when I fall in love

В окна школьного кабинета прокрадывались лучи закатного солнца. Бакуго и Киришима отбывали наказание за то, что перекидывались записками на уроках; точнее, записки кидал Киришима, потому что забыл в общаге свой телефон и пара вопросов из теста никак не хотела у него решаться. А Бакуго их поднимал и, разворачивая, каждый раз показывал Киришиме средний палец. Айзава не оценил ни то, ни другое и, сунув им в руки по швабре после уроков, наказал выдраить класс до блеска. Домашки на завтра было не особо много, но сам факт наказания бесил Бакуго. Ну, по крайней мере, в этот раз он был не один. И Киришима с энтузиазмом занимался уборкой и всячески помогал ему. А в конце уселся на его парту, в одной руке покачивая швабру, и светло улыбнулся. — Ну что, теперь и в общагу можно? — Угу. — Ты так педантично все убираешь. Ни единой пылинки! — Угу. Бакуго посмотрел на Киришиму исподлобья, прищурившись от солнца, бросившегося ему в глаза. Казалось, не солнце светило, а сам Киришима сиял. И Бакуго впервые как будто кого-то захотелось не треснуть, а зацеловать. Эту глупую улыбающуюся рожу с акульими зубами и щенячьим взглядом. Он и до этого смотрел на Киришиму, конечно, но сейчас все словно в разы обострилось. Прямо сейчас — под лучами солнца, вымотавшийся, но довольный, Киришима был охренителен. * Бакуго Кацуки нравился Киришима Эйджиро. И это был полный, беспросветный пиздец. Валяясь на кровати, Бакуго пробовал эту фразу на вкус: чтобы и «нравится» и «Киришима» были в одном предложении. Она не ощущалась неправильной. Но было в ней что-то странное. Поначалу это было уважением к Киришиме. Бакуго мало знал о его прошлом, но видел то, кем он стал и к чему стремился, и этот человек казался ему чуть ли не единственным, с кем хотелось не соперничать, но работать бок о бок. Затем Бакуго стал заглядываться на него. Симпатичное лицо, сильные руки, отличная грудь, которой Киришима сверкал при любом удобном случае, улыбка от уха до уха и теплый взгляд. К нему было тяжело оставаться равнодушным. Иногда Бакуго казалось, что почти весь класс был влюблен в Киришиму, но реальность каждый раз отвешивала ему звонкую оплеуху: влюблен был только он. И — опять же — это был пиздец. Вишенкой на торте стало познание всех прелестей пубертата и осознание того, что он — такой же обычный подросток, как и все. Может, во многом умнее и лучше большинства, но физиологию никто не отменял, и Бакуго бы с удовольствием ее зубами на части порвал от злости, потому что просыпаться со стояком посреди ночи из-за Киришимы в его планы на жизнь никогда не входило. В этих планах в принципе не было ни симпатий, ни тяги к кому-либо, но в поле его зрения появился Киришима — и все кубарем покатилось хрен знает куда. Бакуго обреченно простонал, накрыв лицо ладонью. В жизни ему подобная чушь не снилась. Тяжело дышащий после тренировки Киришима, весь вспотевший, с растрепанной прической, зажимающий Бакуго у шкафчиков в раздевалке, и… Да твою ж мать! Взрыв прогремел на весь этаж, и несколько человек выглянули из своих комнат, сонно потирая глаза. Бакуго пытался совладать со своими эмоциями, но получалось не очень, и в нем кипела злость и горело неуместное возбуждение. Когда в комнату постучали, он стиснул зубы, зная, кто стоял за дверью. — Эй, бро, все хорошо? — послышался взволнованный голос Киришимы. Единственный, кто искренне волновался. — Да, иди спи, — отослал его Бакуго. И зарылся лицом в подушку, шипя сдавленное «сука», обращённое неведомо к кому. Наутро он чувствовал себя отвратительно. И его настроению ничуть не помогало то, что Киришима решил пойти вместе с ним на уроки и весь путь до академии висел на нем, пытаясь заставить послушать новую песню его любимой группы, которая вышла буквально двадцать минут назад. Он послушал, конечно, лишь бы Киришима, животное, прекратил сопеть ему чуть ли не прямо в ухо. Потому что блять. Просто. Блять. На уроках Киришима не прекращал писать ему в лайн, интересуясь, что случилось ночью, а Бакуго не отвечал ни на одно из его сообщений. Даже на те, в которых Киришима кидал мемы с котами. Смешные, кстати, — на одном Бакуго криво ухмыльнулся и тут же получил осуждающий взгляд от Айзавы. Пришлось отложить телефон подальше. Когда начался обед, Киришима мигом материализовался рядом с партой Бакуго, сияя ярче всех драгоценных камней в мире и придерживая лямку рюкзака, повисшего на одном плече. — Пойдем? — Угу, — кивнул Бакуго, поднимаясь