Поглощённый Тьмой

Сверху — прозрачное стекло пустых небес. Воздуха вдруг предательски не хватает, на шею точно нацепили невидимую удавку и с силой дёрнули, резко, неожиданно, без предупреждения выбили почву под лапами. Перед глазами колыхается море беспроглядной, матово-чёрной и равнодушной темноты. Постепенно из серого праха выступают тонкие силуэты деревьев. Сумрачный лес. Только отголоском эха разносится вой ветра. Воздух целиком пропитывает тягучая, вяжущая затхлость, и противная сырость оседает на чернильной шерсти. Грязная, размокшая почва под лапами звучно хлюпает при каждом шаге. Кудрявый сумрак расползается меж стволов, звуки тают, будто похороненные, и перед глазами пляшет сумасшедшим вальсом лихорадка кадров, кусков, фрагментов, небрежно склеенная кем-то в неровную мозаику. Небо над головой вспыхивает ярчайшими красками — пурпурами, карминами, рубинами — драгоценными самоцветами, что взрываются адским пламенем. Брызгается кровь, мажа бордовой лентой по рыжему куполу. Меж рёбер — бешено стучащее сердце да блеклое, выцветшее сожаление — над бездонным провалом, длиной в вечность, над терпкими и бумажно-острыми словами, скребущими в корке мозга, над ускользнувшим в глухую ночь временем, так бездарно растраченным. Бич усмехается, и взгляд его холодеет. Холод внутри жадно шипит, огрызается, проникая в каждую шерстинку, каждую частичку естества — чтобы заморозить одним-единственным касанием могильного дыхания. Обжигающе-холодного. Каждое его слово, каждую строчку, будто ядовитым плющом, оплетает мрак. — Встречай своего Владыку, лес. Воздух тяжелеет, опускаясь на землю неподъёмной громадой. Кружевные тени вытканы из невидимой шали сиреневого тумана, что пронзает их тела — тонким флёром струятся позади. И двигаются они синхронно, беззвучно, склоняют в поклоне головы — трескуче-шипяще, гремуче-шипуче, с привкусом карамельного яда во рту, сладкого, но отравленного — отравленного бесконечной злобой и несгораемой ненавистью в глазах, отравленного, как приторно-сладкая конфета. Пока не попробуешь — не узнаешь, что в ней находится яд. Хоровод теней смеётся в болотных огнях, пляшет обугленными нитями, устилая беспросветной темнотой всё вокруг. Именно тени злобно скалятся, обнажая в змеином шипении клыки, яростное рычание вырывается из их глоток. Тени — коварные искусители. Тени — неуловимые сгустки мрака, липкие и густые, укутывающие чужие сердца в невидимую шаль. Тени — туманная дымка, перетекающая в пространстве, не до конца настоящая, призрачная, эфемерная. Тени — серебряные нити, вплетённые в нереальную ткань бытия. Только у Бича в глазах — мёрзлый лёд, покрытый толстой и мутной коркой, испещрённый серыми извилистыми трещинами. Он мерцает ослепительно-ярко хрустальными осколками звёзд во взгляде — те давно откололись от огненного хвоста кометы и превратились в безжизненный кусок льда, сотканный из могильного холода. В тлеющий уголёк, который не разжечь. Пламя, словно живое, зовёт Бича, тянет к нему невидимые руки. И тает при соприкосновении с жидким льдом, заточенным во взгляде. Бич чувствует так ярко, так насыщенно собственное превосходство, когда стоит над поверженным Звездоцапом. Когда смотрит, как тот растворяется в вечности. Когда остальные вожаки склоняются перед ним, подчиняясь некогда мелкому, жалкому Крошке, но теперь — предводителю Сумрачного леса. Бич знает, что страх — ключ ко многим замкам. Чужая кровь — вот его собственный хмель, путающий мысли, которые вгрызаются в нервные окончания и ускоряют сердцебиение, заставляют сполна прочувствовать бурлящую и неукротимую кровь в теле, сводят с ума, забираясь в сердце и оставляя там свой собственный отпечаток. Уже близится Великая Битва. Битва между Звёздами и Мраком. И на этот раз Сумрачный лес победит. Потому что ключ к победе — кровь. И Бич сам решит, когда кровь в жилах его врагов остановится. Один раз он ошибся, но больше такого не будет. Потому что Кровь в итоге будет править лесом.