***
— Паучок, родной. Питер морщится. Странно, что кроме этого он ничего не слышит, наверное, должно же быть что-то, но слух сужается до одного голоса. Знакомого. Он упрямо не может вспомнить, кто это. — Стив, ты… осторожнее, идиот! Питер пытается открыть глаза, но перед ним яркий до ослепления свет и голова начинает раскалываться, так что он это оставляет. Сознание на месте? Кажется. Значит, нужно вспомнить. Что-то понять. Нечто, запершее его на неопределенный срок, который сложно описать, отследить, оценить, плавно перешло в надменно-сосредоточенного доктора Стрэнджа и эти его колдовские штуки. Битва, в которой он не хотел оказаться и которой отчаянно не понимал, что бы там ни болтал (разумеется, уважаемый им) маг, мистер Старк, перчатка… Мистер Старк. Перчатка. Вероятно, они должны быть как-то связаны, но от тяжелых размышлений голова болит еще сильнее, и Питер позволяет себе снова провалиться, даже не заметив, что его куда-то несут. Когда он снова слышит голос, единственный, прорвавшийся сквозь бесконечную пустоту, то снова пытается открыть глаза, и света нет, только белый потолок над ним. Головой крутить больно, но Питер пытается, чтобы хотя бы понять, какого черта творилось и творится сейчас. Тут он замечает, что нет кое-чего еще, и только открывает рот, чтобы закричать от резко пробудившегося ужаса, страха, паники, как пульс подскакивает до опасной отметки, приборы пищат, и около него резко оказываются несколько человек. — М-мистер Старк, б-боже, я… не успел сказать… — навязчивая мысль, что что-то тут не в порядке, успешно игнорируется, — доктор Беннер… — он видит еще кого-то чуть дальше, но эти два лица склонились над ним и особо внимательно изучают. Захотелось засмеяться. — Что вы так… смотрите? — туман медленно рассеивается, органы чувств приходят в норму, и он чувствует резкую боль справа и успешно ее игнорирует. — Я всего лишь… — Надел Перчатку бесконечности и щелкнул пальцами, — с усталым раздражением в голосе отвечает Тони. Ссадины на его лице практически затянулись, так сколько времени прошло? Питер растерянно моргает. Он не помнит. — Ага. Наверное. И… — он хочет почесать нос; маленькое движение, какие с ним могут возникнуть проблемы? ах да — М-м-мистер Старк, я не понимаю, — шепчет Питер, переводя испуганный взгляд с одного лица на другое, и голос разума подсказывает, что не Тони здесь главный по его состоянию, но только ему Паркер доверяет наверняка. Тот смотрит на парня с банальной жалостью, и от этого становится только хуже. — Я же сказал, Паучок, — Питер пытается выискать хоть что-нибудь еще в его взгляде, может, чужое присутствие заставляет его прятать эмоции, может, если бы они были вдвоем, то он бы сделал что-нибудь еще, ответил бы что-то другое, может, — ты всего лишь надел Перчатку бесконечности и щелкнул пальцами. Питер растерянно кивает и ждет, пока Брюс проверит все необходимое и уйдет, чтобы тихо спросить: — Значит, это я убил их? — он смотрит на Тони отчаянно и с такой болью, что хочется соврать и как-то исправить ситуацию, но мальчик не заслуживает лжи. После всего этого — нет. — Да, — Паркер кивает снова, опуская голову, и его глаза наполняются слезами, и Тони осторожно обнимает, позволяя плакать в свое плечо, пока Питер беспомощно повторяет, что ему жаль и что это ужасно. Что он бы никогда, мистер Старк, вы ведь понимаете. Тони сидит у его кровати, ласково гладя по волосам, пока парень не засыпает.***
Он прижимает эту перчатку к себе, как безумный, и все чутье подсказывает, что отпускать ее нельзя, совсем нельзя; отвратительно-липкое предчувствие скребет внутренности. Питер не готов. В этой битве он хочет быть лишним, остаться одним из той половины Вселенной, которые не обязаны спасать ее, не обязаны поддерживать никакие балансы никакого добра; паника накрывает с головой, и Питер не готов к ней. Спасать всех казалось хорошей идеей ровно для этого момента, пока он не теряет Тони из виду окончательно. Черт. Его объятия все еще жгут спину, будто это последнее, что у них останется, вместе с шепотом «Паучок, родной», проигрывающимся в его голове снова и снова. Питеру страшно — он не хочет