Good Boy

Ремень со звонким шлепком лёг на ягодицы, оставляя за собой ярко-красную полосу. Бена подкинуло на чужих коленях от неожиданности, а сквозь плотно сомкнутые, до побеления, губы, вырвался задушенный всхлип. — Больно? — участливо поинтересовался мужчина, укладывая одну руку ему на затылок, затем нежно провёл по волосам, почесал голову и оставил руку на шее, немного надавливая. Бен повёл плечами, зацепился одной ногой за другую, скрещивая лодыжки, и быстро качнул головой, выдавливая из себя что-то очень похожее на «неа». Роджер бил без предупреждения и сильно. Несмотря на то, что Бен не признавался, больно всё-таки было: даже когда его лупили рукой, было ощутимо неприятно и хотелось хотя бы сутки лежать пластом и вообще никуда не вставать, ведь рука у любовника была тяжёлой, сильной, а тут… Ремень в очередной раз коснулся тела, и Бен, заскулив, почувствовал, как глаза наполняются влагой. Он вытянул руку, подкладывая её под лоб, а ещё закусил кусочек одеяла, чтобы хоть немного заглушить собственные стоны. Почему-то перед Роджером стонать было неловко и страшно, хоть они и говорили на эту тему, да и не однажды. Но каждый раз, когда он снова оказывался на коленках у мужчины, или привязанным, или уткнувшимся лицом в подушку с выпяченными наверх ягодицами, или ещё в миллионах разных поз, а затем получал ремня, если не чего-нибудь серьёзнее, самые последние остатки самоконтроля пускал на то, чтобы если и стонать — то негромко и в меру. Роджер ударил опять, но на этот раз чуть ниже — по нежной коже бёдер. Затем, как следует размахнувшись, меж лопаток и ещё раз по спине, после проводя кожей ремня вдоль позвоночника, будто примериваясь. Положил на горящие красные ягодицы руку, поглаживая, но лишь ухудшая лаской ситуацию: прикосновения раздражали воспалённую кожу. Бен немного поёрзал, теряясь от ощущений и всё равно подаваясь навстречу касаниям. Член истекал смазкой, потираясь о белую подушку, подложенную ему под бёдра. — Ты уже готовенький, — озвучил Роджер, и Харди собрался отрицать, но ему не позволили подобной роскоши, резко обхватывая ремнём горло и стягивая его так, что воздух оказался перекрыт полностью. Мужчина затянул его покрепче, бесстрастно наблюдая за тем, как любовник давится, поднимая руки к своему «ошейнику», но вместо того, чтобы хоть попытаться его ослабить, только проводит пальцами по тёплой коже. Он лёгким движением развёл напряжённые ноги, протолкнул в парня несколько пальцев, немного ослабляя своеобразный силок, но не давая передышки, потому что тут же заставил задохнуться от быстрых толчков. В какой-то момент Бен резко затих, а Роджер стянул ремень с чужой шеи, прислушиваясь. Было слышно, как парень всхлипывает и шмыгает носом, едва-едва пытаясь подавить звук, и это продолжалось ещё несколько бесконечных минут, прежде чем мужчина несильно потянул его за волосы, заставляя подняться на четвереньки. На подушке осталась сперма, а лицо было красным и мокрым. В глазах Бена отражалась крайняя степень вины, и он даже не хотел поднимать взгляд выше белого воротничка, боясь увидеть в голубых глазах осуждение за свою несдержанность. — Ну, что же ты, — с неуместной отеческой заботой произнёс мужчина, коснулся рукой чужой щеки и большим пальцем вытер слёзы. Немного приподнял за подбородок, однако, когда и после этого Бен не соизволил посмотреть на него, строго нахмурился, несильно шлёпнув по щеке. Сделано это было слишком слабо, не из желания доставить реальную боль, а так, скорее, напомнить мальчику, кого он должен слушаться, но это возымело эффект, и уже через секунду можно было насладиться результатом хныканий Бена — его серые глаза из-за покрасневших белков казались совершенно голубыми, а сам взгляд таким невинным! Роджер