прикосновение

Первый раз, Тэхён играется с его руками, — времена преддебюта и тогда они запутались на верхней, в их общей двухъярусной, кровати (так-то она тэхёнова, но Чимину тоже иногда нравится побыть высоким). Они привыкли изматываться, это часть жизни трейни, готовящегося стать айдолом, но психологически это слишком, когда Чимину приходит время занятий пением. Нет, дело не в том, что он плох во всём этом, его, если он был бы плох, тогда здесь и не было бы, это просто… тяжело. Очень тяжело, когда он знает, что это заметно. Когда его голос ломается, когда он слишком быстро выдыхается, когда он настолько сосредотачивается на хореографии, что забывает настолько же хорошо петь. Что делает всё только сложнее, ужас колет словами «ты — недостаточно — хорош», стучит в ушах наряду с ритмом. В Тэхёне утешительно то, что Тэ такой, что даже не моргает, когда его голова неожиданно возникает над лестницей, потому что он ищет Чимина, уже свернувшегося калачиком на кровати. Он лишь глубокомысленно кивает, помогая себе свободной рукой перебраться на другую сторону, и заставляет Чимина издать тихое «о-ох», ложась рядом с ним. Чимин начинает ныть, но убаюкивающее тепло уже растекается по его венам, когда Тэхён начинает извиваться до тех пор, пока не пристраивается рядом с телом Чимина, плотно обвивая вокруг него длиннющие руки и ноги. — Раздражает, — мягко журит его Чимин. Тэхён пренебрежительно фыркает ему в шею, не говорит о том, как Чимин уже успел изогнуться, оплетая его, как он поправил одеяло так, чтобы накрыть их обоих. Они ни о чём не говорят. Не о том, в чём проблема, во всяком случае. Тэ бормочет нескончаемый поток чепухи, лениво переключаясь с темы про бургер, съеденный им на прошлой неделе, на то, как же всей душой он ненавидит дезодорант Джина, а потом и на игру, в которой он легко надирает всем задницы. Веки Чимина начинают тяжелеть и тяжелеть, тускло освещённая комната размывается, и всё более и более трудно не закрывать глаза. Он знает, что остальные заходят сюда и не обращают внимания, но они, натянув на себя одеяло, лежат в углу комнаты и, помимо этого, это совсем не то, как они обнимают друг друга и спят в одной кровати, это для них необычно. Он думает, что замечает улыбку у кого-то похожего на Рэп Монстра, а ещё улавливает низкий голос, задающий Тэхёну вопрос. — С нами всё нормально, — в ответ грохочет Тэхён так глубоко и приторно-сладко, будто его самого вытащили из какого-то другого мира. — Просто устали. Что бы там Рэп Монстр не говорит в ответ, от Чимина ускользает всё, и когда он в следующую секунду открывает глаза и сощуривается, то обнаруживает, что фигура исчезла и в комнате снова только он и Тэхён. Одна рука обвивается вокруг его талии, другая свободно свешивается с его локтя, а тэхёнов подбородок легко пролезает в местечко между его шеей и плечом, словно оно для него и создано. Чимин слышит его дыхание, медленное и ровное. Как будто он почти заснул, но ещё не окончательно. Пальцы Тэхёна, длинные и тонкие, заставляют руки Чимина стремительно покрываться мурашками, бесцельно вырисовывая узоры на его запястье, на его ладони. Это вообще больше не расслабляет, но это прекрасно, правда, только до тех пор, пока Тэ не начинает постукивать по собственно чиминовым пальцам, нежно пощипывая самый кончик его мизинца, потом между большим и указательным, то отпуская и хватая вновь. Чимин стискивает пальцы, неожиданно просыпаясь. В ответ он толкается локтями под тэхёновы рёбра, ощущая дуновение будто ветерка на ключице. — Не надо, — хнычет он, пытаясь захватить власть в свои руки и терпя поражение. — Не издевайся надо мной. Тэхён переводит дыхание, словно он хотел что-то сказать, но передумал, а Чимин чувствует внезапное напряжение, повисшее в воздухе. У Тэ занимает пару секунд, чтобы собраться с мыслями, а первый намёк на панику начинает шевелиться у Чимина в груди, будто он облажался в чём-то, что, как он думал, спасёт его от разбитости. — Эй, я над тобой не издеваюсь, — наконец говорит Тэхён. Он ёрзает до тех пор, пока не утыкается лбом Чимину в плечо. — Я правда не думал о том, что делал. И возникла паника, но в душу закралось разочарование, будто он расстроился, что Тэхён сделал так случайно. Чимин эгоистично подумал, что ему хочется заполучить всё внимание Тэхёна, все его умышленные действия. Когда они касаются друг друга, он хочет, чтобы Тэхён задумывался об этом. — Ну… ладно тогда. Они снова тонут в тишине, но дыхание Тэхёна так и не успокаивается. Оно больше не медленное и ровное: Чимин уловил ещё одну случайную будто заминку, чуть быстрее, чем должно быть. У него ни малейшей идеи о том, что бы это могло значить, или что это такое, что он не может сделать, но может заметить, поэтому он просто молчит. Глаза широко раскрыты, что довольно неприятно, но больше он не желает шевелиться. — Так… ничего, если я продолжу? — в конце концов спрашивает Тэ, и Чимину так легко, что он смеётся, смеётся мягким, хрипловатым смехом. — Делай что хочешь, — отвечает он и решает не придавать слишком большого значения тому, как пальцы Тэхёна немедленно скользят к его ладони, переворачивая её, и занимают пространство между, пока кончики их пальцев не соприкасаются. И они так близко, близко, но простые прикосновения чувствуются куда более интимно, чем то, как его грудь тесно прижимается к спине Тэхёна. — Спи, Чимин-и, — говорит Тэ, всё прижимаясь лбом к его плечу и проводя указательным пальцем линию до тыльной стороны ладони Чимина. — Завтра будет лучше, обещаю. Чимин зевает, не имея возможности самому себе сопротивляться. — Сейчас лучше, — бормочет он и даёт своим глазам наконец закрыться.

