Цена невысока

Ньют знал, что все равно придет. И Гриндельвальд знал, что Ньют придет. Профессор Дамблдор наверняка сказал бы что-то иное по этому поводу, но срок был указан четко, и времени посоветоваться с ним не было. С момента, когда Ньют нашел на своем кухонном столе пакет с булочками в виде сносорожих и камуфлори, снабженный короткой запиской — почерк был летящим, похожим на почерк Дамблдора — до назначенного времени встречи оставалось меньше получаса. Поколебавшись, Ньют взял с собой Пикетта, строго велев не высовываться из кармана без крайней необходимости. Гриндельвальд вряд ли знал о лечурке, а способность Пикетта открывать замки может здорово выручить. В случае же плохого исхода он сумеет спрятаться и убежать. А зверей можно оставить на Банти. Злыдня Ньют с собой не взял — для его же безопасности. Против Гриндельвальда он не поможет, а сам Ньют не выдержал бы открытого столкновения и просто с боевым магом Записку и пакет Ньют оставил, где лежали, наглядными свидетельствами. Он не был уверен, что его собираются убить. Это-то Гриндельвальд мог довольно просто, но, может, не хотел. Или не просто. Но раз ему нужно, чтобы Ньют непременно сам пришел — Ньют придет. По нужному адресу дверь открылась сама, как только Ньют подошел. От входа его сопроводило летящее белое перышко, провело в гостиную. Стояли тишина и прохлада, квартира была большой, богато обставленной, пустой. Ньют скользил взглядом по узорам на резной дверце буфета, не думая ни о чем конкретном, когда Геллерт Гриндельвальд явно решил, что достаточно помучил ожиданием, и вошел в комнату. На недавнего узника он уже не походил. Ухоженный внешний вид, повадки высшего хищника в пищевой цепочке, не имеющего естественных врагов, слабая приветственная улыбка. — А, мистер Скамандер, здравствуйте. Садитесь, — Гриндельвальд кивнул на кресло, сам расслабленно опустился на стоящий напротив диван. Ньют сел, положил руки на подлокотники. Не сводил взгляда с Гриндельвальда. Этот человек в разы опаснее любого зверя, с которыми Ньют имел дело, и поэтому требует особого подхода. Скорее всего он не переносит слабость... за исключением случаев, когда требует от младшего по рангу покориться и признать свое главенство. — Здравствуйте. Чего же вы хотели? — Всего лишь небольшой разговор и маленькую услугу, — Гриндельвальд небрежно махнул рукой и улыбнулся. — Вы же понимаете, что захоти я действительно навредить или заставить, то мог бы и не обставлять дело так? — Могли бы, — согласился Ньют. — Но могли бы обставить подобным образом и переход к чему-то... более грубому. — Это так легко, что почти не интересно, — Гриндельвальд покачал головой. — Дамблдор совсем не заботится о своих протеже... Может, потом начнет? — Все равно не в его силах всюду меня сопровождать. — Ньют ждал этого имени. Именно оно было всему причиной — даже не то, что это Ньют поймал Гриндельвальда в Нью-Йорке и отправил на полгода в тюрьму МАКУСА. — Именно. — Гриндельвальд усмехнулся. — Так что я могу спокойно с вами поговорить. И не только. — Так чего вы хотите? — повторил Ньют. Внешнее спокойствие собеседника его совсем не утешало. В присутствии этого человека внутри словно вибрировала туго натянутая струна — он холоден, он непредсказуем, он способен взорваться в любой миг. — В обмен на вашего талантливого в выпечке магла? — Гриндельвальд довольно прищурился. — На некоторое время вас. В личное пользование. — Для чего? — Ньют похолодел. Если цена будет слишком высока... слишком высока... ему придется выбирать между ими двумя и другими возможными жертвами. Гриндельвальд уловил его волнение и медленно улыбнулся. — Не беспокойтесь так, — он не спешил отвечать, — я же сказал, личное пользование. Никто не пострадает. Кроме вас, и то немного... Впрочем, вам же себя не жалко? Ньют молчал, ровно вдыхая и выдыхая. Гриндельвальд еще потянул время, но потом заговорил. Интонации его были ласковыми, почти мурлыканием. — Одна ночь... даже меньше. Один акт, может, два, если мне понравится. Актом любви их называть было бы неверно, конечно, но так, наверное, яснее. Под пристальным взглядом Ньют не сразу понял, что же имел в виду Гриндельвальд. А поняв, неверяще распахнул глаза. — Хотите, чтобы я с вами