Суицидник

Тсуна не верила в исполнение желаний. Она вообще, по правде, ни во что не верила с тех пор, как пошла в старшую школу. В средней, году так на втором (с третьего остались только воспоминания о нервах, которые она тратила на подготовку к экзаменам), она загадала желание на падающую звезду (вот же глупость, правда): иметь человека, которого сможет внезапно в восемь вечера позвать сходить в центр и просидеть там часа четыре. Чтобы он притворно возмутился по другой конец провода, вздохнул, но через мгновение сказал, что уже одевается и скоро будет. Тсуна была готова на все ради такого человека. Она была пустая — метка? что это? шутка? Мама не спрашивала и не говорила ничего, хотя у самой красивый цветочный узор уже поистрепался от времени и был почти незаметен, а в минуты волнения женщина потирала то место на шее, где он находился. Так Тсуна узнала, что мама так и не нашла своего соулмейта, да и не пыталась толком. Она слишком доверилась после школы отцу Тсунаеши, а тот не оправдал надежд — узнав, что родится дочь, уехал надолго, и Тсуна теперь помнила только строгое лицо и холодный взгляд голубых глаз. У нее самой они были карие, теплые, а к уголкам, когда девушка улыбалась, сбегались тонкие, едва заметные морщинки. Маме нравилось. Тсуна пустая, у нее нет метки, а когда она узнала, что это значит — то не осталось и какого-то… смысла в жизни, что ли. Фу, как пафосно. Но, в целом, так и было. Она подросток, а они, как известно, повсеместно страдают излишним трагизмом в известных масштабах. Так что это нормально, наверное. Затем она и пошла в старшую школу — так-то могла и уйти, работать по мелочи, флористом каким-нибудь, и не париться лишний раз, все же учебу не любила и многое давалось ей с трудом. Но какая разница, когда идти работать и чем заниматься в следующем году, если ты не видишь смысла рыпаться? Когда нет особых желаний, стремлений, надежд? Так что доучиться, потянуть время, открыть себе дорогу в самые спокойные профессии казалось вполне рациональным. Ямамото появился в ее жизни внезапно — они давно учились в одном классе, но почему-то никогда не говорили. Тсунаеши была довольно замкнутой, да такой и в старшей школе осталась — не общалась практически ни с парнями, ни с девушками, которых все равно не понимала, в большинстве своем. А на улыбчивого спортсмена сперва смотрела с удивлением, а позже не смотрела вовсе. Хотя и успевала удивляться, что рядом с ним постоянно вьются девушки и друзья из спортивных клубов, но парень, вроде как, ни с кем не встречается. «Хотя как я могу знать?» — часто, скучающе наблюдая за небом в окне, лежа на вытянутой на парте руке, легко осаждала она себя. Она никого из одноклассников не знала. Пока не случилась попытка самоубийства Такеши. А Тсуна не решила, что черт, не в ее смену, отдыхая в неприметном местечке на крыше средней Намимори. — Ямамото! Эй, жить надоело, да? Но ты же спортсмен, у тебя должны быть какие-то цели в жизни, или я не права? — Слова вылетали изо рта раньше, чем Тсуна успевала их обдумать, но сейчас, по крайней мере, подросток уже не клонился к краю крыши, чтобы спрыгнуть. Она притормозила, идя медленнее, чтобы не испугать. — Знаешь, прыгать со школьной крыши — не круто. Вот представь, станешь ты призраком, так мало того — вечность проходишь в спортивной форме и с гипсом на руке, так еще и к какому месту привязан будешь!.. Ты готов вечно терпеть детей под боком? Я бы на это не согласилась. Она говорила с полной уверенностью в том бреде, который несет, а парень тем временем смотрел на нее расширенными от удивления и мокрыми от слез глазами. Не улыбался. Впервые на памяти Тсуны Ямамото Такеши не улыбался. Должно быть, все реально паршиво. — А ты… не любишь детей, да? Ты Тсунаеши из моего класса?.. — Верно, — Тсуна отмахнулась, отвечая на оба вопроса, — было забавно осознавать, что ее имя кто-то знал, но не столь важно, сколько то, что Ямамото