***
Первый раз он увидел его в магазине, не подалёку от его дома. Тогда была середина ночи. Тот парень кроме пачки презервативов ничего не купил, но он уже успел сделать для себя пару выводов. Второй раз он встретился с ним в клубе, в который он по-случайности забрёл, или же это была не случайность. По крайней мере для него — нет. Он стал часто захаживать в этот клуб, и он даже сам не знает зачем это делает. Каждый раз он приходит и просто издалека смотрит, как тот принимает выпивку, а после уходит с девушкой об руку. Иногда, ему хотелось быть на месте этих девушек.***
И вот он снова бежит в тот клуб лишь бы успеть хоть мельком взглянуть на него. Сам не понимает зачем всё это делает, но для него это единственная надежда, единственное спасение. Весь этот цирк — глоток воздуха в его никчёмной жизни. Почему никчёмной? Он сам так для себя решил. Как только его нога переступает порог заведения, первое, что он замечает: Юнги, привычно сидящего возле барной стойки и… Незнакомого парня возле него. — Хей, Юнги, не знал, что ты ещё и по-мальчикам, — усмехается кто-то из шумной компашки. — Мне плевать с кем спать, — отвечает тот. И в этот миг маленькая искринка загорелась в его полумёртвом сердце: у него есть шанс. Он решает сделать первый шаг тому на встречу. В конце концов, наконец, спустя столько времени, он узнал его имя. — Юнги, — говорит он про себя, как бы пробуя на вкус и ему это нравится. Он понимал, да, он знал, что у него нет абсолютно никакого шанса, но всё же, искринка, что загорелась в его сердце, кажется, оказалась слишком яркой для него.***
Он подкараулил его у черного выхода, куда другой всегда выходил выкурить пару мятных сигарет и отдохнуть от клубной духоты. Когда он успел полюбить запах этих мятных сигарет, кажется, он ненавидел запах сигарет в принципе. Но вкусы меняются, верно? Вот и он готов измениться ради него, пожалуйста, только прими. Как только дверь распахивается, раздаётся глубокий кашель, за которым следует тяжелый выдох. Даже если он не видит, стоя прислонившись спиной к кирпичной стене дома, понять, кто вышел ему не составило и труда. Этот низкий тембр голоса ему слышался в любом прохожем, потому что из-за него. Пару минут он прислушивается к звукам позади себя и, наконец, сделав глубокий вдох, и не менее глубокий выдох, он решается. Решается сделать первый шаг, а следом за ним второй, либо оступиться после первого же. Ему страшно до смерти. Страшно упасть ещё глубже в пропасть, из которой он не в силах вырваться. Мгновение, и вот чужие карие глаза сверлят его насквозь. До дрожи. Воля в кулаке, проглоченный ком в горле и судьба. Судьба которая готова решиться в любую секунду. — Я люблю тебя. — Мне плевать. — Даже если это так, я всё равно буду любить тебя. На это Юнги ничего не отвечает. Он прислоняется спиной к стене, достаёт из кармана пачку сигарет и прикуривает. Делает затяжку, и запах мяты тут же заполоняет, кажется, всё свободное пространство между ними. Парень очередной раз затягивается, проводит рукой по волосам, а потом, шатаясь, направляется куда-то прочь от него. Грудь щемит настолько сильно, что его тело машинально сгибается пополам. В сломленной позе, он сидит без движений и, если прислушаться, тихо плачет.***