***

Это вошло в привычку. Они стали привычкой, так просто и естественно, что Чимин про себя подозревал, что так вообще и должно было быть. Даже если бы не BTS и Биг Хит, они бы прекратили это всё в одном и том же месте, в одно и тоже время, переплетая руки. Тэхёну он говорит об этом однажды ночью после концерта. Середина тура и они на новом уровне славы, о котором могли разве что мечтать, никто из них не ожидал этого достичь. Всё это сначала ужасало, Чимин был почти уверен, что они вот-вот стукнутся о какой-то невидимый потолок или что-нибудь ещё вышвырнет их с небес, но этот тур нёс с собой какую-то дикую энергию. Чем дольше они оставались в этом воздухе, тем больше он убеждался: они в самом деле летят, а не кувыркаются вниз. Они делают всё возможное, чтобы сейчас заполучить раздельные комнаты в отеле. Тэхён полностью обходит свою и тащит Чимина к следующей двери, вцепившись пальцами в манжету, под которой скрывается чужое запястье, и оба переводят дух и смеются. Остальные и глазом не моргают, когда темнота номера поглощает их — они привыкли к такому ребячеству, — разделяются на группки, чтобы расслабиться, успокоиться от вида тысяч людей, выкрикивающих твоё имя. Темно, но никто из них и не думает возиться со светом. Тэхён тащит его через комнату на балкон, и Чимин бросает единственный долгий взгляд на кровать, прежде чем допускает мысль, что в любом случае ему предпочтительнее потакать своему другу, чем спать. Здесь высоко и ветер бьёт в лицо, будто даёт пощёчину, но Чимину после концерта довольно жарко, так что холодный воздух для него одно утешение. Он стукается с возникшим рядом Тэхёном плечами, дёргает его за руку так, что теперь можно облокотиться на перила и залипнуть на вид нового города. — Ты думал когда-нибудь, что мы создали здесь вот это? — спрашивает Чимин у моря огней. Подбородок Тэхёна привычно утыкается ему плечо, и пара сильных рук притягивает его к своей широкой груди. Чимину кажется, что он чувствует, как бьётся сердце Тэхёна под ноющими мускулами, а нежные пальцы скользят вниз, к предплечьям, заполняя пространство между. — Я знал, что мы создали это там, где нужно было, — отвечает Тэхён так, будто это не так уж и странно, будто они сейчас не в мировом туре, который вообще-то проходит на впечатляющей части всего земного шара. — Что за высокомерие… — Не высокомерие. Я просто верил в нас. В нас должно было значить «в BTS», в семеро человек, может быть, в общем плане, даже в Биг Хит. Но здесь, стоя на пронизывающем до костей холоде в новом городе, звучащем приглушённо и примерно так же, как и все остальные с такой высоты, он знал: в них двоих. В Ким Тэхёна и Пак Чимина, соулмейтов. Чимин откидывает назад голову. Ослепительные огни никак не выручают с темнотой на балконе, но черты лица этого паренька он знает как свои пять пальцев. Он всегда был красив, но сильнее Чимин любит его именно такого, уставшего и растрёпанного, достаточно уязвимого, когда ему приходится по кусочкам собирать себя, чтобы подстроиться под Чимина. Он не двигается, чтобы Чимин сменил своё положение на более удобное, ему это не нужно. Они сейчас стоят так близко, что его губы почти касаются кожи, и он решается наконец снова заговорить. Ему кажется, что видит, как Тэхён, повернувшись в профиль к нему, насмешливо растягивает губы, загадочно улыбаясь только лишь городу, ночи и Чимину. — Думаю, в этом мире нам, наверное, повезло, — заявляет Чимин. Большим пальцем он потирает спину, прямо там, где выступает позвонок. — Но мы, наверное, вместе во всём остальном. Глупо ли это? Я просто… мне кажется, это так, как должно случиться. — Не глупо, — просто говорит Тэхён, подтверждая свою вторую натуру. Чимин беспокоится, что