оставаться один снова, он не хочет еще больше вины, он не хочет еще одно разбитое сердце, и проиграть этот мир он не хочет тоже. Паучье чутье приходится заставить работать чуть ли не силой, взгляд цепляется за Стрэнджа, за Тони, переползает на Таноса и затем назад, и Питер понимает, что сейчас произойдет, еще раньше них. Одна мысль: он не может потерять еще одну жизнь, он не может потерять Тони, не тогда, когда тот только вернул его, не тогда, когда много глупых слов и одно чувство жгут изнутри, не тогда, когда у них еще столько шансов. У Питера столько шансов сделать все правильно. Хотя секундой позже оказывается, что шанс всего один и именно им Питер сейчас рискует. Он действует быстрее, чем успевает сам сообразить, потому что видит камни на руке Старка и весь обращается в силу и одно большое пожалуйста, сэр. Чистый импульс, не желание геройства, но желание сделать то, за что обычно называют героями. Питеру страшно. Тони не видит его, конечно, не видит, и ни он, ни ненавистное фиолетовое чудовище не могут понять, куда улетают камни. Питер встает. Его рука натуральным образом плавится. Он старается не смотреть, хотя кажется, будто он сгорит сейчас весь. Голова раскалывается. Гнев и страх застилают глаза, он не уверен, что справится, что это имеет смысл, что это сработает, что он выживет, что все вообще произойдет так, как нужно. Тони все еще изучает свою руку, будто зная, что когда он поднимет глаза, то увидит то, о чем предпочел бы никогда не знать. Танос смеется. Старк смотрит. Старк резко встает и идет к нему. Питер делает несколько шагов назад и запинается о чье-то тело. — З-з-здрасьте, — он нервно улыбается. От боли перед глазами звездочки. — Не трогайте больше Вселенную, ладно? — Паркер чувствует себя идиотом, потому что у него когда-то был целый набор подходящих красивых фразочек и он даже сейчас пытается сказать что-то вменяемое, переживая, что вышло недостаточно круто, хотя какая уже, к черту, разница. Старк протягивает руку, надеясь, что парень одумается. Он не хочет забирать камни силой и причинить вред. Случайно разнести планету он не хочет тоже. На все сомнения и странные мысли уходит меньше мгновения, а потом Питер щелкает пальцами. В первый миг ничего не происходит, и он начинает думать, что все было зря, а потом видит, как прямо перед ним какая-то чертовщина из армии Таноса рассыпается в пепел, слабо улыбается сквозь нечеловеческую боль и обрушивается без сознания в руки мигом оказавшегося здесь мистера Старка, не чувствуя, как тот прижимает его к себе и шепчет обреченное «Паучок, зачем».***
— Я всего лишь сделал что? Тони устало вздыхает. Будто они не разговаривали об этом уже раз пять, но Питер снова и снова как чистый лист или просто отказывается это признать. Он поражается собственному спокойствию, но если он потеряет контроль, то ребенка точно не успокоит, верно? — Я не понимаю, — обреченно тянет Питер, — я не понимаю, мистер Старк, почему… — он смотрит на свое правое плечо и устало трет глаза целой рукой, поморщившись. — Ладно, извините, я… я хочу домой, — Тони вздрагивает и хмурится, — я не хочу всего этого, знаете, я вполне научусь держать все левой рукой, дети же как-то это делают, пожалуйста, мистер Старк. Тони пытается выдавить из себя что-то заботливое, но: — Нет. — Мистер Старк. — Ради тебя же самого, — Питер закатывает глаза и откидывается на подушку. Он злится, они оба злятся, но кто в этом виноват? Вселенная, нуждавшаяся в чем-то? — Если бы ты не полез туда, все было бы нормально. — Вы бы умерли, — раздраженно выплевывает и демонстративно отворачивается к стене. Тони фыркает. — Почему? — Я знал, мистер Старк, — тот только усмехается, и Питер вспыхивает, — если вы думаете, что я бы предпочел быть с рукой, но в мире, где вас нет, то вы последний идиот, сэр! Я серьезно, и… — Встань. — Что? — Встань и выйди отсюда, — Тони даже открывает дверь, — если сможешь, то отправляйся домой хоть так. Питер вскидывает брови. — У меня же… — Если твоя регенерация работает и ты выходишь отсюда, то я не держу тебя здесь, — он не хочет быть жестким, но, очевидно, тут не слишком много вариантов. Питер