***
На следующий день Чуя не встретил Дазая. И через день, и через два дня, и через три. Однако он не предал этому большого значения — Дазай не раз исчезал на неопределённые сроки, а потом объявлялся как ни в чём не бывало. К концу недели Накахара, войдя в кабинет босса портовой мафии, ненароком услышал утренний разговор последнего и Коё о Дазае. — Мои люди не могут отыскать его. Ощущение такое, будто он сквозь землю провалился, - спокойно прокомментировала Коё, стоящая спиной к Чуе. — Они его не найдут, - уверенно ответил Мори с улыбкой на лице и, заметив Накахару, добавил: — Дазай предал портовую мафию, уйдя из организации. Что ты думаешь по этому поводу, Чуя? Чуя замер на мгновение. На сердце появилась непонятная тяжесть, тело онемело, ноги слегка подкосились, а вокруг всё будто бы расплылось. Он пробурчал что-то вроде: "Я счастлив, что он ушёл. Надеюсь, мы поймаем предателя и жестоко убьём", а после добавил: "Я всегда ненавидел его, и вы это знаете". Коё лишь взглянула на Чую с выражением жалости на лице, а Мори широко и насмешливо почти так же, как Дазай, улыбнулся. — Да, мы знаем, что ты его ненавидел. Однако ситуация не так проста: я потерял своего наиумнейшего подчинённого, - задумчиво сказал босс портовой мафии, продолжая улыбаться. Остаток рабочего дня Чуя провёл в одиночестве, разбирая свои старые бумаги и пытаясь контролировать свои смешанные эмоции и чувства. Вернувшись домой поздно вечером, Чуя осушил весь домашний мини-бар, но такого количества алкоголя ему оказалось недостаточно, и он достал лучшие вина из своей заначки. В конце концов он выпил всё, что нашёл в доме, начиная любимым вином и заканчивая ненавистным виски. Алкоголь сильно ударил в голову: градус, определённо, не следовало понижать. "Ненавижу Дазая", - подумал Чуя, усевшись за барной стойкой. Накахара думал об уже бывшем напарнике весь минувший день, но только сейчас он отдался этим мыслям полностью, только сейчас сосредоточился на них. Он вспомнил их первую встречу с Дазаем, вспомнил первое совместное задание, вспомнил постоянные споры, ссоры и драки, вспомнил ночи, проведённые вместе за выпивкой и разговорами, вспомнил холодные руки, мягкие тёмные волосы и худое тело, на котором не было ни единого места без шрама, царапины или ушиба. Неожиданно для самого себя Чуя схватил телефон и отправил Дазаю около двадцати сообщений, схожих между собой по содержанию. "Ты раздражаешь меня", "Я рад, что ты свалил", "Никогда не возвращайся", "Я всегда жаждал твоего исчезновения из моей жизни", "Ты — предатель мафии, и я презираю тебя" — все эти фразы вылетали из под длинных пальцев Чуи и сразу же отправлялись "предателю портовой мафии". Вскоре в нижнем углу диалога появился значок "прочитано", но ответа, как и следовало ожидать, не последовало. Это нереально бесило. "Я, кажется, скучаю, чёртов Дазай" — абсолютно не подумав написал Чуя, но, к счастью, отправить не успел. Уснул. Ему приснился отвратительный, но в то же время прекрасный сон, в котором чья-то холодная рука нежно гладила его по волосам, время от времени перебирая пальцами длинные рыжие пряди. От человека, гладящего Чую по голове и стоящего за его спиной, тошнотворно пахло кровью и смертью. Дазай (а это был именно он) напевал себе под нос какую-то весёлую мелодию, и Чуе чертовски хотелось грубо заткнуть его ударом по голове или хотя бы колкой фразой, однако он был не в силах сделать что-либо: ему было до ужаса приятно ощущать на себе прикосновения Дазая, но при этом противно. Но приятно. К Дазаю он всегда испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, этот безумный парень раздражал Чую, вызывал у него огромную неприязнь своими самоуверенностью, дурацким характером и странным отношением к жизни и вечно провоцировал Накахару. Пик этой неприязни возрос до максимума и превратился в отвращение, а, может быть, даже в