со стула. За ними увязались Серо и Каминари, и бо́льшая часть внимания Киришимы принадлежала им. Бакуго шел впереди, а Киришима, положив свою ладонь на его плечо, то и дело оборачивался назад. — Да уж, Мик нас явно не жалеет. Ты видел текст, который он сказал перевести? — заныл Каминари, почесывая затылок. — Ага, я открыл и охренел. Зачем нам этот английский вообще? — развел руками Серо. — Мы же в Японии. — Чтобы казаться чуть менее тупыми, чем есть на самом деле, — рыкнул Бакуго. — У Бакуго по английскому «А», — заговорил Киришима с такой гордостью, будто это его заслуга. Это немного льстило. — Он эти тексты на раз-два щелкает! Я видел, как он какую-то книгу на английском читал. Каминари тотчас схватил Бакуго за локоть, захлопав ресницами. — Бакуго! Брат, братишка, братюня, ты же нам поможешь?! У меня намечалась свиданка, я не хочу вместо нее сидеть весь вечер над этим текстом! — Отвали, Пикачу, — вырвал Бакуго руку из чужой хватки. — Насрать мне на твою свиданку. Сами делайте. Не буду я никому из вас помогать. — Зануда, — вздохнул Каминари, удрученно опустив плечи, и Серо сочувственно похлопал его по спине. На обеде Бакуго привычно сидел рядом с Киришимой, а тот неуемно к нему то и дело вскользь прикасался. Раздражение Бакуго на собственные реакции могло спалить всю планету и начать апокалипсис. Но мир, падла такая, продолжал существовать. * Поздно вечером Бакуго услышал уверенный стук в дверь и откинулся на спинку стула, изогнув одну бровь. Тетрадь с японским закрылась. — Это я, — заговорил Киришима, — можно? — Заходи. Дверь распахнулась. У Киришимы был немного виноватый вид, приятная улыбка на лице, а в руке он держал тетрадь и учебник в мягкой обложке. — Поможешь? Я не смог разобрать пару конструкций. Гугл тоже не особо помог, какую-то фигню выдает. Бакуго долго сверлил его взглядом. Его домашние шорты, белую футболку с тупым принтом, широкие плечи и спокойное, доброжелательное лицо. — Заваливайся, — небрежно бросил он, и Киришима сразу же оживился. — Спасибо! Пока Киришима искал нужные ему страницы, усевшись на кровать, Бакуго смотрел на него, скрестив руки на груди. Он любовался — задумчивым взглядом, загорелыми руками с парой шрамов, коленями, на которых лежал учебник. Закатив глаза, Бакуго вздохнул и плюхнулся рядом с Киришимой. — Показывай. — Вот. Учебник переместился на колени Бакуго, а карандаш он отобрал у Киришимы сам. Пока он объяснял, Киришима становился все ближе — через минуту уже положил локоть на плечо Бакуго и наклонился к нему, внимательно глядя в учебник и слушая. Сам же Бакуго слышал его запах, чувствовал его тепло — и это был полный пиздец, потому что по коже предательски бежали мурашки; нельзя же было настолько по кому-то сохнуть. Он два года наблюдал за Киришимой, и только на третий его мозг решил, что пора ебнуться, а то, походу, слишком скучно жилось. Невзначай ладонь Киришимы уместилась на колене Бакуго прямо рядом с учебником сразу после того, как Киришима показал какие-то подчеркнутые строки, с которыми не мог разобраться. В комнате неожиданно стало жарче, или Бакуго конкретно поехал головой, ощущая себя абсолютно, блять, по-идиотски. Хотелось схватить Киришиму за запястье да глянуть в его бесстыжие глаза, шипя сквозь зубы: «Какого хера ты делаешь?» Какого хера ты делаешь со мной?! Может, у Киришимы две причуды? И одна из них — разжижать мозг каждому, кто находился с ним рядом? У Бакуго вспотели ладони — и вот это было уже опасно. Даже поворачивать голову не хотелось, он бы сразу столкнулся носом с Киришимой. Какого хера он был так близко. Черт. Бакуго нужно было что-то с этим делать. В ближайшее время. — Бакуго? — позвал Киришима. Его ладонь исчезла с колена, и дышать стало легче. — Ну? — Я тебе вопрос уже раза два задал, а ты уставился в учебник и молчишь. Случилось что-то? Бакуго помрачнел. Ты случился. Со своей блядской привычкой лезть в личное пространство. И своей улыбкой. И взглядом. И характером. И своими руками. Господи, Кацуки, нельзя быть настолько на ком-то поехавшим. Говорят, первая влюбленность всегда безумная и кружит голову. Бакуго готов был распороть этой суке грудь и вытащить сердце за то, что она с ним творила. Походу, ещё немного — и он рядом с Киришимой будет превращаться в вечно улыбающегося, пускающего слюни еблана, который от своей пассии взгляда отвести не может. Пока он не сжег ни тетрадь, ни учебник, Бакуго пихнул все это в руки Киришиме и вытер ладони о