только лишь сном. Джеймс задерживает дыхание, когда широкая теплая ладонь Стива накрывает его грудь слева. – Я всегда выбирал тебя. Без каких-либо сомнений, без колебаний. И даже когда у меня в руках были все Камни Бесконечности, у меня не было иного выбора. Только один вариант. – До самого конца?.. – Барнс корит себя за вопросительную интонацию, которую не получается скрыть. – До самого конца. И в голосе Стива нет ни капли сомнения. Горлица, накрытая ладонью Стива, словно начинает трепетать. Но Джеймс знает, что каждый раз, когда Стив касается высеченной на его груди птицы, это трепещет сердце Барнса, полное безрассудной любви.