Он знал всё с самого начала. С того момента, как в его голову прокралась эта мысль о признании. Они ведь даже не были знакомы. Почему он надеялся на хорошую концовку? Но, разве надеяться — это плохо? Вот и он считал, что нет. Эта же надежда его и погубила. Сломала как ветку, что росла на дереве долгие годы и питалась его плодами. Теперь же он валяется где-то там, на дороге, полностью высохший и нужный, разве что только для того, чтобы сгореть, а после превратиться в пепел и развеяться по ветру, навсегда исчезнув. Если честно, ему этого хотелось: развеяться пеплом по ветру и, хоть и на мгновение, почувствовать себя свободным, даже будучи серой и никому ненужной массой. Лишь бы самому было хорошо. Принять решение о том, чтобы продолжать попытки сближения с Юнги, было нелегко. Можно было ещё больше себя ранить, но после того раза он уже не чувствует ничего, так что на следующий день он решается на новый отчаянный шаг. Только вот в этот раз, он уже ничего не боится. Если он будет отвергнут, как и в прошлый раз — он поймёт. Снова эта холодная кирпичная стена, тот же скрип двери и этот глубокий выдох. Кажется, буд-то всё повторяется по-новой. Сердце слегка забилось быстрее. Рывок и вот эти прекрасные, по его мнению, глаза устремлены на него. Прошу, только не уводи свой взгляд в сторону, так мне будет ещё холодней от твоего отказа. — Если тебе без разницы с кем спать, то переспи со мной. — Хорошо. И в этот момент ему показалось, что его ушные перепонки потеряли все свои функции и он превратился в глухонемого инвалида. В ушах невообразимый писк, а сердце стучит где-то в висках с бешенной скоростью. Он был уверен, что будет отвергнут, как в прошлый раз, но сейчас всё по-другому. Сейчас, искра, что уже успела потухнуть, зажглась снова, но уже с большей силой.***
Дома у Юнги пахнет мятой, другими словами дома у Юнги пахнет самим Юнги. Ему кажется, что весь дом пропитан мятой. Ему это невъебически нравится. Сердце до сих пор не может уняться. Он словно шестнадцатилетняя девочка, которая в первый раз собирается заняться сексом со своим парнем. Это его первый раз, да, но только вот Юнги не его парень, и это не может не разрывать его сердце. — Чего стоишь как вкопанный, раздевайся, — выводит его из раздумий грубый голос Юнги из-за чего он на мгновение теряется. — А, д-да, — еле слышно отвечает он ему, попутно снимая с себя верхнюю одежду. Юнги бесит то, как этот парень тянет время. Он, резким движением, без раздумий, толкает парня на кровать и стягивает с него штаны вместе с нижним бельём. А потом так же быстро переворачивает на живот и заставляет встать раком, что того очень смущает. Быстро смазывает свой член смазкой, и вот уже готов войти в него. — П-подожди, — резко запаниковал тот, — Я же не… — Меньше слов, — проговорил Юнги, перебивая. Громкий вскрик, который Юнги решил проигнорировать. А дальше — ничего кроме удовольствия. Юнги совсем не слышит всхлипывания своего партнёра. Его сейчас вообще ничего не волнует, кроме как поскорее кончить. «Кажется, парень оказался девственником», — думает про себя Юнги. Вот он делает последний толчок, и его рот открывается в немом стоне. Когда Юнги просыпается рядом с ним никого нет. «Оно и к лучшему, — думает парень про себя. — Меньше проблем.»***
После всего, что произошло он чувствует себя двусмысленно. Им попользовались, как игрушкой для удовольствий, а потом выбросили на помойку, так как стала непригодной. Но с другой стороны это был Юнги. Юнги был тем, кто попользовался им, хоть и выбросил. Интересно, будет ли он скучать по нему, жалеть? Ответ был очевиден. Наследующий день всё повторяется: запасной выход, квартира пропитанная мятой, мягкая кровать и горячие прикосновения, о которых он и мечтать не мог. Сегодня он старался был более раскрепощённым, чем в прошлый раз, и Юнги это нравится. Юнги кончает тому на живот и заваливается спать. Совсем не замечает того, как кто-то нежно приобнимает его, и, как непривычно для себя, приобнимает того в ответ. Ему так нужны эти объятия. Даже если Юнги наплевать, то ему — нет. Для него — это словно глоток свежего воздуха, в пучине, из которой он не в силах выбраться. Но если тонуть с Юнги, то он не против.***