только что собирался прыгнуть с восьмого этажа, — поэтому я не хочу умирать рядом со школой. А ты да? Она неуклюже пыталась затормозить его, возможно, узнать, что произошло. Хотя что могло случиться у шестнадцатилетнего подростка, спортсмена, человека без отношений и, скорее всего, еще не нашедшего своего соулмейта? Да дофига всего, но вот такого, чтобы внезапно прыгать с крыши, да еще в школе — Тсуне было сложно придумать, хотя недостатком воображения она, казалось бы, не страдала. — А я… наверное. Не знаю. Я ничего не умею, кроме бейсбола, и даже в нем… не могу стать лучшим. В последнее время неважно, сколько я тренируюсь, мои средние показатели падают, и я играю хуже. Боюсь, еще немного, и я перестану быть ведущим игроком в команде. Он замолчал, очевидно, ожидая какого-то ответа. Тсунаеши была пряма: — Ты недоволен собой настолько, что хочешь сдаться? Почему ты вообще считаешь, что твои успехи зависят только от длительности тренировок? Может, тебе нужен перерыв или что-то вроде. Вот откуда у тебя перелом, скажи на милость? Ты же перегружаешь себя! Почему-то в груди вдруг вспыхнула обида за этого солнечного мальчишку. Тсунаеши никогда не интересовалась своими одноклассниками, но Такеши… было видно издалека. Всем. Его нельзя было не замечать, нельзя было обойти, не заметив, в узких коридорах, нельзя было озадаченно не поднять голову, чтобы увидеть, в честь чего на спортивной площадке такой шум. Он всегда улыбался, а теперь его глаза отблескивают влагой. — Ты не спрыгнешь с этой крыши, Ямамото Такеши. Давай-давай, — она решительно направилась к нему, залезая на сетку и протягивая сверху руку, — ты идешь со мной прямо сейчас, мы сваливаем из школы и гуляем до вечера. Как минимум. Потом ты не притрагиваешься к бите и мячу до тех пор, пока тебе не разрешит врач, понял? Отвечай! Ямамото смотрел ошарашенно, с приоткрытым ртом и снизу вверх. Потом медленно протянул широкую смуглую ладонь и обхватил ею кисть Тсунаеши — девушка сразу мрачно подумала, что руки у нее, конечно, ну очень маленькие. А потом решительно отринула эти мысли. Во-первых, Ямамото спортсмен, а она спичка, просиживающая большую часть времени дома за компьютерными играми. Еще бы его руки не были больше в два раза. Во-вторых — она тут неудавшегося суицидника спасает, вообще-то! Они благополучно перебрались за сетку обратно на крышу, и Тсунаеши, дождавшись тяжело спрыгнувшего Такеши, помогла тому поправить бинтовую повязку, удерживающую заключенную в гипс руку. С неудовольствием отметила, что Такеши выше нее на полторы головы. — Ты маленькая такая, — улыбнулся спортсмен — все еще немного не так солнечно, как делал это обычно, но уже и не совсем искусственно, — озвучивая вслух мысли хмурившейся Тсуны. Девушка подняла на него взгляд, глядя с прищуром, как будто обиженно или оскорбленно. Ямамото тихо, хрипло рассмеялся, разворошив черные волосы на макушке. — Я имел в виду, что ты хрупкая. Ничего такого. Это мило. — Сказала шпала под два метра ростом, — буркнула Тсуна, вздыхая и качая головой. Двинула плечами, разминаясь. — Все так говорят, Ямамото. А теперь надо выведать у Кусакабе, как там с обходами у Хибари-сана. Ты случайно не куришь? — Нет. — В голосе парня даже прорезалось искреннее, неподдельное удивление. Тсуна вздохнула — удрученно даже. — Ты собиралась подкупить Кусакабе-семпая? — Ну, как-то же я узнала о том, где будет на этой перемене Хибари-сан и смогу ли я выбраться на крышу? Мы родственники и знакомы с детства, так что я знаю, к чему он имеет слабости. Но сегодня придется остаться у него в долгу, эх. — А ты не можешь попросить его прикрыть твой отход, да? — Ага, я не хочу его подставлять. Он и так многим рискует, продавая мне такую информацию. — Я понимаю, — поспешно заверил Такеши. Потом нерешительно глянул на Тсуну, продолжая удерживать на губах все ту же улыбку. — Так… куда пойдем? — Лично я давно не была в парке аттракционов.