Репетиция затянулась, но Адриана это не особо беспокоило: Маринетт собиралась заняться небольшим частным заказом — халтурой, как она называла подобные подработки, — и он бы ей только мешал, отец вроде как планировал зарыться в черновик договора на коллаборацию, а Алья и Нино попросили тревожить их этим вечером (и ночью) только в самом крайнем случае.
В кои-то веки можно было и поработать, а потом — отдыхать, не делая абсолютно ничего. Точнее, уже отдыхать, ведь первую часть своего плана Адриан выполнил на славу: его эпизодическое возвращение на подиум гарантированно пройдёт без сучка и задоринки, если судить по репетиции. Едва оказавшись дома, Адриан с удовольствием погрузился в тишину. Обычно пустота родного дома немало его напрягала, но сегодня он был ей скорее рад — после огромного количества людей, с которыми пришлось поработать сегодня.
Пока тишину не прорезала музыка.
Разумеется, отец умел играть, но… Адриан очень сомневался, что Габриэль Агрест оторвётся от дел, чтобы помузицировать в ночи. Отец любил отдаваться порыву в творчестве — и только. Если дело касалось порядка или расписания — скорее снег в июле пойдёт, чем Габриэль Агрест предаст свою пунктуальность и собранность.
Поэтому музыка настораживала. Прислушавшись, Адриан без особого труда понял, что звук идёт из гостиной, а ещё — что игравший не слишком хорошо знал мелодию. То и дело ошибался, начинал с начала. Впрочем, мотив всё равно был узнаваем.
Ноги сами понесли Адриана на звук, в то время как в груди расползалось мерзкое и до боли знакомое чувство опасности. Оно болезненно стискивало лёгкие с каждой новой нотой, выходящей из-под пальцев неуверенного пианиста.
Адриан никогда не распахивал двери в родном доме с пинка — воспитание не позволяло, но в этот раз воспитание скромно забилось в угол, дверь распахнулась — и первое, что увидел Адриан: алый силуэт за роялем. Тёмная Леди сидела спиной к входу, но мгновенно узнала вошедшего:
— А, привет, Адриан! Рада снова видеть тебя! Не присоединишься к моему импровизированному концерту?.. — она прогнулась, обернувшись, и с ядовитой сладостью улыбнулась: Адриан заметил первого «слушателя». Мёртвого.
Габриэль Агрест сидел в кресле в на первый взгляд расслабленной позе. Борьбу выдавал только с царапинами на шее содранный платок — и отсутствие броши Бражника, которую он никогда не снимал. На костюме багровой бутоньеркой красовался след от выстрела. Единственного и сделанного с хирургической точностью. Тёмная Леди с каждым днём совершенствовалась.
Камень Чудес ЛедиБаг, созданный как олицетворение созидания и жизни, превратился в идеальное средоточие разрушения.
Адриан не мог даже пошевелиться. Просто смотрел на теперь навеки холодного Габриэля Агреста, с каждой секундой всё чётче осознавая, что теперь он совершенно один. Что его семья — очень маленькая, местами недружная, но всё же родная и любимая — исчезла. Остался только он.
—
Mama, just killed a man, — Леди снова прикоснулась пальцами к клавишам. Мелодию она наигрывала неуверенно, немного не попадая в ритм, но Адриан слышал всё будто через подушку: шумящая в голове кровь не перекрикивала только немой ужас в его душе. Леди беззаветно продолжала, немного изменив слова: —
Put a gun against his chest, pulled my trigger, now he's dead… — Протяжный вздох, секундная пауза — и снова повтор тех нескольких нот, которые можно узнать, даже услышав краем уха и со сбитым ритмом. —
Mama, life had just begun, but now I've gone and thrown it all away… А ты знаешь, — вдруг рассеянно заметила Тёмная Леди, прекратив играть. Кажется, она даже не обернулась, хотя Адриан и не мог поручиться — его взгляд был прикован к единственному родному человеку, безжизненно развалившемуся в кресле, — что Габриэль Агрест оказался Бражником? Я не могла так это оставить, пойми…
Тёмная Леди снова деланно вздохнула и вернулась к наигрыванию мелодии, тихо и чуть хрипло продолжив петь:
—
Mama, o-oh, didn't mean to make you cry, if I'm not back again this time tomorrow. Carry on, carry on as if nothing really matters, nothing really matters… — ЛедиБаг раздражённо ударила сразу по нескольким клавишам, не попав в аккорд, и со злостью захлопнула крышку, наконец заставив Адриана оторвать взгляд от ужасающего зрелища. Она в своей привычной беспокойной манере подскочила с места и в несколько пружинистых шагов оказалась рядом с Адрианом, скривившись:
— И ты так и будешь стоять? Не сделаешь совершенно ничего, Кот Нуар? — она цепко схватила Адриана за подбородок, заставляя встретиться взглядами. Адриан на мгновение зажмурился, качнул головой — попытался, точнее, — и без особой надежды заглянул-таки в голубые глаза, надеясь найти там хоть что-то.