штаны. — Башка кипит, — уклонился он от ответа. — Ох, — выдохнул Киришима, сунув свёрнутую в трубочку тетрадь под мышку. — Я тогда попозже зайду, окей? Или могу в лайн написать. Тут все равно немного осталось. — Как хочешь, — повел плечом Бакуго. — Спасибо, — поблагодарил Киришима и поднялся. — Ты мне очень помог. — Иди уже, — махнул рукой Бакуго. Когда Киришима ушел, Бакуго улегся на кровать, глядя на стену, разделяющую их комнаты. Ладонь Киришимы на его колене — это невероятно, нереально, охуительно хорошо. Бакуго даже не подозревал, что однажды станет жадным до чьих-то прикосновений. Какой же это все бред. Сегодня Киришима больше не приходил и ограничился сообщениями в лайне. Ночью Бакуго звонил матери. Она, зевая, сначала строго отчитала его за то, что он звонит так поздно, затем все же поинтересовалась, что стряслось. — Как ты с отцом сошлась? — проворчал Бакуго, смурно разглядывая затерявшийся в тенях высокий потолок. — В смысле? — В прямом! — Просто подошла к нему и сказала, что он теперь со мной будет. Ненавижу ходить вокруг да около, ты же знаешь. Бакуго фыркнул и закатил глаза. — То есть ты ему вообще выбора не оставила? — А что? Наш гремлин в кого-то втрескался и не знает, что делать? — ответила вопросами на вопрос Мицуки, и Бакуго убрал трубку от уха, смотря на лаконичное «мама» на дисплее смартфона. Бля, и чего он ожидал от нее? Совета? Помощи? Да она же в делах любовных шарила едва ли больше, чем он. Два, блять, сапога пара. Бакуго сам толком не знал, нахера он ей звонил. Но подойти к Киришиме, не оставляя ему выбора, звучало как план. — Я кладу трубку, — сказал он, и мать тут же взорвалась: — Чего?! Только посмей! Я только узнала, что ты... Бакуго посмел. * Утром он схватил Киришиму за грудки в коридоре общежития. Киришима выглядел изумленно, и это его тупое лицо с приоткрытым от удивления ртом и широко распахнутыми алыми глазами тут же захотелось расцеловать. Нет, Бакуго точно был под действием какой-то причуды. Потому что это всё было чересчур. — Чего? — спросил Киришима. «Ты мой, и хер я тебя кому отдам». «Ты, придурок, задолбал уже быть таким охуенным». «Кажется, я нехило приложился башкой, и теперь по тебе сохну». Ни одно из трёх возникших в голове Бакуго признаний ему не нравилось. И в горле точно застрял ком — он понял, что ничего бы и не сказал. Не потому, что он щенок трусливый, а потому что все это пиздец как неуместно и Киришима заслуживает куда большего и лучшего, чем небрежно брошенная хуйня, лишь бы уже поскорее со всем разобраться. Вместо признаний Бакуго прорычал, заглядывая ему в глаза: — Английский доделал? — А, да, конечно! Если бы не ты, то я бы точно застрял и не осилил. А так все оказалось проще, чем я думал. Ты классно объясняешь! — Ах, а Каминари мне вчера жаловался, что Бакуго отказал вам всем помогать с английским, — картинно вздохнула невесть откуда взявшаяся Ашидо и положила руку на сердце. Бакуго скрипнул зубами. — Свали, — прохрипел он. — Я просто хорошо попросил, — улыбнулся Киришима, и Бакуго отпустил его пиджак. — На коленях? — Ашидо обнажила зубы в хитрой улыбке. По краю ходила — знала же. От неожиданно возникшей в его голове картины Киришимы на коленях, который хорошо просит, у Бакуго заалели уши, и он едва ли сдержал лавину раздражения, направленную на все вокруг. (Кроме Киришимы, конечно.) Потому что — Киришима перед ним на коленях с голодной улыбкой и взглядом, в котором сверкали хитрые искорки, в распахнутой школьной рубашке и спадающей на лоб красной челкой. Сука. Сука. Сука! — Свали! — гаркнул он, растопырив пальцы, обращаясь и к Ашидо и к своему же видению. Ашидо подмигнула и скрылась в лифте. — Все в порядке? — уже в третий раз за последние пару дней спросил Киришима. — Да тебя заело, что ли, одно и то же спрашивать? — огрызнулся Бакуго, крепко сжав кулаки. — Я просто за тебя волнуюсь, — пожал Киришима плечами. В академию они шли в тишине. А на уроках Ашидо прислала Бакуго в лайн кучу подмигивающих эмоджи и «Ты такой очевидный, Бакуго». Он чуть не взорвал смартфон. * Как он оказался в комнате Ашидо — было загадкой. После уроков Киришима ушел с Каминари рубиться в игровые автоматы, а ноги Бакуго повели его обратно в общагу, на четвертом этаже свернули от лифта направо и прошли до конца коридора, чтобы затем пнуть дверь. Ноги Бакуго, похоже, тоже теперь жили своей жизнью, как и часть его мозга. Киришима неосознанно рубил его на части, деля на «до» и «после». И это