***
Это не было любовью в привычном понимании этого явления, да и не могло ею быть. Рагё не осознавала своих чувств, покуда целостная картина не сложилась из маленьких, изгрызенных временем фрагментов, рисуя на песчаной пыли, покрывшей память, давно позабытые образы. Поначалу Рагё была даже рада. Да что там, ей казалось, что всё ее существо непроизвольно задыхается от неопределенной эйфории. Судьба отобрала юность, окунула Рагё в ад, изломала ее, уничтожила. Не было радости ни от окончания войны, ни от, казалось бы, сладостной мести. Соичиро изменил всё. Он явил себя таким, каким помнила его Рагё почти двадцать лет назад, когда рядом еще были те, кто давал ей возможность ощущать счастье, когда жизнь была проще, а чувство всепоглощающей вины еще не нагрянуло. Он был мёртв, она точно это знала. Рагё никогда не забывала сбивчивых рассказов об убийстве Соичиро, не раз видела его могилу с небрежным надгробием. Да, Он не был реальным, да и словно не претендовал на это, однако Рагё поначалу хотелось жить этой нереальностью, тонуть в ней, дышать ею. Однако ничего не проходит бесследно. Да, этот привет из прошлого, этот нечаянно оставленный след того, что было дорого Рагё, они вернули, по-настоящему вернули ее к жизни, пусть и ненадолго. Через призму былой любви к Соичиро Рагё видела и свою жизнь другой. Вокруг нее строился новый, необычайный мир, в котором все было так, как хотела душа, изнывающая от желания быть нужной, любимой, полезной. Горячие слезы счастья обжигали впалые щёки, когда Рагё осознавала себя в этой другой вселенной, дверцей в которую был всего-навсего очередной сон. Сны ненавидят людей, а в особенности Рагё. Но для неё они стали спасением, рукой помощи, удержавшей хилое тельце, когда то пошатнулось на краю пропасти. Рагё была больна. Насквозь, окончательно и бесповоротно. Её свели с ума страхи, ненависть к самой себе и нежелание верить в то, что ничего не будет так, как прежде. Сны показывали Рагё боль и смерть. Но, встретив Соичиро в этом бесцветном сюрреалистичном мирке, выстроенном из полнившего сознание хаоса, Она ожила и ужаснулась. Сны приобрели краски. Цветы проросли сквозь плоть, мертвые тела обернулись грудой сочащегося кровью мяса, алые Нити раскрыли влажные гноящиеся глаза, а страхи объединились и обрели конкретную форму, явив собою заиндевевшую зиму, куда Рагё попадала снова и снова. Только зародившаяся робкая улыбка медленно сползала с бледных бескровных губ, покусанных и обветренных. Соичиро… Был. Когда-то давно, словно целую жизнь, да что там, вечность назад, далеко за той гранью, что отделяет настоящее время от прошлого, а то, в свою очередь, давно рассыпалось прахом и более не вернется никогда. С ним давно покинул Рагё и когда-то любимый человек. Увядшие цветы больше не поднимут некогда ярких и нежных голов своих к далекому небу, а мёртвое тело останется лежать под тяжелым слоем земли, под холодным надгробием. Только сломанный разум живых способен поспорить с этой истиной, но в то же время и поддержать её, ведь тому, кто идет против системы, всегда суждено погибнуть в результате своих же действий. Память — жуткий дикий зверь с голодной пастью, который словно учтиво приступил к неспешному, будто будничному, терзанию хрупкого существа доверчивой жертвы. В той части души Рагё, где два десятка лет назад находился Соичиро, теперь зияла сквозная дыра, откуда отчаянно дул сильный и холодный ветер. И дыра ширилась по мере того, как Рагё, отыскав любимый образ в чертогах своего поврежденного разума, стала наполнять находку новым смыслом, что раньше находила во всем, что было ей дорого. И получилась бездна, в которую раз за разом Рагё падала, проклиная саму себя. Так не бывает. Это должно прекратиться. Дрожащие, искусанные в кровь губы отчаянно шевелятся в немом вопле, пока Она, не переставая, рвет глотку, выкрикивая Его имя. Соичиро… Он должен уйти, исчезнуть, покинуть ее сознание, ее душу, ее память. Но до боли знакомый образ не желает удаляться, а даже если и уходит, то непременно возвращается, дабы вновь и вновь ранить Ее. Сны ненавидят людей, а в особенности Рагё. Однако для неё они были бы спасением, если б не приносили столько тупой и одновременно острой боли. Память сделала и без того раненую психику Рагё еще слабее. Обволокла, разъела изнутри, с издёвкой в хищном взгляде выпив её истерзанную душу до дна. Рагё стала бесконтрольно впадать в болезненное забытье, оказываться в безумном искаженном мире, который сама же и создала. Соичиро, а, вернее, принявший его вид призрак прошлого перестал восприниматься как что-то приятное. Рагё потеряла желание помнить Соичиро и видеть его черты в лицах знакомых людей и случайных прохожих, встречаться с ним во снах, ходить к его небрежной, словно неуместной в реальном мире, могиле. Там, где был этот человек раньше, осталась немая и холодная пустота, снова и снова осознавая себя в коей, сознание Рагё слёзно и страстно взрывалось мечтой разорвать на части самоё себя. Однако без болезненных воспоминаний о былом счастье, делающем Рагё живой, ей существовать решительно не хочется, да и не можется.***
В этот раз Рагё уже не находит сил подняться, а потому безмолвно лежит в сугробе, закрыв глаза, чтобы морозные крупицы снежинок не касались их. Встреча будет, и Она не сомневается в этом. Соичиро любит Ее столь же сильно, сколь сильна теперь ненависть Рагё к этому человеку, давно умершему и забытому всеми. Он не оставит и не бросит, а обжигающее тепло ладони верного видения вовек не отступит. Сны ненавидят Рагё, но теперь и она испытывает к ним это же чувство.