бы с величайшим удовольствием запечатлел это на фотографии, потому что зрелище было изумительным, но вместо этого только сурово нахмурился. — На колени. Бен скатился с постели, очень заметно нервничая. Мужчина подметил это уже давно, чуть ли не с первых их встреч, но когда Харди волновался — всегда становился потешно торопливым, стараясь всё выполнить как можно быстрее, из-за этого делая всё ещё более нелепо и ещё больше волнуясь. Он глядел на него с искренним испугом и виной в глазах, а потому Роджеру пришлось нежно потрепать его по светлой голове, хоть тёмная сторона души и требовала довести мальца до слёз одними упрёками. Он знал, что сможет это сделать — пробовал уже не раз и всегда получалось, главное — не отступать. Роджер потрепал Бена за щёчку, а затем, от скуки, подхватил лежащую на коленях перепачканную подушку. Повертел в руках, глядя на ярко-белое, влажное пятно и улыбнулся. — Почисти, — приказал мужчина, и прежде чем любовник успел сообразить, ткнул мокрым пятном в лицо. Бен дёрнулся назад, не ожидая этого, но быстро собрался, покорно поддаваясь вперёд, тычась лицом в подушку и поспешно двигая языком, чтобы убрать всё. Он же был хорошим мальчиком, а хорошие мальчики всегда тщательно прибирают за собой. Роджер отодвинул руку назад, забавляясь от того, как вслед за ней двинулась чужая голова, и зажал подушку меж коленей, чтобы освободить руки. Взял ремень, опять складывая его вдвое, и несильно шлёпнул любовника по правому плечу, наслаждаясь чужим аханьем, почти полностью задушенным в подушке. Ударил чуть сильнее, уже по левому и по нему же ещё несколько раз, выбивая из любовника стон, причём боли или наслаждения — неважно, потому что в любом случае для Бена не существовало одного без другого. Убрал подушку, просто уронив её на пол, протянул ремень, поддевая подбородок любовника и пошлёпал Харди по щёчкам, внимательно наблюдая за тем, как очаровательно тот прикрывает глаза от каждого удара, но тут же распахивая их, чтобы смотреть на лицо мужчины. — Ну и что мне с тобой делать? — строго осведомился Роджер, скрещивая руки. Бен прильнул к его колену горящей, красной щекой и потёрся о него, делая абсолютно очаровательную мордашку; вероятно, был бы на его, роджеровом, месте кто угодно другой — тут же простил за эти влажные и доверчивые глаза что угодно. — Ну что ты смотришь? Поскули ещё. Чужое лицо тут же стало крайне виноватым, и Харди уткнулся носом в его колено. На секунду мужчина даже подумал о том, что мальчишка заслужил поощрения за столь убедительную актёрскую игру, но Бен моментально уничтожил все добрые помыслы, негромко заскулив. Роджер даже не успел сообразить, как больно огрел его по шее, заставляя зажмуриться и закусить губу — слишком сильно. — Паясничать он решил, — недовольно произнёс мужчина. Ему крайне не нравилось когда, после слишком долгих перерывов, любовник, казалось, забывал о собственной роли и принимался кривляться. Конечно, Бен преследовал одну лишь цель — заполучить побольше внимания, но Тейлор был недоволен всё равно. — Я сейчас возьму кляп… Харди тут же заволновался, совсем не желая быть заткнутым и, вытянувшись, принялся покрывать мелкими и быстрыми поцелуями чужие руки, задабривая мужчину. Он с трудом сдерживался, чтобы не заговорить, так как обладал просто удивительной способностью портить всё всего-то парой фраз, и даже извинения чаще всего получались невероятно тупыми и отталкивающими. Впервые чувствуя тот контроль, в котором он нуждался, наверное, все свои двадцать восемь лет, мозг начинал абсолютно плыть, и Бен прекращал следить за тем, что вырывалось из его рта. Он расслаблялся, и если иногда Роджер просто открыто смеялся над тем, что любовник говорил, забываясь, то бывало и такое, что