самое «после» уже готово было схватить Киришиму за горло и засосать прямо в школьном коридоре у всех на виду. В «до» ещё бултыхались какие-то остатки здравого рассудка, которые нашептывали Бакуго, что это всё хуйня и лучше бы прийти к решению более человеческим способом. За «человеческим способом» можно было обратиться только к тому, кто в таком разбирался. И на ум шла лишь Ашидо. Она сидела за столом в своей кричаще розовой комнате, обклеенной фотографиями, пока Урарака красила ей ногти гель-лаком. Бакуго почувствовал себя не то что лишним, но вообще тем, кого не должно было существовать в подобной обстановке. Кажется, переступив порог, он тут же должен был дезинтегрироваться и обратиться кучкой праха, но всё же остался жив. К сожалению. Или счастью. — О, Бакуго-кун, — улыбнулась Ашидо. Урарака подняла на него взгляд и приветственно улыбнулась: — Привет. — Ага. Бакуго сунул руки в карманы штанов. — Ты насчёт Киришимы-куна? — сразу же в лоб спросила Ашидо, и Бакуго наградил ее злобным взглядом. Она отмахнулась: — Успокойся, почти все девчонки уже в курсе. И нет, я ничего им не рассказывала. — Крайне слабо верится, Черноглазка, — наклонил Бакуго голову вбок, не скрывая враждебности в своем тоне. — Мы, честно, с первого курса подозревали, что ты не по девочкам, — отозвалась Урарака. — Точнее, мы думали, что ты не заинтересован ни в ком вообще, но… — Но затем ты начал странно вести себя рядом с Киришимой. И я пару раз наблюдала, как ты пялился на него на тренировках, — подхватила Ашидо. — Прям конкретно пялился, Бакуго. Удивительно, что Киришима до сих пор не заметил, как ты его глазами то ли раздеваешь, то ли сожрать пытаешься. Даже, прости господи, Минета на девчонок так не смотрит. Бакуго цыкнул. — Ладно, — нехотя сказал он, поняв, что не было смысла лгать. — И хули мне делать? Вы же тут повернутые на этой херне любовной. Урарака закончила красить ногти и закрутила кислотно-розовую баночку, а Ашидо положила руку под лампу для маникюра. Бакуго все так же стоял на пороге, ссутулившись и думая, что лучше бы он пошел с Киришимой и Пикачу сейчас в игры рубиться, а не стоял здесь, пытаясь получить совет от двух бесполезных одноклассниц, одна из которых была подружкой сраного Деку. — Не знаю, например, сказать ему? Это было бы в твоём стиле. Подойти и заявить: «Слышь, Дерьмоволосый, ты либо встречаешься со мной, либо встречаешься, другого варианта нет», — попыталась пародировать голос Бакуго Ашидо, и тот дернул рукой, из которой вырвалась пара искр. — Ты сейчас явно испытываешь мое терпение, которое, бля, не безгранично. Урарака хихикнула и немедля прикрыла ладонью рот. — Но я серьезно. Скажи. Даже если он тебе откажет, это будет лучше, чем сидеть и терзаться, не зная, что делать, — ответила Ашидо. — Я… — Бакуго крепко сжал зубы. — Не могу. Как он, блять, мог? Когда рядом с Киришимой пересыхало в глотке и думать он мог лишь о том, какие у него глаза красивые, или губы, или руки, или жопа, в конце концов. И вообще он весь красивый и отличный мужик, только почему-то сам не мог обо всем догадаться, и в этом был его основной недостаток. Бакуго всегда был упрямым, резким на слова и прямолинейным, но, похоже, не тогда, когда дело касалось любовных признаний. Эти любовные признания были не просто не по его части, а вообще находились в какой-то иной, параллельной ему плоскости с невозможностью когда-либо пересечься. Взгляд Ашидо сверлил его почти насквозь. Судя по ее лицу, она придумала около десяти подъебок и с трудом пыталась заставить себя промолчать, чтобы не получить по щщам. Бакуго Кацуки признался, что что-то не мог. Охуенная новость для сплетен. Бакуго уже пожалел, что обратился к ней. — Позови его на свидание, — всё-таки выдохнула Ашидо, проглотив все подъебы. — Может, он растает. — Че? — Свидание. Поищи в словаре. На букву «с». Вы когда-нибудь ходили куда-нибудь вдвоем? Целенаправленно. В кафе, там, по парку погулять, посмотреть кино? Брови Бакуго сошлись на переносице. Он скользнул взглядом сначала по Ашидо, которая убрала руку с застывшим лаком из-под лампы, затем — по Урараке, которая с улыбкой смотрела на него в ответ, подперев ладонью подбородок. Он никогда никуда не звал Киришиму, — вдруг осознал Бакуго. За все три года они либо болтались с Каминари и Серо, либо Киришима звал его сам, но и эти прогулки тоже кончались встречей с этими двумя придурками. И они точно ни разу не были в кино. Бля. — Бля, — повторил Бакуго