переспал?! — Правильно, мистер Скамандер. — Довольный Гриндельвальд откинул голову на спинку дивана. — Именно этого. Без амортенции и Империо, но с вашим добровольным — условно добровольным — участием. — И после этого вы позволите мне забрать Якоба и уйти? — уточнил Ньют, лихорадочно ища подвох. — Верно, — Гриндельвальд кивнул, — клятву предложить не могу, так что вам остается поверить мне на слово. — Покажите мне Якоба, — уцепился за предложение Ньют. — Если он у вас, то вы это можете! — Конечно. — Краткий, эффектный взмах палочкой, и чары спали. Они с Гриндельвальдом сидели напротив друг друга в одном конце большой комнаты, а Якоб, оказывается, все это время был в кресле перед камином. Ньют вскочил, подошел к нему, коснулся рукой щеки. Теплая, настоящая. — Он спит, — донесся голос Гриндельвальда, — и будет спать, пока я не разбужу. Мне пришлось ненадолго снова навестить Америку ради такого случая... Якоб действительно выглядел спящим. Сидел расслабленно, закрыв глаза, откинув голову, мерно дышал. Ньют заметил, что дела у его друга пошли на лад. Костюм явно хороший, и в целом вид у Якоба был цветущий. Сердце сжало тоской. Он такой замечательный человек, кто-то, с кем бы Ньют мог дружить и общаться без непонимания, но он Ньюта и не вспомнит, даже если его разбудить! — Вы убедились? — отвлек его Гриндельвальд. — Оставьте вашего магла, он вполне может еще поспать. Вы согласны на мое предложение? — Тон его был вежлив, но возможности отказать в нем не содержалось. — После этого мы действительно сможем уйти? — переспросил Ньют, опускаясь на место. — Верно, верно. — Тогда хорошо. Что я должен делать? — Для начала — подойти ко мне, — голос Гриндельвальда оставался ровным, но на секунду в его глазах мелькнуло замешательство. Ньют послушался. Положил руки на пуговицы одежды, вопросительно глядя. Расстегивать? Или нет? Гриндельвальд вряд ли воспылал к нему плотской страстью, это понятно. Скорее, он хочет передать послание Дамблдору. Это оскорбление? Угроза? Флирт? Ньют и в более простых отношениях плохо разбирался. Получив кивок, Ньют принялся медленно расстегивать пуговицы. Предстоящее пугало его скорее возможностью подвоха. Неужели все так просто? Всего лишь услуга подобного рода? Это не очень долго, безвредно для него и для окружающих и даже вряд ли болезненно. Или Гриндельвальд рассчитывал на нечто другое? Люди приписывали сексу множество тонкостей социального взаимодействия, а своих сородичей Ньют... ну, не очень понимал. Или ему и не надо понимать; понимать должен Дамблдор? Не поощряемый и не останавливаемый, Ньют разделся. Прохлада коснулась кожи. Гриндельвальд смотрел на него с дивана; взгляд был нечитаемым. Свое собственное тело он, конечно, видел. Узкое и угловатое, веснушки, шрамы; удобный, достаточно надежный инструмент взаимодействия с миром. Ньют все еще не мог поверить, что все обойдется такой малостью. — Иди ко мне, сядь и поцелуй меня, — отдал приказ Гриндельвальд, и Ньют оседлал его бедра, ощутил голой кожей мягкую ткань одежды. Такое тесное взаимодействие с неприятным, пугающим человеком не радовало Ньюта, но он вполне мог потерпеть. Губы со слабым привкусом мяты, настойчивый горячий язык — а ведь по виду казалось, что Гриндельвальд холоден как рептилия — руки, скользящие по его спине. Пальцы прошлись, пока едва касаясь, между ягодиц, по внутренней части бедер, трогая мимолетно, но интимно. Гриндельвальд чуть отодвинулся, и Ньют прервал поцелуй. Руки пришлось положить ему на плечи, но, кажется, он поступал правильно? Взгляд у Гриндельвальда был тяжелый. Ньют распознал эмоцию. — Между мной и профессором Дамблдором никогда ничего подобного не было. — Рад. — Гриндельвальд погладил его по ягодице. — Неплохо держишься. — Он усмехнулся. Ньют неопределенно дернул плечами. Должен ли он изобразить невыносимые нравственные страдания от того, к чему его принуждают? Но он не был хорошим актером. Да, ничего приятного в Гриндельвальде нет, и его присутствие вынуждает опасаться; но соитие — вполне естественное и понятное занятие. Особенно в таком раскладе — показать свою власть и силу. А в том, что Гриндельвальд сильнее, сомнений не было. — На колени. — Гриндельвальд развел ноги, как только Ньют выполнил приказ. Небрежным