раньше тот просто ему потакал, но он давно усвоил, что очень мало что в этом мире Тэхён считает глупым, про Чимина ни одного слова. Он жадно впитывает это, эту бесконечную поддержку, и старается отвечать тем же. — Ах, Чимин, ты такой романтик. «Вместе во всех мирах», — и вот что я должен с этим делать? На мгновение кажется, что даже ветер стих. Тэхён так иногда делает — без напряжения или надежды, безрассудно, лишь прощупывая почву или, может быть, протягивая Чимину руку, тихонько намекая, что это как раз то место, где он готов принять её. Обычно Чимин избирает лёгкий путь и убегает. Валяет дурака, хоть оба знают, что он никакой не дурак, или иногда вообще ничего не говорит. Нет никаких причин этой ночи быть какой-то другой, в ней нет ничего такого, что делает её более или менее волшебной, чем в большинство остальных концертов, которые они провели в этом туре, и, может, в этом суть. Может, это из-за того, что они всё время оказываются, и рука Тэхёна приобнимает его, а их пальцы переплетаются, что никогда не чувствуется менее надёжным. Никогда не чувствуется менее идеальным. Никогда не чувствуется менее чем-то, что принадлежит только им. Чимин знает, что может выскользнуть из тэхёновых крепких объятий, если понадобится. Что он может зевнуть и пробормотать что-то про кровать, рухнуть на матрас, и Тэхён присоединится к нему и они будут спать как убитые, утром просыпаясь всё ещё друзьями, всё ещё соулмейтами, что в будущем Тэ может протянуть руку снова или нет, и в обоих случаях с ними всё будет в порядке. Вместе во всех мирах. Ну и что я должен с этим делать? Чимин переводит дыхание, будто храбрясь, и целует Тэхёна в изгиб скулы, прямо под глазом. Шепчет что-то Тэхёну в подбородок, потом в уголок губ, замирает в нерешительности. Большой палец, выводящий линии по коже, останавливается, и он чувствует, как дрожат их руки. У кого сильнее — сказать невозможно. — Можешь делать всё что угодно, — бормочет Чимин. — Но я бы хотел, чтобы ты меня поцеловал. И тот целует. Без колебаний, без раздумий, словно Тэхён уже был взбудоражен и готов действовать с того самого момента, когда они ступили на балкон. Словно он только и ждал этого тихого разрешения. Их руки размыкаются; одна широкая ладонь обхватывает бедро Чимина так, чтобы того можно было развернуть прямо к Тэхёну, другая скользит, вырисовывая линию, по горлу, задерживаясь на изгибе у подбородка. — Я люблю тебя, — говорит Тэхён, и у Чимина совсем не остаётся времени подумать ох, я тоже, прежде чем губы Тэхёна мягко прижимаются к его губам, ласково и нежно, эти тлеющие угольки тепла, жар от которых согревает всё его тело. Языки пламени танцуют по рукам и рикошетом отдаются в груди, и он прижимается ближе, крепко сжимая футболку Тэхёна в тисках, не желая его отпускать, не желая, чтобы это когда-нибудь закончилось. Они целуются только после того, как останавливаются передохнуть. Чимин раньше целовал людей, он знает, что можно продолжать довольно долго, но уже поздно, они измотаны и эта часть тоже хороша — они замедляются и прижимаются лбами друг к другу, смеются, ловят губы друг друга снова и снова, целуясь уже меньше и просто дыша друг другу в лицо, крепко держась за руки. — Я тоже люблю тебя, — говорит Чимин. — Конечно же я люблю тебя. Я всё время говорю это. Я люблю тебя. — Да, но теперь ты меня целуешь, — отмечает Тэ, и Чимин откидывает назад голову и смеётся, смеётся, смеётся. Возможно, утром они об этом поговорят. Будут обниматься в гнёздышке из одеяла, пока остальные не придут и не вытащат их на репетицию, расскажут о том, что изменилось (на самом деле не изменилось), что всё это значит для их будущего (всё). Но что сейчас? Сейчас всё предназначено для них.