вслед за своей мыслью, и Ашидо махнула ему рукой, намекая, что он может идти. — Мальчишки такие глупые, — вздохнула она, когда Бакуго уже закрывал за собой дверь. * Вечером Киришима привычно тусил в его комнате, играя в плейстейшн с таким усердием, что аж высунул кончик языка. Бакуго лежал на кровати, делая вид, что читает, но на самом деле он то смотрел за происходящим на экране, то на Киришиму. Находясь в его комнате, Киришима делал ее как будто чуть более уютной одним только своим присутствием. Он сам по себе весь был каким-то уютно-нелепым в своих глупых футболках, широких шортах и кроксах с носками. Но весь этот образ был настолько домашним, что Бакуго порой просто хотелось схватить его и, шипя на всех, утащить в свою нору, которая тут же из неуютной холодной обители стала бы самым лучшим и родным местом во вселенной. Блять, ещё немного — и можно было б стихи писать, но Бакуго не настолько романтик. Точнее, он не романтик вообще: у него все прямо, в лоб и по лбу, поэтому, если бы он и писал признания, то только лаконичные «из-за тебя какой-то пиздец в голове» или «короче, ты норм». Короче, Киришима был норм. О нет, не просто норм — на «норм» Бакуго бы не запал так сильно. Киришима был охуенным — нелепо-охуенным, уютно-неловким, твердолобым и простым, как таблица умножения. Что-то было во всем этом безумно очаровывающее, такое, что дернуло душу Бакуго в его сторону и крепко сжало в кулаке, не желая отпускать. Киришима ведь даже тупым не был. Средний по успеваемости в одной из лучших школ — это уже результат. Он вполне мог стать лучше, если бы не отвлекался и не бросал все силы на тренировки тела, а не ума. Бакуго, конечно, не возникал. Совершенствование тела Киришиме шло на пользу, и Бакуго неожиданно даже для себя оказался последним в очереди тех, кто стал бы на это жаловаться. Потому что, ну, охуенный же. Ему невозможно хотелось связать с этим человеком свою жизнь. Взять часть его, отдать часть своей — и соединить их крепко воедино. Киришима отложил геймпад и откинулся назад, касаясь затылком застеленной кровати, и его колом стоящие волосы колюче ткнулись в ногу Бакуго. — Эй, Киришима, — позвал тот, откладывая книгу, в которой так и не прочитал ни строчки. — А? — Го пожрем. — Чего? — Киришима глянул на наручные часы. — Сейчас? Уже полдвенадцатого. — Завтра. В кафе сходим, там чет европейское недавно открыли, — сказал Бакуго и, на секунду поджав губы, добавил: — И в кино ещё можно. — О. — Рот Киришимы соблазнительно округлился, и он уставился на Бакуго заинтересованным взглядом. После секундной заминки Киришима прочистил горло. — Прекрасно. Я за! — Отлично. И никаких «братанов» своих не зови с собой, мозги уже от них болят. — Заметано, бро. * На следующий день они вместе вышли из общаги и пешком направились в город. Все это время Бакуго смотрел карты в гугле, решая, как быстрее дойти, а Киришима молча шел рядом, разглядывая знакомую местность. Когда Бакуго наконец отвлекся, он заметил, что Киришима выглядел как-то непривычно. В рубашке, узких джинсах (как будто Ашидо его одевала, ей-богу) и… красных кроссовках на белоснежной подошве. — А кроксы где? — хмуро спросил Бакуго, указав рукой на ноги Киришимы. Тот глянул вниз и хохотнул. — Да мне чет казалось, что тебе они не особо нравятся, так что решил не мучить твои глаза. Бакуго вдруг разозлился. Нет, выглядел Киришима, конечно, потрясающе в любой одежде — и, он не сомневался, без нее тоже (особенно без нее), но. — Какого хера ты под меня подстраиваешься? — прошипел он. — Нравятся кроксы — носи кроксы! — Э-э… — немного растерялся Киришима. — Как скажешь. — Он поскреб указательным пальцем щеку. — Тогда в следующий раз обязательно приду в кроксах. Бакуго хмыкнул. Тот факт, что Киришима уже рассчитывал на следующий раз, ему определенно нравился. * В кино они попали на какой-то непонятный западный фильм. Киришима взял себе ведёрко попкорна и половину сеанса хрустел им и предлагал Бакуго, который отказывался. За фильмом Бакуго особо не следил, в основном косил взгляд на Киришиму, его неаккуратно уложенные волосы, блестящие то ли от лака, то ли от геля, который намертво их зафиксировал, и его зубы, когда он открывал рот, чтобы запихать туда новую горсть попкорна. Когда два мужика на большом экране начали сосаться, Бакуго понял, что это был его одновременно самый хуевый и самый лучший выбор фильма для подобной попытки в свиданку. Киришима невозмутимо смотрел за происходящим. Разве