Выжить в отоме-игре в качестве второстепенного персонажа...

Едва озорной солнечный лучик коснулся моего сонного лица, как грубый и громогласный голос взревел возле бедного ушка: — Быстро вставай, у нас сегодня много дел! — Ммм… Еще пять минуточек, мамочка, — пролепетала я сонно, даже не пытаясь разлепить чуть ли и не намертво слипшиеся веки. — Какая я тебе мамочка! Живо вставай, ленивая девчонка! — взревел недовольный голос. И тут же жестокая реальность моей несчастной судьбы, словно безжалостная пуля, влетела в мое еще сонное сознание и мгновенно разбудила. А реальность была крайне несуразной, скорее даже абсурдной! Ведь скажи мне кто-нибудь это еще пару недель назад, я бы просто рассмеялась тому в лицо и назвала, в лучшем случае, сказочником, а в худшем — психом. Но правда была такова, что я, обычная семнадцатилетняя жительница Парижа двадцать первого века, Маринетт Дюпен-Чен, попала в другой, абсолютно не похожий на родной, мир!!! А случился весь этот абсурд около двух недель назад. Я как обычно, нагруженная тяжелым рюкзаком, возвращалась из школы домой. Радостная и окрыленная первым солнечным деньком и забавным щебетанием птиц, я по неосторожности проворонила красный сигнал светофора. И как итог — меня сбила машина. Очнулась же уже лежа на слегка колючей траве под ветвями раскидистой яблони, а рядом со мной, сильно скрючившись и прикрыв лицо ладошками, горько рыдала хрупкая светловолосая девушка. Первой моей мыслью было, что я умерла и попала в рай. «Но тогда кто эта девушка и почему она плачет рядом со мной? Разве в раю плачут?» — мысли быстрее урагана кружились в моей голове, — «Да и я чувствую себя чересчур живой, вон сердце как гулко отбивает удары прямо в уши! Да и спина отчего-то сильно болит…» Часто похлопав глазами, я тяжело подняла корпус, при этом ощутив еще больше тянущей боли от лопаток до копчика, отчего из пересохшего горла послышался страдальческий стон. — Ммммм. На мой стон тут же отреагировала девушка. Оторвав ладони от заплаканного лица, она изумленно взглянула на меня и с неприкрытой радостью буквально впиявилась в мое израненное тело, обвив его руками и заставив заболеть еще сильнее. — Святые небеса, Мари! Я так рада, что с тобой все в порядке! Хнык-хнык! — все еще рыдая, на одном дыхании проговорила блондинка, — Видит Бог, как я испугалась, увидев то страшное падение с ветки! Хнык-хнык! Не делай так больше! Я даже представить боюсь, что со мной станет без тебя! Незнакомка все плакала и причитала, больно стискивая меня в объятьях, а вся пыталась прийти в себя. Ведь еще несколько секунд назад я точно была посередине перекрестка большого шумного города, а теперь, словно по щелчку пальцев, сижу на мягкой зеленой травке в небольшом яблоневом саду и, терпя дикую боль в спине, обнимаю истерически рыдающую блондинку. «Черт возьми, где я? Как я очутилась здесь? И кто эта девушка?» — мысли роились в геометрической последовательности. Оглядевшись по сторонам, я выпала в еще больший осадок. Вокруг нескольких деревьев роились небольшие деревянные домики, этажа в два максимум. Чуть дальше нескольких домов виднелась острая крыша с крестом наверху, по-видимому, местная церковь. Такие строения просто ничто по сравнению с высотными и красиво облицованными зданиями Парижа! Но и это еще не все! Одежда проходивших мимо людей вообще никак не сочетались с модным и современным родным городом! Да тут даже смотреть далеко не надо, образец старомодного и консервативно безвкусного имиджа сидел прямо напротив меня. Девушка была одета в сероватую, многократно застиранную блузку, с завязанным шнурком у ключиц, и длинное платье-сарафан, с бледными почти стертыми желтыми цветами, также многократно использованное, но чистое. На лице ни грамма косметики. Было даже такое ощущение, что я оказалась не в двадцать первом веке, а где-то в средние века. — Эм… а ты кто? — немного погодя я все же решилась на вопрос. Незнакомка оторопело взглянула на меня, а в следующий момент еще больше залилась слезами. — Всемогущие небеса, Мари! Как ты можешь так со мной поступ-и-иить! Как ты можешь забыть свою лучшую подругу-у-у! — вытягивая слова, рыдала блондинка, — Это же я, Хлоя-я-я! Вспомни же! «Вспомнить? В том то и проблема, что моя память абсолютно полна. Полна лицами знакомых и дорогих мне людей. Полна множеством информации и интересных фактов. Вот только все это о современном мире 21 века! И даже если вдруг случится невероятное чудо и в моей голове ненароком всплывут воспоминания о прошлой жизни, ведь не может же быть прошлая жизнь позже настоящей, ведь так?» Видя мое нехилое замешательство, Хлоя еще больше плачевно заскулила: «Мари-и-и-и!» и начала трясти меня за плечи, надеясь таким образом вернуть потерянную память. Вот только таким макаром память не вернешь, а сильную боль в спине, которая едва успокоилась, запросто! Поэтому я отвела в сторону руки девушки, и отсела назад на расстояние метра от греха подальше. — Эм, прости, но я и, правда, ничего подобного не помню. Видимо я действительно сильно ударилась головой. Давай ты успокоишься и поподробней мне все расскажешь? — с кривой улыбкой на лице успокаивала я незнакомку, хотя сама пребывала в не меньшем шоке. Блондинка бойко кивнула и, смахнув слезы, начала рассказывать. Оказывается, меня зовут Маринетт, также как и в прошлой жизни. Ну, хоть одна хорошая новость, и на том «спасибо». Хотя блондинке больше нравилось называть меня просто Мари. Девушку зовут Хлоя. Нас обеих подбросили под дверь церкви почти семнадцать лет назад. И мы вместе выросли в приютском приходе имени Святого Патрика. Все эти годы мы были, почти, не разлей вода, сильно дополняя друг друга. Ведь по характеру Хлоя — нежная, добрая и абсолютно беззащитная девушка, когда как я — серьезная и бойкая, словно старшая сестра всегда защищала и оберегала ее. Хлоя говорила и говорила, подробно описывая каждый отрезок нашей жизни, а мне с каждым ее словом весь этот рассказ казался все страннее и страннее, будто что-то отдаленно знакомое уже было в моей жизни, но что именно я так и не могла вспомнить… Однако после более часа болтовни, чуда так и не произошло и память «упавшей с дерева Мари» ко мне волшебным образом так и не вернулась. Но вид зареванного лица девушки был настолько жалок, а большие щенячьи глаза настолько несчастные, что мое сердце предательски дрогнуло. И пришлось призвать на помощь все мое скудное актерское мастерство и соврать, что память ко мне частично вернулась. Иначе быть мне утопленной в буйном потоке ее нескончаемых слез. По крайней мере, пока я не разберусь со всем этим безумством.