встает и бодро идет к двери. Слишком бодро, видимо, потому что голова кружится и ему приходится вцепиться в стену, чтобы устоять на ногах. Тони пожимает плечами, следя, чтобы парень не упал. — Видишь? Это не та сила, к которой ты привык, Паучок, — берет его за плечи и ведет назад, — завтра переедешь из палаты, и с остальным мы разберемся. Питер хочет ответить что-то язвительное, но послушно кивает и позволяет уложить себя в кровать. Комната, которую ему выделили сейчас, больше его комнаты дома, что предсказуемо, и больше той, где он жил здесь раньше, что удивительно. Не то чтобы он использует пространство эффективно, потому что по большей части не встает с кровати и ничего не делает. Видеть никого не хочется: они все будут говорить, что он молодец, что он герой, а он убийца. Да, так было нужно. Да, он спас Тони. Но только Тони и понимает, как сильно Питера тошнит от самого себя, и приходит к нему разговаривать о всякой ерунде вроде любимых мультиков Морган или новых сериалов по Нетфликсу. Никто из них даже не смотрит Нетфликс, но говорить нужно, и Питер благодарен не только тому, что может видеть Тони еще чаще — наивная детская влюбленность отодвинулась на задний план, но всегда здесь, будь она неладна (Питер устал ненавидеть себя еще и за это), — но и их молчаливой договоренности. Питер не знает, сколько прошло времени, но он приходит в норму и уже не шатается на поворотах, а еще вполне сносно пишет левой рукой, когда Тони практически влетает в его комнату и бодро восклицает: — Вставай, у нас тут кое-что интересное. Кто Питер Паркер вообще такой, чтобы не встать? Кое-чем интересным оказывается бионический протез, о котором Старк болтает так воодушевленно, что хотелось треснуть его чем-нибудь тяжелым, но он ведь правда старается. Питер чувствует себя виноватым, но врать было бы еще более несправедливо: — Мистер Старк, не надо. — Что не надо? Это регулируется, говорю же, надо потрениро… — Мне не нужен протез. Тони растерянно моргает. Питер пожимает плечами. — Я не хочу. Жизнь не такая и сложная с одной рукой. — Сложновато будет по стенам лезть. — Так, может, лучше тогда это оставить? — Ты нам нужен. — Несмотря на то, что это не нужно мне? — Питер, — умоляюще, — пожалуйста, давай хотя бы попробуем. И он понимает, что сдаться все равно придется, так что вздыхает и послушно кивает. Хоть Паучок и не берет своих слов назад официально, но Тони с облегчением видит, как парень заинтересованно пытается научиться обращаться с протезом. Это тяжело и поначалу крайне неудобно, но он упрямо пробует снова и снова, пока страницы не начинают перелистываться нормально, ручка не перестает съезжать, а вилка — гнуться или выпадать из рук. Занимает не так много времени, и Питер язвительно тянет, что он теперь почти как новенький. И эту язвительность нужно выбить, потому что еще Питер говорит что-то про око за око и мрачно замолкает всегда, когда вспоминает о произошедшем. Вовсе не из-за руки. Тони приходит к нему днем и кидает в парня подушку. — Идем тренироваться. Тот лениво поднимает голову. — Зачем? — Потому что твоей рукой нужно научиться управлять даже для самых мирных ситуаций, — Тони протягивает ему руку, и Питер, тяжело вздохнув, вкладывает свою металлическую ладонь, позволяя куда-то себя отвести. Честно — он не слушает ничего из того, что ему говорят, зато отлично реагирует на команду бить и ударяет по специально выставленным ладоням со всего размаху так, будто бьет себя. За то, что натворил, за то, что упрямился, за то, что не слушал справедливых вариантов, за то, что… Тони под конец даже морщится, и Питер, возвращаясь к первой причине, бьет так, что Старк даже отшатывается, а потом тихо смеется и треплет его по волосам: — Молодец, это то, что я назыв… — Питер молча садится на пол и опускает голову, и Тони тут же обнимает его, гладя по спине, — только не смей погружаться в чувство вины, понял? — тот вяло кивает, зажмурившись и тяжело вздыхая. — Тише, Паучок, тише, ты… ты герой. Я благодарен тебе, правда, — Питер горько усмехается, — да, благодарен, понял? Меня бы не было здесь, если бы не ты, можешь считать, что я просто отдаю