что немного поерзал на месте, метнул короткий взгляд в Бакуго и снова бросил все свое внимание на кино. — Не знал, что тебе нравятся такие фильмы, Бакуго, — тихо сказал он, и Бакуго крепко сжал кулаки, оскалившись. Бля, да он даже не знал, что это гейская драма. Но хули делать: раз уж пришли, то стоило досмотреть. В одиночестве он бы подобное никогда не включил. — А ты че-то имеешь против? — спросил Бакуго, и Киришима, улыбнувшись, пожал плечами. — Да не, не особо. Фильм прикольный. Весь остальной сеанс они молчали. Бакуго, немного расслабившись, начал поедать попкорн Киришимы и то и дело сталкивался с ним пальцами. Охуенно. * В кафе он заказал себе самое острое блюдо, что только смог найти в меню, а Киришима взял побольше мяса — их привычки с годами не менялись. Ели они, слушая какой-то старый джаз на фоне и болтая об уроках, играх и планах на будущее. Обычная посиделка, каких были уже сотни, но то, что они были только вдвоем, добавляло ей уюта. Если в шумной компании Бакуго готов был свалить через пять минут, то с Киришимой, казалось, мог бы сидеть часами. Хотя тихим его было назвать сложно. Когда официант принес счёт, Бакуго полез в карман за наличкой. — Я заплачу, — сказал он. Киришима слегка свел брови, прищурившись. — Я заплачу, — покачал головой он. — Киришима. — Бакуго. Они серьезно посмотрели друг на друга. Рука Бакуго уже лежала на папке для счёта, в которой находился чек, и на эту же руку сверху легла ладонь Киришимы. Бакуго сглотнул — бля-бля-бля — и неприветливо нахмурился. У Киришимы была такая теплая ладонь. От каждого его прикосновения внутри Бакуго что-то искрилось, но он продолжал упрямиться. Серьезно, с этим Киришимой все шло через задницу, даже заплатить за себя не давал. И какое это свидание, если Бакуго толком поухаживать за этим придурком не мог? Какое же тупое это слово: «ухаживать». Пендель Киришиме под жопу зарядить и заплатить, пока он отходит от удара, — вот и все планы Бакуго на ухаживания. — Пополам тогда? — улыбнулся Киришима, и Бакуго, немного поразмыслив, фыркнул, согласный с таким компромиссом: не драться же им за возможность заплатить друг за друга. — Ладно. Киришима убрал руку. * Через час, который они потратили на путь пешком от кафе, Бакуго стоял у входа на территорию Юэй и, сунув руки в карманы, строго смотрел на немного замявшегося Киришиму. Казалось, вот она, кульминация, и пора было расставить все точки над i, но что-то его останавливало. То ли растерянный вид Киришимы, то ли ещё что. Наверное, собственная упрямая гордость, которая душила в нем все слова, которые стоило бы сказать. Он отлично провел время и с удовольствием бы погулял с Киришимой ещё, но. — Было классно, — наконец первый улыбнулся Киришима, подцепив большими пальцами шлевки на джинсах. — Ага. — Ещё как-нибудь сходим? — Ага. — И я приду в кроксах. — Ага. — Можно?.. — не договорив, Киришима заткнулся и отвел взгляд, явно смущенный. Затем, шумно и резко выдохнув, стиснул в своих ладонях щеки Бакуго и, пока тот не успел одуматься, как-то совсем неловко и быстро поцеловал его в губы — просто прикоснулся на секунду и был таков. Охренев, Бакуго завис — в его башке что-то сломалось и загорелось синим экраном с надписью белым шрифтом: «А че, так можно было?» То есть все это время он нравился Киришиме? Бакуго с трудом подавил рвение ебнуть себя по лбу. А пока он соображал, Киришима зачем-то уважительно поклонился, что-то невнятно пробубнил и свалил в общагу — только пятки его и сверкали. А ещё сверкала жопа Бакуго, потому что он вообще не понял, какого хера этот придурок слинял с места преступления, ничего толком не сказав, и не дал Бакуго ответить на это хоть что-нибудь. В комнате Киришимы не обнаружилось. Бакуго написал ему в лайн: «ну и где ты?» и получил в ответ «я ща у Каминари, у него тут чет стряслось, просил с ним побыть», будто нихера не случилось. Только вернувшись к себе и закрыв дверь, Бакуго накрыло осознанием того, что произошло. Ебать. Его поцеловал Киришима. Ебать. ЕБАТЬ. А. * Всю ночь Бакуго не мог нормально поспать. Сначала пытался отойти от охуевания от произошедшего, потом ему в лайн написала Ашидо. Енотиха Ну как? ;) Вы Норм Енотиха ;) ;) На твоём языке это «все было просто потрясающе, спасибо, Мина, ты моя лучшая подруга, я люблю тебя, но чуть меньше, чем Киришиму»? Вы Иди нах Енотиха Всегда пожалуйста :* позовешь на свадьбу Бакуго решил, что Ашидо следует хотя бы подогнать шоколадку. Всё-таки, если