— Маринетт, ты же… мы же говорили всего несколько часов назад, всё было хоро… всё ведь…
— Маринетт больше нет, — презрительно бросила девушка, и будто бы невзначай убрала за ухо прядку, открывая вид на мочку. Серьга словно вплавилась в кожу, запустив чёрные корни в тело. Нахмурившись, Адриан пригляделся: костюм тоже выглядел… неправильно. Чёрные пятна, все чёрные ремешки и детали поражали алую ткань и, где дотягивались, кожу будто ржавчина. Тошнота, и без того подступавшая к горлу, только усилилась — настолько увиденное выглядело противоестественным. ЛедиБаг усмехнулась, алые губы изогнулись в презрительной усмешке. В глаза наконец бросились и нездорово белые скулы, и совершенно нечеловеческие зрачки, смешавшие в себе чёрный с небесно-голубым. — Её уже совсем нет. Почему же ты не остановил меня раньше?..
Адриан бросил взгляд в уже не столь родные голубые глаза — в последний раз, как он надеялся, — и резким выпадом выхватил у Тёмной Леди пистолет из закреплённой на бедре кобуры. Приставил дуло прямо к часто вздымающейся груди девушки и, не давая себе ни мгновения на раздумья и сомнения, нажал на спусковой крючок.
Осечка. И ещё одна.
Тёмная Леди рассмеялась, опершись о его плечо ладонью, и удручённо покачала головой:
— Хорошее оружие, Котёнок, никогда не кусает хозяйскую руку. Давай я покажу, как это делается! — ЛедиБаг ловко выхватила оружие из одеревеневших пальцев, не раздумывая наставляя его на Адриана.
Он честно попытался начать трансформацию — и успел назвать только имя своего квами, прежде чем гостиную поразил хлопок выстрела с последующим глухим ударом о пол ещё живого — почти живого — тела.
ЛедиБаг невозмутимо склонилась, сдёрнув с пальца печатку, и её торжествующая улыбка стала для Адриана предпоследним воспоминанием перед затопившей разум тьмой и болью.
А рассеянное:
— Почему же ты не остановил меня раньше, Котёнок?.. — стало последним.
***
Камень Чудес Кота Нуара стремительно наполнялся тьмой в её ладони. А стоило сжать руку — вообще исчез, поглощённый тьмой самой Леди. Алого в костюме оставалось всё меньше. Человеческое в облике тоже стремительно исчезало.
Иссиня-чёрные волосы потяжелели, прилипнув к почти полностью почерневшей поверхности костюма. Ещё немного — и они тоже сольются воедино. В единый сгусток тьмы, у которого нет ни лица, ни имени. Только умение уничтожать всё на своём пути.
Скулы побелели и заострились — остатки жизни человека, оказавшегося в плену у тьмы, стремительно таяли, как таяла и собранная по крупицам личность Тёмной Леди. У неё оставалось совсем немного времени прежде, чем она обретёт новую форму — не имеющую ничего общего с человеческими созданиями.
Баланс в созидании и разрушении был нарушен давно, ещё тем незадачливым смертным, который сумел немного повредить столь важные для мира серьги, но теперь всё было предрешено. Один случайный порез во время шитья, немного нестабильной расшатанной травмами психики — и Маринетт позволила Тёмной Леди окончательно взять верх.
И Габриэль Агрест совершенно зря рискнул присматривать за Маринетт — а значит, и за Тёмной Леди — с помощью своих отвратительно светлых мотыльков.
Глаза у неё уже не были голубыми — сплошняком чёрные, с потёками ресниц по красной маске — единственной оставшейся яркой детали.
Усмехнувшись краем губ, она села обратно за рояль и открыла крышку. Медленно коснулась пальцами клавиш, продолжая прерванную мелодию. Прокашлялась, попробовав напеть, — голос стал ещё более хриплым, но её более, чем устраивало.
Какая разница, если совсем скоро этого мира не станет и останется только тьма?
Too late, my time has come,
Sends shivers down my spine, body's aching all the time.
Goodbye, everybody, I've got to go,
Gotta leave you all behind and face the truth.
Mama, ooh, I don't want to die,
I sometimes wish I'd never been born at all.
