Создатель

— Холодная, удушающая тьма простирается бесконечно, и мы в ней одни. Живем той жизнью, которая есть, за неимением лучшей. Придумываем оправдания. Рождаемся из небытия, рождаем детей, таких же несчастных, уходим в небытие. Больше ничего. Жизнь случайна. Нет в ней законов, кроме тех, что мы воображаем сами, когда слишком долго на нее пялимся. Нет смысла, помимо того, что мы ей навязываем. Малькольм Лонг больше не видит красивую бабочку, руки нервно сжимают карточку, на которой изображена собака с рассеченной головой. Психиатр не способен отвести взгляд от лица Ковача, его собственная психика уже раскололась на «до» и «после» этого разговора, фиксированная точка пространства и времени. Только что Уолтер впервые надел маску Роршаха. Сейчас же Уолтер прошел тест Роршаха. — Этот неуправляемый мир вовсе не был создан сверхъестественными силами. Не бог убивает детей. Не судьба рубит их на куски. Не рок скармливает собакам. Это мы. Только мы. Доктор Манхэттен слышит, как скрипят шестерёнки времени, уже без двух двенадцать. Пробивает судный полдень. — НУ! Доктор уничтожает Роршаха, тело одного человека разлетается на куски, острый ум мешается в снегу с кишками и кровью. Этот ум не острее чем: — В конце концов… Всё получилось? — Ничто никогда не кончается. Другая Галактика не такая сложная и запутанная, но она не вызывает интереса. Доктор Манхэттен создает новые Черные дыры, открытые окна для входа в иные миры с подобной родному материей. В эти двери человечество не заходит. Доктор Манхэттен ощущает каждую секунду пространства, заполняет её камнями, потом песком, потом небом и цветами, но эта Галактика несовершенна. — Джон… Ты же снова заинтересовался человеческой жизнью? Так и есть. Смерть — лучший способ понять жизнь; перемирие во имя союза против несущесвтующего врага — лучшая интрига человечества. Но Доктор Манхэттен знает теперь людей, что будет дальше -- известно каждому. Или только ему? Каждому человеку известно, но каждый скрывает это знание глубоко в себе. Почему люди, существа способные на всё, ограничивают свои силы? Человечество запутанно. Доктор касается лба и вспоминает, что такое человек. Он проходит через одно из окон в случайное время истории. Его охватывает планета Земля в лучшие её века. Листья сами тянутся и касаются его рук, крылатые ящеры строят гнезда, цветы разговаривают с Джоном, а одно из яиц рептилии претерпевает эволюционное поражение: его плодом становится пернатое. Джон делает шаг в морские пучины, накрывая себя толщей океана. Его встречает вода, которую охраняют стражи. Существа его уже знают, каждое из них не ощущает время линейно, они видят его каждый день, потому что каждый день — сегодня. Джон снова касается своего лба. Он сам создал это. Тем же пальцем, что и когда-то давно, на глазах падших супергероев, вырисовал себе знак, Доктор указывает на дно океана; воду охватывает безумный вихрь, который пожирает и заглатывает всё на своем пути, поглощая и говорящие цветы, и ящеров, и безлинейность времени… Джон подает руку Афродите с лицом Лори. С первым шагом первой женщины на сушу, в мире возникает Кронос и Зевс, и другие боги. Афродите Джон оставляет водоворот, из которого выйдет Адонис. — Его имя — Наслаждение. Люби… — Джон вновь указывает пальцем на землю, и теперь они стоят под кронами первой в этой Галактике яблони. С этих пор цветы безмолвны. Эта Галактика стала запутанней, как только Афродита подала руку Адонису. Люди мыслят линейно — это интереснее всего, Доктору Манхэттену нравится, какой получилась Афродита. Разве будут так называть первую женщину, или они придумают много других имен? Джон всего на миг закрывает глаза, но раскрывает он их уже тогда, когда человечество использовало свои наслаждения, создало прошлое и будущее, к которому приложило разнообразные объяснения, не забыв, тем не менее, о яблоке, зато забыв о водовороте и самом Манхэттене. Почему яблоко? Наконец Джон слышит голос, который разорвется в кровь в двенадцать ноль один. — Этот неуправляемый мир вовсе не был создан сверхъестественными силами. Доктор Манхэттен думает о том, что он-то и сам человек, который просто конструировал часы, который просто забыл выложить часы судного дня из кармана халата, а вовсе не сверхъестественная сила. До этого и после этого — целый Мир. Больше ничего.