бы не она, то Киришима бы сегодня не поцеловал его у ворот в Юэй. Ну, как поцеловал — трудно было назвать это поцелуем, но Бакуго подозревал, что все теперь было впереди. Отложив телефон, он услышал, как аккуратно открылась и закрылась дверь в комнату Киришимы. Бакуго не стал подниматься и идти к нему с расспросами, но слушал: в тишине едва слышны были скрипы открывшегося шкафа, отодвинутого стула и прогнувшейся под весом тела кровати. А потом все стихло. Через полминуты Бакуго глянул в мессенджер. Киришима был оффлайн. * Утром Бакуго, скрестив руки, ждал Киришиму прямо у его двери. Мимо прошел Шоджи, не удостоив его взглядом, и Ашидо, пославшая ему воздушный поцелуй, на который Бакуго показал ей средний палец. Когда Киришима наконец вышел, то застыл, как вкопанный. — О, Бакуго! Доброе утро, — широко улыбнулся он, и Бакуго глянул на него исподлобья. Какой же, черт, красивый. У Киришимы даже щеки зарделись — это было настолько же очевидно, насколько охуенно. Неужели смущался вчерашнего? Боялся, что Бакуго его нахер пошлет? Ну-ну, не дождешься. Бакуго не смог сдержать ухмылки, но она быстро исчезла. — Какого хрена опаздываешь? — Да я спал фигово, чуть не проспал будильник, — отмахнулся Киришима и, закрыв дверь, направился к лифту, Бакуго — за ним. — Каминари меня полночи мучил своим рассказом про свидание с Джиро, боялся, что напортачил. Но, мне думается, они очень милые вместе. Тебе так не кажется? — Плевать, — пожал плечами Бакуго. — Пусть хоть с Минетой встречается. — Ух, — сморщился Киришима, — это немного перебор. Он вел себя так, будто вчера реально ничего не произошло. С другой стороны, Бакуго не знал, чего он ожидал, кроме минутного смущения. Того, что Киришима начнет его избегать? У него достаточно крепкие яйца, чтобы не поступать так. Или того, что Киришима снова его поцелует? Яйца у него, конечно, крепкие, но все же не настолько. Бакуго вздохнул. На уроках Киришима опять кидал ему в лайн мемы с котами, а Каминари на перемене держал руки Киришимы в своих, вкрадчиво что-то ему нашептывая и благодаря за вчерашнюю ночь («Звучит стремно!», — откомментировал Серо под смех Киришимы). * После уроков Бакуго взял Киришиму за локоть его пиджака, останавливая, пока все уходили из класса следом за учителем. Каминари и Серо исчезли в толпе школьников, о чем-то болтая, и даже не заметили пропажи. — Чего? — спросил Киришима. — Ничего. Ко мне пойдешь? — Я собирался с Каминари до Мика дойти, он что-то хотел уточнить. — И без тебя справится. Господи, блять, Бакуго впервые в жизни сам приглашал Киришиму в свою комнату — священную, мать ее, обитель, — а тот ещё и соглашаться прийти не спешил. Похоже, до Киришимы это только сейчас дошло, потому что он приподнял свои крашеные брови и приоткрыл рот. — Погоди. Ты хочешь, чтобы я пришел к тебе? — Ну. — У меня нет нормального костюма. И я ещё с мамой не попрощался, — наигранно драматично вздохнул Киришима. — Может, ты меня убьешь чуть позже? — С какого это хера мне тебя убивать надо? — Ну, я же… поцеловал тебя. Если ты не заметил, — как-то неловко произнес Киришима, почесав шею сзади. — В том-то и дело, что я, блять, почти не заметил, — фыркнул Бакуго и заметил в толпе знакомую рогатую макушку. Не дождавшись ответа, он ушел в сторону, желая нагнать Ашидо, застрявшую в компании девчонок, пока она не свалила куда-нибудь ещё. — Эй, Черноглазая! Сюда подошла! * Вернувшись в комнату, Бакуго обнаружил в ней Киришиму. Он сидел за столом, проводя пальцами по корешкам книг и учебников, стоящих у стенки, и вздрогнул, когда дверь закрылась. Киришима сразу же поднялся с места, весь такой серьезный, будто действительно сейчас его похороны начнутся. Его пиджак висел на спинке стула. Бакуго глянул на него и забыл, о чем вообще сказать хотел. Поэтому так и смотрели они друг на друга: серьезный Киришима, будто набирающийся решимости, и Бакуго, хмурый и сжимающий кулаки. Они шагнули вперёд одновременно, и Киришима от такой синхронности расслабился, не сумев сдержать улыбки. — Знаешь, я бы предпочел, чтобы меня похоронили в Чибе рядом с моей бабушкой. — Только не надо сейчас заливать про свою бабушку. — А чего? Она хорошая была! Она мне, кстати, подарила мои первые кроксы. Легенда. — Бля, Киришима! — раздражился Бакуго. Киришима вздохнул и развел руки в стороны, полностью открываясь. — Ну, ладно. Я готов. Весь твой. Я все пойму. «Весь твой». Просто пиздец. Эту фразу Бакуго хотелось записать на диктофон, а