долг, если тяжело принять заботу, окей? Только не смей переживать. — Окей. Питер не переживает, Питер просто не выходит из комнаты и снова погружается в одиночество. Тони ненавидит видеть его, хоть немного отошедшего, снова таким потерянным и отчаянным, но Паркер не подпускает к себе. Да, тренировки и разговоры ни о чем остались, но он прячется. Тони пытается поговорить. Тони не понимает. Он волнуется за Питера сильнее всего на свете, и анализировать причины этого особо не было ни времени, ни желания, но сейчас, пока он лихорадочно перебирает способы выведения его из этого транса, все же приходится. Где-то внутри обнаруживается желание защищать его всю жизнь. Еще поглубже — желание его поцеловать. — Питер. Тот отрывает голову от телефона. Нэд беспокоится. Печатать, все же, получается крайне медленно. — Когда ты… только пришел в себя, то говорил что-то невнятное, что не успел чего-то мне сказать, — Питер бледнеет и закашливается, — просто если это что-то важное, то… — Это… — он колеблется, — это мелочи, мистер Старк. — Точно? — Д-да. — Ладно. Следующей ночью Тони просыпается от какого-то шума, поражающего своим отчаянием, и сонно моргает, приходя в себя, пока до него не доходит. Это крик. — Паучок, — шепчет и, тут же вскочив с кровати, несется к нему в комнату, и, господи, если это протез или кто-то сюда проник, если… Тони резко тормозит около кровати. Ничего и никого. Снаружи все в порядке. Питер всхлипывает и дрожит, спрятавшись под одеялом, и Старк осторожно опускается на корточки рядом, гладя его по спине. — Паучок, — тихо зовет, трепля по плечу, — проснись, все в порядке. Все хорошо, — тот только сжимается сильнее, и Тони обнимает его, прижимая к себе и почти невесомо целуя в макушку. Питера хочется защищать, но знать бы, от чего. А он действительно просыпается и смотрит растерянно, а потом краснеет и вытирает слезы. — З-з-здрасьте, мистер Старк. — Кошмар приснился? — Да, с этими… — тяжелый вздох. Тони понимающе кивает. — Ты в безопасности, помнишь? — Питер кивает тоже. — Хочешь, останусь здесь? Тебе нужно поспать. — Хочу, — робко. — Хорошо. — Хорошо. Тони ложится рядом так, чтобы между ними было расстояние, которое Питер в следующую же секунду бесцеремонно уничтожает, прикатываясь в его объятия. Остаток ночи он спит спокойно, а Старк караулит каждую минуту, так и не сомкнув глаз. Что-то меняется: Питер будто оживает, улыбается, звонит и пишет всем, кому только может, и зовет Тони смотреть сериалы на Нетфликсе, особенно те, которые они раньше избегали. Он смирился с рукой практически сразу, но только сейчас окончательно к ней привык и машет ею, когда видит Тони вдалеке или когда герои в фильмах отчаянно тупят. Он позволяет себе жить, и Тони рядом. Конечно, Тони рядом. Однажды они сидят на диване поразительно близко, голова Питера на плече Старка, фильм до неприличия скучен, сами они — почти целиком в порядке. Паркер фыркает на глупую романтическую сцену и поднимает голову. — Мистер Старк. — М? — лениво отрывается от экрана. Питер поднимает голову. — Насчет того, что я типа не успел вам сказать, — Тони смотрит заинтересованно. Питера это, очевидно, тут же смущает и стирает его намерения в порошок, однако он подается вперед и робко целует Старка в щеку. Тот не ведет и бровью. Так и думал. Сам устал. — Может, некоторые вещи лучше не озвучивать, — медленно говорит, а Паркер сникает и открывает рот, чтобы извиниться, но в этот момент его целуют. Глупая романтическая сцена что в фильме, что здесь, но Питер отвечает, неловко запустив пальцы в чужие волосы и смущенно улыбнувшись. — Д-да, наверное. — Тут как раз кое-что появилось, — Паркер хмурится, прислонившись своим лбом к его, — знаешь, очередной плохой парень. Для разминки. Питер сияет и пытается скрыть это за возмущением, пихая Тони в бок. — И вы мне даже не сказали! Тони смеется и треплет его по волосам. — Зато смотри, какой сразу энтузиазм. Питер хочет обидеться, но в результате смеется тоже и, робко пододвинувшись еще ближе, читает информацию о воре. Тони делает вид, что смотрит кино, чтобы не сбивать с мысли. В фильме появляется еще одна глупая романтическая сцена.