кивком ответил на взгляд Ньюта, закинул руки на спинку дивана. Ньют деловито расстегнул вычурные литые пуговицы, сдвинул пониже тонкое белье. Отметил короткие, полностью белые даже здесь волосы. Интересно, альбинизм — врожденное или побочный эффект темной или иной магии? Но Гриндельвальд явно совсем не хотел слушать вопросы. Он хотел, чтобы Ньют приласкал его ртом, так что Ньют настроился на решение задачи. Член еще не был возбужден, ощущался мягким на языке, по вкусу — просто чистая кожа, чуть солоноватая смазка, привкус травяного сбора. Ньют не умел, но старательно пробовал разное — посасывал, надавливал языком, проводил, сжимал губами — и ощутил реакцию. В волосы опустилась рука, толкнула к паху, и Ньют склонился ближе. Он надеялся, что Гриндельвальд не соврал, что взаимодействием тел и правда обойдется. — Никакого смущения. Чуть больше умения, и я бы сказал, что тебе не впервой сосать член, — лениво прокомментировал Гриндельвальд, внезапно ввернув в речь грубость. Ньют лишь плечами дернул. Теперь у него во рту был ствол с выраженной головкой, и Ньют искал правильные места, вызывающие прилив крови — ничем иным Гриндельвальд, видимо, принципиально не показывал, нравится ему или нет; но Ньют и так ощущал, слизывая с головки соленые капли предсемени. — Хорошо, Скамандер. Ты стараешься. — Издевательская похвала упала, и в тоне было едва заметно участившиеся дыхание. Ньют искоса кинул взгляд на замершего в кресле Якоба и продолжил. Стимуляция ртом оказалась не самой сложной вещью, хотя челюсть быстро затекала, а языку приходилось давать перерывы и действовать либо руками, либо губами. Мягко лежащая в волосах рука внезапно ожила, дернула к себе резче, член грубо ткнулся в небо. — Изначально я не собирался требовать от тебя такого. Думал, ты ни на что на этом поприще не способен. Но мне было интересно, как далеко ты готов зайти, — сообщил Гриндельвальд, беря на себя управление, и теперь ритмично насаживал рот Ньюта на член. Дискомфорт был вполне терпим, и Ньют постарался изогнуться так, чтобы головка не давила на корень языка, сжал губами посильнее, подключил к ласкам язык и лишь послушно следовал за рукой, повторяя ритм. Капли семени Гриндельвальда были вязкими, горькими; он продолжил и после этого, размазал свою сперму по губам, заставил потечь из их уголков. Потом вытащил член, рывком поднял голову Ньюта, встретился глазами. Ньют медленно облизнулся, убирая липкие капли, докуда мог дотянуться. — Я знал, что ты во многом талантлив. Дамблдор многое потерял. Хотя, может, еще обретет? — Тон у Гриндельвальда был сложным — то ли издевка, то ли одобрение, то ли разочарование. Оставалось молча ждать, сочтет ли он это достаточным, или и вовсе разочаруется в затее и придумает что-то похуже. На мужскую силу Гриндельвальд явно не жаловался — его член не опал, все еще торчал крепкий, налитый кровью, и Ньют, истолковав следующий толчок ладонью в затылок, слизал с него остатки семени. — Ложись, — Гриндельвальд принял решение, отпустил волосы Ньюта и встал. Под спиной оказалась жесткая ткань дивана, затем палочка коснулась живота, и по внутренностям прошла волна холода. Ньют знал это заклинание — как медицинскую процедуру. Но зачем оно Гриндельвальду, догадывался. Ну, значит так, ладно. Он послушно согнул ноги в коленях и приподнял, когда Гриндельвальд сел рядом. Затем все же вздрогнул от удивления — скользкая, сильная ладонь уверенно легла на его член, задвигалась... Пальцы второй, тоже в смазке, по кругу обвели его анус, надавливая и разминая. Ньют встретился глазами и получил хищную улыбку в ответ. Так вот как, надо, чтобы ему еще и понравилось? Ньют был уверен, что ему не понравится, даже если он тут кончит раз десять — но кончить все равно придется. Он заставил себя расслабиться, и на чисто физиологические стимулы организм откликался быстро. Чужие руки были уверенными и умелыми, и вскоре кровь устремилась вниз, пульс стал чаще, сердце застучало, а от паха разошлась волна приятного тепла. Когда Ньют тихо выдохнул, Гриндельвальд втолкнул в него пальцы. Со смазкой, предварительными ласками и на волне возбуждения они вошли почти неощутимо, надавили внутри, покрутились, потирая то одну стенку, то другую. Если