ненависть, когда они впервые переспали. Хотя "переспали" — слишком нежно сказано для того, что было между ними: грубый секс, который, как правило, начинался дракой и заканчивался ею, а посередине было что-то вроде "я жажду удовлетворения, Чуя" от Дазая, и Чуе, конечно же, всё это было просто мерзко, с одной стороны. С другой стороны, его всегда, на протяжении всей совместной деятельности чем-то привлекал Дазай. Сначала он цеплял Чую своими рассудительностью, умом и сообразительностью, а ещё нечеловеческой дедукцией и умением предугадывать события (это умение шатен называл своим даром, но Накахара знал, что всё дело в самом Дазае). Потом Чуя стал чувствовать к напарнику нечто большее, чем просто восхищение его способностями, хотя это, в общем-то, было неудивительно: отношения их стали более близкими, хотя и оставались всё такими же враждебными. Со временем Дазай стал частью жизни Чуи, как бы грустно это ни было признавать последнему. Было ли что-то ещё кроме человеческого отвращения и собачьей привязанности? Чуя считал, что, наверное, было, но никак не мог понять, что именно. "Может быть, меня просто напросто физически влечёт к этому идиоту, и ничего более?" — спросил себя Чуя однажды, разглядывая спящего напарника, которому даже спящим удавалось выглядеть крайне сексуально, и поморщился от своей же мысли. Было мерзко осознавать, что его привлекает такой человек, как Дазай — имеющий всё, но желающий и вечно ищущий смерти. Накахара медленно тонул в антипатии к Дазаю, в желании держаться от него подальше, в неимоверной жажде находиться рядом с ним, в зависимости от его действий, слов и тела, во всём, всём, что связано с ним, и чувствовал жуткую усталость от постоянной внутренней борьбы. Это было иронично и даже смешно, но единственным, что, кажется, могло исцелить Чую от усталости был предмет, который эту усталость вызвал. Чуя отдался нежным рукам Дазая, прекрасно понимая, что всё это — всего лишь сон, но надеясь на хоть какое-то исцеление.***
Проснулся он уже утром, от громкой и неприятной человеку с похмелья вибрации телефона, и нервно начал искать этот самый телефон, который, как видимо, Чуя уронил, засыпая. Голова раскалывалась от алкоголя, выпитого вчера, а тело никак не хотело слушаться хозяина, поэтому он проискал телефон около получаса, умудрившись при этом два раза упасть и разбить три бутылки, стоящих на полу. Вдруг внимание его привлекла неестественно низкая температура в доме. Чуя, стараясь не упасть в третий раз, аккуратно прошёлся по комнатам и в одной из них наткнулся на открытое нараспашку окно, стекло которого при этом было разбито вдребезги. Под окном этим лежало что-то длинное и белое. Чуя подошёл ближе и увидел, что это был бинт, в некоторых местах пропитанный кровью. Накахара схватил его и прижал к себе, но сразу же отбросил с отвращением, а потом снова поднял, а потом снова отбросил. —Дазай, чёртов Дазай, - с огромной злостью прошипел Чуя, чётко выговаривая каждую букву. — Влез в мой дом, негодяй. Я его ненавижу. Неожиданно раздалась противная вибрация, и Чуя наконец-то понял, что всё это время телефон находился в его кармане. Он мгновенно вытащил телефон и разблокировал его, ожидая увидеть сообщение от босса, но вместо этого увидел диалог с Дазаем, из которого Накахара так и не вышел. Все сообщения по-прежнему были прочитаны и проигнорированы, а в окне для набора сообщения по-прежнему было написано "Я, кажется, скучаю, чёртов Дазай". Два сообщения, как оказалось, пришли ему с незнакомого номера. "Я прекрасно знал, что ты будешь скучать;)" — было отправлено и получено полчаса назад, а сообщение, пришедшее только что, гласило: "Не ненавидишь, а любишь, Чуя". "Ненависть любви не антоним" — ответил Накахара и вновь отправился спать, забыв про разбитое окно. Он даже не понял, что только что признался бывшему напарнику, а главное — признался себе.