Шрамы

      Невесомое шёлковое покрывало, осторожно стягиваемое сильной рукой, сантиметр за сантиметром открывало Повелителю Семи Морей изящную спину его советника. Нет, не так. Его любимого. Да, так будет правильнее.       Золотистые глаза чуть прищурились, и в них мелькнула странная грустная искорка. Всё-таки розоватые ниточки шрамов, разрезающие бледную кожу Джафара — это то, с чем Синбад так и не смог смириться за много лет, то, что всегда отдавалось ноющей болью у него в груди, будто бы эти шрамы принадлежали ему.       Синбад замер, даже затаив дыхание, когда Джафар, что-то сонно пробурчав, повернул голову к нему — похоже, почувствовал прохладный воздух, ласкающий обнажённую спину. Но серые глаза так и остались закрытыми — лишь светлые ресницы невесомо подрагивали, отбрасывая тень на бледную кожу.       Тепло улыбнувшись, Синбад провёл ладонью по мягким волосам спящего парня, ласково коснулся тёплой кожи шеи. Всё-таки его Джафар может быть невероятно трогательным. И нежным — теперь по губам правителя Синдрии скользнула пошлая довольная улыбка, как только он вспомнил, как этот его вечно вредный и язвительный днём помощник под покровом мягкой темноты скользил губами по его шее, отзывался на каждое прикосновение и тянулся за каждым его поцелуем, простанывая его имя в минуту их общего оргазма.       Загорелая ладонь осторожно коснулась кожи между лопаток и задержалась там, скользя по тонким рубцам. Джафар позволил Синбаду увидеть их совсем недавно, когда тот, наконец-то сдавшись на волю своих чувств, осторожным поцелуем разрушил последний разделяющий их барьер, словно спрашивая:       — Ты доверишься мне ещё больше?       Слишком долго, шажочек за шажочком, они всё-таки шли к этому: учились улыбаться, доверять и понимать друг друга без слов. И научились любить.       Шершавую кожу ладони теперь сменили мягкие тёплые губы, ласково выцеловывающие каждую ниточку шрама и ловящие стук чужого сердца.       Синбад не задумывался, почему он это делает. Это просто казалось правильным — касаться каждого сантиметра тёплой желанной кожи. Как и чувствовать какое-то странное смущение, когда Джафар приподнялся на локтях, оглядываясь на него.       — Это ты мне так доброго утра желаешь? — сонно зевнув, поинтересовался Джафар.       — Ага, — Синбад, тоже приподнявшись на локтях, прижался лбом к его, наслаждаясь видом любимой сонной улыбки и веснушек на аккуратном носу.       — Ну, значит, и тебя с добрым утром, — Джафар прильнул к его губам, чувствуя, как через мгновение его Повелитель мягко приобнял его за плечи, уже не боясь прикоснуться к давним следам его ран, как это было раньше, словно боясь сделать ему больно.       Ведь эти шрамы давно уже перестали болеть, когда появился тот, кто принял его, изо всех сил стараясь мягко излечить отражение этих ран — их следы, рвавшие душу по кусочкам. Но теперь она успокоилась, чувствуя тёплую защиту обнимающих его рук.