Просыпается он первый, как и в первый раз, чтобы поскорее уйти домой и забыться до вечера, а потом надеяться, что всё это повторится. Впопыхах надевая штаны, не замечает, как его пропуск вываливается из кармана прямо на пол. Ему сейчас нет до этого дела: нужно поскорее собраться, пока Юнги не проснулся. И наконец от него не остаётся и следа в этой квартире, по крайней мере, он так думает. Юнги в очередной раз просыпается в пустой квартире, только замечает чужую вещь, что валяется на полу. «Пак Чимин» — написано на том пропуске. Тот лишь хмыкает про себя и бросает карточку на стол. Ему нет до этого дела.***
— Я люблю тебя, — кричит Чимин, в то время, как его насаживают на член. — Ты же знаешь, что мне на это плевать, — продолжая вдалбливаться в податливое тело, проговорил Юнги. И с этого момента он больше не сказал ни единого слова. Только те нежные объятия, которые казались такими обыденными***
Он всегда чувствовал себя «не в своей тарелке». Ему постоянно казалось, что чего-то не хватает. Чувств? Любви? Он сам не понимал. Ему хотелось понять почему каждый раз у него щемит в груди, почему каждый раз после проведённой ночи с Юнги, он приходит домой и, согнувшись пополам, рыдает в подушку. Он с Юнги — Юнги с ним, и этого, казалось, должно быть достаточно. Но почему? Юнги, скажи почему? Почему ты не отталкивал? Почему давал обнимать себя? А целовать? Почему, Юнги? Так больно. Было ли всё по-другому если бы Юнги ответил на признание? Если бы отказал во второй раз? Что было бы тогда? Все эти вопросы не давали ему уснуть уже неделю. Каждый день он просыпался, думая не о встрече с Юнги, а о том, что не хочет, чтобы этот круг ада продолжался. Он так устал, он так хочет, чтобы кто-нибудь утешил, он так хочет к Юнги, чтобы тот нежно обнял его,как прежде. Но что Юнги? Ему абсолютно плевать. Разве нет?...***
Каждый день он только и делает, что просыпается и смотрит то в стену, то на потолок. Не вставая и даже не шевелясь. Урчание в животе напоминает о том, что еды в нём не было уже несколько дней. А Чимин не хочет. Не хочет ничего. Интересно, сколько дней он пролежал неподвижно? Кажется, тело уже привыкло и абсолютно не хочется шевелиться. В очередной раз закрывает глаза в надежде уснуть, но не получается. Живот невыносимо болит и просит еды, а во рту пересохло настолько, что даже слюней уже не хватает. Наконец, он решает встать, что ему с трудом даётся. Как только он поднимается на одну руку, к другой тут же приливает кровь, из-за чего руку неприятно щиплет. В холодильнике пусто от слова совсем. На улицу выходить желания нет, а значит придётся довольствоваться водой из-под крана, что он и делает, наполняя стакан до краёв, но не выпивает, а идёт в свою комнату и садится на кровать. Какое-то время смотрит куда-то в пустоту, и в его поле зрения попадет маленький флакончик с таблетками. Он не задавался вопросом для чего были эти таблетки и можно было ли вообще ими отравиться, но всё же приличная белая гость заполняет его руку до краёв. Пару минут сидит без движений — в голове абсолютная пустота. Запихивает в рот всё, что смогло влезть, запивает водой, кажется, безуспешно: большинство таблеток застревает у него в горле. Как только стакан опустошается, относит его обратно на кухню, а сам возвращается и ложится на кровать. В надежде уснуть. Перед тем как заснуть, в его голове промелькнул момент. Момент, когда он решил впервые признаться Юнги. Может, это тогда всё началось? Может, просто не стоило говорить о своих чувствах и всего этого не было бы? Как бы то ни было, время не повернуть вспять. «Боже, я всегда так хотел сказать ему: «Сладких снов, Юнги-я».», — думает он про себя.