наоборот раздражался или вовсе прерывал игру. Наверное, в некотором смысле всё это было похоже на наркотик, потому что обладало весьма схожими эффектами. Бен пришёл в себя только от того, что Роджер расстегнул ширинку и затем грубо нажал на его затылок, вынуждая прижаться лицом к вялому члену. — Без рук, — предупредил мужчина, немного расслабляясь, потому что тут напортачить Бен точно не должен был. Наверное, кроме актёрского таланта тот обладал ещё всего лишь одним — талантом делать минеты, если так вообще можно было говорить. Харди послушно заложил руки за спину, всё ещё чувствуя себя не до конца освободившимся от мыслей, но куда больше хотелось сделать папочке приятно, чем грузиться всяким бредом. Бен широко лизнул член, а затем тут же вобрал его в рот, честно наслаждаясь ощущением того, как прямо внутри тот наливается кровью и увеличивается, тычась в нёбо. На голову легла рука, несильно сжимая волосы, но Роджер не собирался контролировать, наслаждаясь чистой инициативой. Он немного запрокинул голову, прикрывая глаза и фокусируясь на ощущениях, пока Бен выпускал член изо рта, потираясь о него щекой и подбородком, пачкая лицо слюной, облизывал по всей длине и заглатывал. Определённое удовольствие точно было и в том, чтобы чувствовать себя запачканным. Харди приоткрыл глаза, взгляд которых совсем затуманился и удивлённо осознал, что вообще-то снова возбуждён. — Молодой организм, — заметив то же что и Бен, с усмешкой сказал Роджер, щурясь. Он протянул руку, укладывая её на совершенно очаровательно красную от шлепков щёку, и парень покорно потянулся вслед за ней, понимая, чего от него хотят. Бен аккуратно опёрся о плечи мужчины руками и потянулся за поцелуем, податливо приоткрывая рот. Ноги немного дрожали, и он очень надеялся, что те его не подведут в последний момент, и он не повалиться на Роджера, выставляя себя в плохом свете. — Встань и стой. Роджер ощутил, как тяжесть тут же исчезает, и поглядел на Бена, всё ещё с чуть подрагивающими коленками, послушно остановившегося в полуметре от постели. Его тело заметно нервничало: мальчик украдкой щипал свои бёдра — старая привычка оставшаяся ещё с самого начала, когда он постоянно пытался прикрыться, стесняясь наготы, и в результате просто начал хвататься за свою же кожу, чтобы случайно этого не сделать, когда отвлечётся; закусывал пухлую, уже ярко-красную от таких терзаний губу; старался не смотреть на него, а куда-то чуть левее плеча… Это вызывало какое-то умиление. Его мальчик был очарователен, даже пройдя через такое количество их встреч, оставался каким-то нежно-наивным до сих пор. Роджер осторожно упёрся рукой в постель, чтобы немного отстраниться и в результате лечь к изголовью. У него сегодня особо не было сил на грубую доминантность и хотелось просто расслабиться рядом с умелым мальчиком, которым, к счастью, Харди вполне являлся. Он подложил руки под голову, наблюдая за чужой прострацией, а когда ему это надоело — Бен не делал ничего нового, просто шумно дышал, покачиваясь (для какого-то интересного зрелища стоило поставить его на горох, но, опять же — не сегодня, может, в следующие выходные, прости, Бен), свистнул, привлекая внимание своего щенка. — Залезь на постель, ко мне. Он прикрыл глаза, но почувствовал как его мальчик забирается на кровать — под его крепким телом сильно прогнулся матрас. Бен неуверенно коснулся одной рукой его плеча, а другой груди и уже через секунду оставил на щетине Роджера лёгкий поцелуй. Роджер строго нахмурился и открыл глаза, сталкиваясь со смущённым и слезливым взглядом напротив. — Что-то я не помню, чтобы говорил: «залезь на постель, лапай меня и целуй»? Может, я забыл? Бен закусил губу, немного удивлённо поглядев на него, как ребёнок, который совсем