Шкетотюлени

На самом деле, эпистолярий Туллий не был эпистолярием. Это высокое звание не полагалось вчерашним претендентам, пусть даже и очень талантливым и получившим чёрный панцирь уже целых три года назад. Им положено тоже уважаемое, но куда более низкое звание лексикания. Своим карьерным взлётом Туллий был обязан ошибке. Бюрократической, из-за которой он оказался в табеле либрариума как брат-эпистолярий. Туллий подозревал серва-секретаря, который был уставшим и не очень внимательным, брат Октавий подозревал дурную шутку вчерашнего претендента, брат Антоний спрашивал, почему Туллий сразу же не проверил документы, Туллий разводил руками – сглупил. Он и правда сглупил, не проверив полученные бумаги. А потом несколько недель ушла на перевод его из учебной части в либрариум, потом была проблема с закрытием обходного листа, потом он встретил Роннат, потом генетический отец отменил назначение брата Виртия и он вернулся в свою келью около библиотеки, и Туллию пришлось месяц жить на раскладушке в старой казарме… одним словом, прошло изрядно времени, прежде, чем ошибку наконец-то заметили. Заметил, что неудивительно, брат Октавий. Он, по наблюдениям маленькой Ойтен, вообще отличался редкой вредностью, и Туллий был с кузиной полностью согласен. Однажды брат Октавий зачем-то взял документы Туллия, почитал их – и пришел к брату Антонию. – А почему твой лексиканий записан, как эпистолярий? Брат Антоний тоже ознакомился с бумагами, убедился, что брату не показалось и позвал Туллия. Туллий тоже понятия не имел, почему он эпистолярий. – Ну это же безобразие! – возмутился Октавий. Антоний и Туллий были согласны, вот только поделать ничего не могли. – А почему тебя надо обязательно сделать лекиканом? – спросила Ро, когда старшие братья ушли, и ей стало не страшно высовываться из-под подола его стихаря. Туллий пересадил её на плечо и дал подержать его злочастные бумаги. Ро немедленно в них сунулась и сделала вид, что внимательно читает. Нет, читать-то она уже умела, и очень хорошо. Но она всё ещё была маленькой девочкой, для которой в них и буквы были маленькими, и слова непривычные, сложные и ничего не значащие для маленьких девочек. – Лексиканием. – Лексканием. – Потому что так положено. Это как в школе. Сначала ты идёшь в первый класс, потом во второй и так до последнего. – А потом дальше учиться! – Да. Так и я должен сначала стать лексиканием, а потом уже через пару ле… кхм. Ступеней. Через несколько ступеней я стану эпистолярием. А потом – братом-библиарием. – А потом старшим библиарием? – Возможно. – Возможно? – Им становиться не обязательно. Это только в школе так работает, что надо идти до конца. Роннат задумалась и вернул ему бумаги. – Ту-ул, а если ты захочешь идти дальше, то после станешь старшим библиарием? – Да. – А потом главным библиарием? – Да, возможно. – А потом примархом? – Кем? Нет, примархом нельзя стать. Это титул сыновей Императора. – Дядя Лев сказал, что это не так. Примарх это просто самый главный, сильный и умный. – Ну, я точно не самый сильный и умный. – Подожди! Давай телепачески представим, что ты можешь доучиться до самого умного! – Теоретически. – Те’ретически. – Да, верно. Нет, Ро, я не самый умный, и даже если бы была возможность стать самым главным, я не хочу. – А зря. Дядя Роб очень обрадовался бы. Он бы тогда смог в отпуск уйти! Туллий не нашелся, что ей ответить. Привести бумаги в соответствие с реальностью оказалось ожидаемо трудно. Сначала они не нашли формы приказа о разжаловании. Потом секретариат зарубил вольную форму и прислал постановление, в котором форма устанавливалась. В постановлении формы не было, но была отметчка, что полномочия разжаловать братьев либрариума есть только у совета старших библиариев. Совет же был образованием чисто гипотетическим, потому что старшие библиарии не собирались вместе с момента образования библиариев легионов, и Туллий оценивал свои шансы дожить до нового такого совета как нулевые. Потом брат Левий случайно нашел постановление, согласно которому достаточно было решения совета из трёх старших библиариев. Они воспряли духом. Ненадолго. Пока Туллий готовил бумаги для заседания брата Антония, Октавия и Марция, он обнаружил ссылку на постановление примаса легиона о разжаловании проштрафившихся офицеров. Постановление оказалось отменено лордом Робаутом вскоре после того, как он возглавил легион и заменено на новое, озаглавленное просто “о разжаловании”. Оно было обновлено как раз вскоре после основании библиария, и в приложении XVIII значилось, что брат библиариума может быть разжалован только за совершение “тяжкого проступка”. Туллий предположил, что в список не входит выбрасывание остывшей каши, которую капризная шелки не хотела есть. Октавий возмутился, что он не серьёзен. Список “тяжких проступков” нашёлся в другом постановлении, и был предельно конкретен: убийства мирных граждан империума, убийства гражданского населения “человеческих миров” (подпункты с исключениями в случае наличия на мирах ксенонаселения прилагался), прочие военные преступления, убийства боевых братьев “без оправдывающих обстоятельств” (список оправдывающих не прилагался, только ссылка на другой документ), нарушение приказа “без оправдывающих обстоятельств” (аналогично), воровство и кражи у боевых братьев, намеренная порча оружия в условиях боевых действий и многократное “оскорбление величия” (это оказалось оскорблением Императора, примарха и Империума). – Ну, в принципе, ты один раз препирался с отцом, что не хочешь сидеть с Роннат, – протянул Октавий, когда Туллий закончил читать список. – Это никак не задокументировано. – Есть три свидетеля. Лорд Робаут, Антоний и госпожа Ойтен. – Они не дадут показания. – Вы серьёзно? – Туллий посмотрел на братьев. – Да, вряд ли лорд Робаут и госпожа Ойтен дадут показания. Но у него в отчёте с поездки на море расхождение в тридцать драхм. Можно списать на хищение. – Хищение?! – возмутился Туллий. – В моём отчёте всё верно записано! Двадцать драхм я просто потерял, пока мы гуляли! А десять – покупал ей мороженое, а чеки случайно постирал! Но братья не слушали. Перспектива решить проблему с неправильным назначением полностью их захватила. Их глаза засверкали от возбуждения. В воздухе книгохранилища запахло озоном. Туллий понял, что он пропал. – Я не собираюсь быть разжалованным за преступление, которого не совершал! – прорычал он. – Тем более за воровство! – За кражу, – возразил Октавий, ткнув в лежащую на столе распечатку с актами и постановлениями. – Не воровство. – Охренеть какая разница! – Антоний! – Туллий, не выражайся. – Я буду жаловаться лорду Робауту, – Туллий представил, что однажды он всё же получит назначение во флот, получит назначение в роту, явится к брату-капитану, а тот увидит у него в личном деле понижение в звании за кражу! – Ни за что! – Как будто тебя кто-то спрашивать будет, – буркнул Октавий. – Ну не так же резко! – видимо, в Антонии шевельнулась совесть. Или осознание, что ему ещё долго работать с Туллием, который несправедливости не забудет. – А как?! – теперь возмутился уже Октавий. – Оставить его эпистолярием? У нас есть повод, тридцать драхм – это кража, а раз есть кража – можно разжаловать! – Начнём с того, дети мои, – они подскочили втроём. Лорд Робаут появился как будто бы из ниоткуда, и Туллий был готов поклясться, что ещё мгновение назад они были тут одни. Лорд Робаут был в домашней тунике и тоге, небрежно перехваченной поясом. На плече примарха тряпочкой висел белёк. Роннат топорщила усы, шевелила носиком и так радостно и довольно пофыркивала, что Туллий сразу понял, кто позвал примарха послушать их спор. – В отчёте не хватает всего тридцати драхм, а кража начинается с трёсхот. Ниже – мелкое хищение, за что разжаловать Туллия уже не выйдет. Нет такого правила. Туллий просиял. Братья скисли. – Всё равно он не может оставаться эпистолярием, мой лорд. Его назначение ошибка и нарушение всех регламентов. Но к сожалению, ошибка уже зарегистрированная и оформленная, и мы не можем просто переписать бумаги. – О. Раз бумаги зарегистрированы, то да, разжаловать его просто так не выйдет, – продолжал примарх. – Но совершать нарушения, грозящие разжалованием, Туллий совершать не собирается, верно? – Совершенно верно. – И что же нам делать, дети мои? – Мы не знаем, мой лорд, – развёл руками брат Октавий. – Получается, ни туда, ни сюда. – Да, ситуация сложная. Патовая я бы сказал, – библиарии дружно закивали. – Впрочем, я могу предложить вам одно решение. Простое и изящное. – Исключить меня из легиона и принять обратно? – уныло предположил Туллий. – Что? – удивился примарх. – Нет, зачем. Я просто выпущу приказ о твоём разжаловании и всё. В конце концов, я всё-таки повелитель легиона. Разумеется, никуда его не разжаловали. Когда Туллий прибежал в приёмную генетического отца с распечатанным приказом, он нашел только дежурного секретаря и сердитую Роннат. “Дядя Роб” по её слова взял и положил её на кресло, а сам “ушел на орбиту”. Он вернулся через неделю, но приказ о разжаловании Туллия потерялся. Второй раз секретарь его не принял, велев оформить всё по форме, а по какой – он не знает, пусть Туллий ищет. Октавий и Антоний тоже особых успехов не добились и велели Туллию воспользоваться служебным положением няньки Роннат. Туллий наотрез отказался. Потом подумал и согласился. Потом, придя к генетическому отцу забирать тюленьку, увидел его совершенно уставшего и разбитого в его кресле. Нет, на взгляд постороннего человека он выглядел бы совершенно разбито, даже непринужденно. Но Туллий был его генетическим сыном и видел даже чаще многих братьев. И Робаут Жиллиман выглядел уставшим. – Разжаловать тебя? – Устало спросил он, увидев торчащие из кармана бумаги. – Ну… – Туллий не смог сказать "Да". Просить что-то у генетического отца в таком состоянии показалось ему верхом свинства и человеческой гадости. – Не надо, – пискнула Ро, спрыгивая с колен дяди. – Пусть Туллий остаётся! Он и так рано или поздно станет же эпистолярием! “А потом примархом, и дядя Роб сможет сходить в отпуск”. – Должен стать, – согласился Туллий. – Ну и ходи так тогда, – махнул рукой примарх. – И Антонию скажи, если он не против. – Да так не против, – пробормотал эпистолярий-не-эпистолярий, подобал Ро и понёс её спать. Кузен Октавий, наверное, будет против, но Туллий твёрдо решил, что пусть он катится куда-нибудь до Терры. И если надо, сам будет бегать за примархом.