в закромах твоей памяти, возможно, останется места чуть-чуть для меня.
останется место для наших детей, не рождённых уже никогда.
на задворках сознания, где ты ещё маленькая, останется, может, кусочек меня. той самой, что так беззаветно любила, штопая сердце своё всё нано́ва.
когда я остыну до кости, ты, может быть, вспомнишь-таки про меня, когда поглядишь в один вечер на могшее нашим быть, но своё же дитя.
но это, малышка, узнаешь лишь ты, но ни за что — остывшая я.
я жить не смогу, ведь кошачьим глазам того не дано, и память твоя — это лишь утешенье тому, что было, могло быть, но в итоге прошло.
в кусочках твоей повыцветшей памяти я тысячи раз призна́юсь в любви и на ладонях, так наивно-открыто, предложу своё сердце в заплатках цветных.
возможно, оставишь меня ты в украдкости, как сладкие тайны девических дней, по-прежнему не придавания значения всей чувственности наших совместных ночей.
тебе будет терпко припомнить невинность, с которой касались губами мы губ, спускаясь, ласкали неловко колени, кусая по бёдрам и пальцами рук.
не буду жива, но останусь я в образах, которые ты сохранишь в голове. не важен контекст, коль останусь с тобою хоть так, как подруга незанятых дней.
возможно, заплачешь ты, гладя ребёнка по тёплой макушке и волосам. возможно, ты вспомнишь, как сама говорила, что ждёшь появленья у нас малыша.
я знаю, что не имею значения. причастности точно, однако в глазах на миг промелькну, будто бы приведение, твоего единственного дитя.
оставишь мне место, хоть капельку памяти, и я буду рада. не мертва для тебя. ты только запомни, малышка, пожалуйста, что я не люблю больше так, как тебя.