не догадывался, что сделал что-то плохое. Если быть честным, это даже не было плохим, и часто Роджер прощал эти «внеплановые нежности», потому что ему жутко нравилось как Харди, даже под страхом наказания, касался его губами, совсем невесомо, а потом возбуждался из-за этого ещё сильнее. — Бен? Не хочешь ответить? — Н-нет, извините, — его голос заметно сорвался и он шмыгнул носом, переминаясь с одной коленки на другую и немного отодвигаясь, чтобы быть ближе к ногам. Его голова безвольно опустилась. — «Нет, извините» что? — Вы не забыли, я… — он ещё немного помолчал, пытаясь сформулировать мысль, и Тейлор позволил ему это: взять полминуты или даже несколько — это было нормально для Бена, Роджер не осуждал его за глупость и даже чувствовал возбуждение напополам с умилением, когда рядом с ним мальчик расслаблялся так сильно, что больше не мог нормально думать. — Я просто подумал, что могу… Немного дотронуться. — Мне кажется, твоя ошибка уже в том, что ты решил, будто ты можешь думать. Харди тяжело вздохнул. Когда он снова поднял свою голову, его глаза были влажными и красными. Он торопливо кивнул. — Да… д-да-а, это так, мне не стоит думать. — Почему? — Я глупый. Роджер проследил взглядом за тем, как по крупному бенову члену стекла мутно-белая капля спермы. Он не особо представлял, как можно возбуждаться от того, что тебя называют тупым, уродливым, бездарным и далее по списку, но раз сам он мог получать удовольствие от того, что оскорблял, то мог охотно поверить что кому-то нравится и получение оскорблений. Для общего баланса Вселенной. Конечно, Бенни совсем не был таким, но кого это волновало? Точно не их. Его больше интересовало, как быстро он сможет довести его до полноценных слёз разговорами, а самого Бенни — скажут ли ему, что он был хорошим, если он очень постарается? — Это так. Расскажи, какой ты ещё? И расстёгивай, пока будешь говорить, мою рубашку. Бен аккуратно приблизился ещё. Так, что Роджер со своим зрением мог разглядеть, как слиплись его ресницы, и как напряглись соски. — Я уродливый. Я должен быть благодарен за то, что вы позволяете мне быть рядом… Я… — он расстегнул несколько пуговиц, а затем виновато поглядел в лицо Роджера и честно признался: — Я не могу вспомнить больше. — Потому что? — Потому что я глупый. Роджер рассмеялся и потянулся, потрепав светлые волосы Бена. — Всё хорошо. Бен снова кинул на него короткий взгляд и быстро закончил с пуговицами — явно хотел получить ещё подбадривающей похвалы или… вознаграждения? — Чего бы ты хотел сейчас? — Поцеловать вас, — на удивление быстро, совсем не думая, отозвался Бен. Его глаза загорелись, и прежде чем Роджер успел сказать хоть слово, продолжил. — И сесть на ваш член, и чтобы вы оставили на мне несколько засосов. Роджер хотел было сказать что-то, вроде тех вещей, который говорил своим детям, когда они раз за разом выпаливали, какие подарки желают получить на Рождество, чтобы немного остудить их пыл, но всё равно потом купить каждый, но сдержался. Бену не нужны все его «ты разошёлся, милый» или «ну тише-тише, я никуда не уйду, ты можешь успокоится». — Хорошо. Ты можешь сесть на мой член. Бен перекинул через него ногу так резво, будто Роджер мог передумать, но, вопреки такой скорости, сначала очень аккуратно направил его в себя. Немного прогнулся в спине и упёрся рукой в его грудь, прежде чем резко насадиться до упора и вскрикнуть от своей же нетерпеливости. Роджер не сдержал стона, но почти сразу же взял себя в руки, ощутимо шлёпнув Бена по бедру. Он не любил такой явный вред себе в попытке доставить ему удовольствие — как-то его мальчик допёр до того, что мистеру Тейлору нравятся резкие и грубые движения, и с тех пор всё время пытался провернуть это так, чтобы Роджеру