потом поставить на будильник, рингтон и звук оповещения о новом сообщении. И слушать сутками на репите вместо всех альбомов Slipknot. Он сделал ещё один шаг, и Киришима инстинктивно зажмурился. Но вместо того, чтобы влезть в драку, Бакуго положил ладонь на его щеку. Сердце в груди гулко застучало. Впервые он прикасался к Киришиме вот так — не по-дружески, а как-то более лично, интимно. Так, как ему реально хотелось. Киришима открыл глаза. — Не совсем то, что я ожидал. Бакуго нахмурился. — Целуй уже, че тупишь. В одно мгновение он оказался смятым — иначе не скажешь — в крепких объятьях Киришимы, целуясь с ним уже по-нормальному и по-человечески. Киришима словно с цепи сорвался, и поцелуй вышел неумелый, жгучий, с лёгким привкусом крови — ох уж эти гребаные его акульи зубы, — но у Бакуго безумно кружилась голова от всего этого. Ему было так охренительно хорошо, что было плевать сейчас на все, кроме Киришимы. В висках стучала кровь, горели кончики ушей и слегка подрагивали руки, готовые взорвать что-нибудь от переизбытка эмоций. Киришиме, судя по всему, было тоже хорошо, а может, даже лучше, учитывая, что что-то уже недвусмысленно упиралось в бедро Бакуго. — Киришима… — прохрипел он. — Чего? Ты слишком классный! Ты себя в зеркало-то видел? И я, если что, ни на чём не настаиваю. — Он выпустил Бакуго из объятий. — Могу о бабушке ещё что-нибудь рассказать. Чтобы, знаешь, немного разрядить обстановку. Взгляд Бакуго упал вниз, затем тут же поднялся на лицо Киришимы. — Никаких бабушек. — Ладно, ладно. — Киришима почесал затылок и плюхнулся на кровать, сложив руки на коленях. Его лицо было красным. — Ты в курсе, что ты вчера украл мой первый поцелуй? — проворчал Бакуго, сведя брови. — Украл? — удивился Киришима и развел руками. — Не-не, я взял то, что должно было стать моим. Даже если бы за это нужно было расплатиться жизнью. Черт. Бакуго понимал, почему он обожал этого придурка от и до. «То, что должно было стать моим». Как давно Киришима об этом думал? — Придурок. В комнате на несколько секунд повисла плотная тишина, а затем рассеялась, когда Киришима снова заговорил. — Ты будешь моим парнем, — выдохнул он не вопрос, а утверждение. Кажется, где-то в этой жизни Бакуго свернул не туда, потому что, блять, по логике-то это должна была быть его реплика. Да его же карга на смех поднимет. Черт, ну какого хера все первые шаги в итоге сделал Киришима?! Пусть и не без толчка со стороны Бакуго, но его гордость все равно неприятно жглась где-то под ключицами. — Ты будешь моим парнем, — с упрямым видом скрестил он руки на груди. — Камень-ножницы-бумага? — Киришима выставил сжатую в кулак руку. Бакуго встал напротив него и сделал то же самое. На том моменте, когда он выиграл, он понял, что они занимаются какой-то полнейшей херней, но победа все равно оказалась приятной. Киришима счастливо улыбнулся и лег спиной на кровать, а Бакуго сел рядом с ним, смотря на этого довольного идиота. — Значит, мне реально не показалось, что ты позвал меня позавчера именно на свидание? — спросил Киришима. — Не показалось. — Офигеть. Свидание с Бакуго Кацуки. Да я самый удачливый человек на свете! — воскликнул Киришима, сжав руку в кулак. — Меня ж все твои фанатки порвут. — Не, моя мать тебя сразу усыновит и будет с тебя пылинки сдувать, — ответил Бакуго. Киришима перевел на него взгляд. — Не много у тебя фанаток. — Уж сколько есть. — Ну, когда ты станешь героем номер один, от них явно отбоя не будет. Тогда я буду всем хвастаться, что целовался с тобой в старшей школе. — Когда я стану героем номер один, ты все ещё будешь со мной целоваться, — нахмурился Бакуго, наклоняясь к Киришиме, и тот хохотнул. — Да, у тебя мега-грандиозные планы на будущее. — Потому что я стремлюсь только к лучшему. — Должен ли я в таком случае чувствовать себя польщенным? Киришима приподнялся на локтях, и Бакуго снова накрыл его губы своими вместо ответа. — Помру сейчас, — пробормотал Киришима. Бакуго нащупал рукой его колено, с удовольствием ловя его тихий вздох. — Не надейся свалить так просто. Я ж тебя на том свете достану. Киришима смешливо фыркнул, вовлекая его в поцелуй. Сейчас Бакуго ощущал себя до одури счастливым рядом с этим придурком. Будто что-то в жизни наконец-то встало на свои места — туда, где должно было быть изначально. Отпускать Киришиму он теперь никуда не собирался — ни сейчас, ни после выпуска. Да и сам Киришима, очевидно, был рад остаться. Желательно навсегда.