Гриндельвальд хочет доказывать свою власть так, а не нанося повреждения — Ньют потерпит и это. Такое, пожалуй, терпеть проще. Член вошел в него также довольно спокойно, Геллерт коротко приказал: "Еще!", когда Ньют издал всхлип-стон; и Ньют, скосив глаза на кресло у камина, разрешил телу реагировать как вздумается. Вздумалось шумными выдохами, пока Гриндельвальд, нависая над ним, толкался внутрь. Его разные глаза следили пристально, впитывали реакцию, ему, кажется, нравилось, и Ньют почувствовал тень облегчения: если он разозлит Гриндельвальда, живыми — или целыми — им не уйти. Гриндельвальд склонился ниже, провел губами по щеке, собирая следы семени, потом перешел на шею, заставив запрокинуть голову. Ньют почувствовал укол боли: губы впились в него всерьез, явно намереваясь оставить четкий след. После шеи Гриндельвальд пометил еще и его грудь — тут Ньют мог видеть несколько четких, темно-красных следов. На них Гриндельвальд явно любовался, выпрямившись и продолжая трахать его. Ладонь вернулась на член, сжалась настойчивой лаской, стала проходиться требовательнее — Ньют чаще задышал и четко понял, чего от него хотят. Представлять вместо Гриндельвальда ему было особо и некого; так что Ньют сосредоточился на ощущениях, прочувствовал, как, приятно растягивая, двигается в нем член, как ладонь так хорошо и уверенно трогает где нужно... Он напрягся, сжимаясь внутри, вынуждая себя не думать ни о чем, толкнулся бедрами к ладони пару раз и кончил. Как только Ньют отдышался от прошедшей по телу сладкой судороги, Гриндельвальд поднес испачканную ладонь к его губам. Во рту и так стоял горький вязкий привкус, но Ньют послушно стал вылизывать бледные пальцы. Гриндельвальд правда считает, что это должно быть ужасным издевательством? Толчки ускорились, принося последние искры удовольствия и смутный дискомфорт от растяжения. Ньют смотрел снизу вверх на то, как двигается над ним Гриндельвальд — худой, неестественно белый, словно его внешность подчеркивала то, насколько эта особь отличалась от своих сородичей, — и ждал. — Сожми меня. — Прозвучал приказ, и Ньют напрягся. Так было довольно неприятно, но недолго — Гриндельвальд двинулся еще пару раз, прижался лобком к паху Ньюта, и замер, медленно и рвано выдыхая. Когда член покинул тело, между ягодиц осталось мокрое, странное ощущение — словно он до сих пор внутри, распирает, не дает сомкнуться входу. Под ребрами снова кольнуло напряжение, до поры отодвинутое удовольствием. Вот сейчас все решится... Гриндельвальд достал палочку. Ньют не сводил с него взгляда. Он поочередно коснулся тонким кончиком всех засосов, потом снова прошелся по животу, накладывая очищающее — все следы семени исчезли. — Одевайтесь, мистер Скамандер. Впечатлен вашим умением сотрудничать, — усмехнулся Гриндельвальд, приводя себя в порядок. — Вы необычный человек, но не настолько безрассудны, как кажетесь. Ньют аккуратно поднялся, подошел к своей одежде. Сердце колотилось в горле, ожидая худшего. — Я немного поколдовал, — сообщил Гриндельвальд, — свести мои следы сможет только один человек. Вы знаете, кто. Хотя вам все равно пришлось бы, верно? Вы не умеете делать трансатлантические портключи, а вашего магла нужно вернуть на место. Добавлю, что он действительно талантлив в выпечке — я оценил. "А теперь иди к Дамблдору и расскажи, что я с тобой сделал" повисло невысказанным в воздухе. Ньют заподозрил, что Дамблдору это действительно покажется куда как более ужасным издевательством, чем было на самом деле, по мнению самого Ньюта. И придется либо убеждать словами, либо, возможно, показывать воспоминания. Теперь он, кажется, чуть лучше понимал действия Гриндельвальда. И почему он не переиграл, когда встретил не совсем то, чего ожидал. — До встречи, мистер Скамандер. Приятно было провести с вами время. — Гриндельвальд указал палочкой в сторону Якоба. — Разбудите его простым Фините, когда вам будет удобно. Столб черного дыма взмыл к потолку и испарился. Ньют остался стоять. Привкус семени исчез даже изо рта, словно ничего и не было, лишь слегка, не больно ныло внутри. И правда все. Только это. Если не считать объяснения с Дамблдором. Подумав, что об этом он поволнуется чуть позже, Ньют решительно направился к Якобу.