было хорошо, хотя при этом сам мучился. Бену, несмотря на всю его любовь к абсолютной жестокости в отношении себя, наоборот нравились долгие и нежные проникновения, чтобы самому всему измучится и хотеть быстрее. — Извините. Роджер промычал что-то в ответ и оставил руку на молочном бедре, чувствуя, насколько его мальчик сейчас горячий — возможно, у него поднялась температура? — Ничего, ты можешь продолжать. Просто будь аккуратнее. Бен почти сразу повиновался, с нарочитой медлительностью повторив движение. Сначала мужчине показалось, что он решил снова кривляться и кокетничать, а это точно заслуживало какого-нибудь совсем жестокого наказания — дважды за сессию! Однако, через секунду уже стало понятно, что мальчику нужно было просто немного времени, чтобы взять новый, непривычный темп: он почти сразу исправился, хотя всё никак не мог подобрать единый ритм, то ускоряясь, то замедляясь. Роджеру это не мешало. Он всё сильнее сжимал белую кожу, чувствуя, что ещё немного — и всё. Ему безумно хотелось бы взять Бена, перевернуть его так, чтобы самому контролировать процесс, но нет, иногда стоило отдавать контроль в чужие руки, чтобы его мальчик не превращался в бревно, привыкая в постели к тому, что всё сделают за него. — Иди сюда. Бен, будто только этого и ждал, наклонился, практически укладываясь на его грудь, но всё же опираясь руками в постель чтобы оставался хотя бы ещё сантиметр между. Он с готовностью прижался к тёплым губам, позволяя управлять поцелуем и только совсем немного зажимая губами язык Роджера. Роджер чувствовал, что ещё немного — и Бен будет готов кончить, а поэтому лёгким толчком в грудь заставил его вернуться в прежнее положение. — Быстрее. Его мальчик совсем несдержанно простонал, тут же выполняя просьбу, и уже через полминуты такого усердия Роджер понял, что дальше терпеть не было смысла — он притормозил Бена, когда был полностью в нём и тут же кончил, чувствуя, как его щеночек весь дрожит от этого. Он старался отдыхать не слишком много — чтобы прийти в себя Роджеру потребовалось меньше пары минут и стоило открыть глаза — как он тут же увидел щенячий умоляющий о ласке взгляд, явно его мальчику хотелось получить ещё удовольствия. — Тебе не много? — изогнув бровь, поинтересовался Роджер, улыбаясь. Он приподнялся, и Бен тут же понятливо слез с него, привставая рядом на коленки, позволяя сперме стекать по бёдрам. — В-в смысле? Не много? — Ты ещё не натрахался? Уже один раз сегодня кончил, хватит. Роджер аккуратно спустил ноги с постели и поднялся. Подтянул брюки, застёгивая собачку и стараясь поглядывать на Бена, который откровенно выглядел так, будто сейчас расплачется. Роджер повернулся к нему, думая о том, что в следующий раз точно захватит камеру. Нижняя губа мальчика чуть подрагивала, а его пальцы беспокойно вплетались в одеяло. — Пожалуйста?.. — Никаких «пожалуйста», Бен, ты уже получил своё удовольствие на сегодня. Может быть, если бы ты вёл себя идеально весь день, я бы ещё подумал, но теперь до следующего раза можешь даже не надеяться. Ко мне. Мальчик аккуратно спустился с постели, делая это нарочито медленно, ещё и с низко опущенной головой. Он позволил схватить себя за предплечье, чуть спотыкаясь проследовав за Роджером, и негромко охнул, когда его ткнули носом в угол. — Руки за спину. Бен тут же зацепился пальцами за запястье другой руки, оставляя их на уровне копчика. Роджер подошёл ближе, ткнувшись в его затылок носом и чувствуя, как весь его мальчик вздрагивает — слишком чувствительный здесь. — Придёшь в себя — можешь собраться и ехать домой. Понял? — Да, сэр. Он нежно улыбается, проводит пальцами вдоль позвоночника и ещё раз целует Бена, но уже в плечо. От его мальчика иногда просто невозможно оторваться.