***
— Сашенька, это ты? — Головин скидывает со спины рюкзак, слыша с кухни голос матери, — как день прошел? Юноша что-то невнятно мычит и уходит в свою комнату, где падает в компьютерное кресло. Какое-то время Саша сидит неподвижно, прикрыв глаза, мечтает только о том, чтобы упасть на кровать и уснуть. Уснуть и найти соулмейта, а потом можно и не просыпаться, лишь бы только не делать русский с историей. На телефон приходит сообщение от Чалова: «Эй, давай искать твоего соула! Начнем с города». Головин начинает быстро строчить сообщение в ответ: «Я хз, откуда он, и в этом вся проблема. Я не знаю, чем он занимается и сколько ему лет». Дверь в комнату с щелчком открывается, а парень еле успевает закрыть окно переписки. — Саша, пойдём обедать, я сосиски сварила, как ты любишь. И почему ты еще в школьной форме? Переодевайся, сколько можно? — Мама требовательно скрещивает руки на груди и не выходит из комнаты до тех пор, пока сын не начинает шевелиться и встает с кресла. Дисплей телефона вновь загорается. «Так, у меня есть идея. У тебя боль в одно время примерно начинается? И где?» «Да, в одно время. Колени и щиколотки, в основном. Ещё мышцы болят.» После обеда Головин не смог побороть себя и все же завалился спать. Там, во сне, было тепло и тихо, в отличии от дома. Саша гулял по какому-то красивому городу, на душе, как и в реальности, было неспокойно. Было ощущение потерянной собачки. Остановившись на мосту, парень смотрит вниз на неспокойную сталь воды, вздрагивает, когда кто-то обнимает со спины. Вздрагивать-то вздрагивает, но ощущение одиночества притупляется, забиваясь в самую глубь сердца. Саша не видит, кто за его спиной, только знает, что это он, его соулмейт, тот самый, кто заставляет его жмуриться от боли каждый день, в отличии от самого Сани, который боялся неосторожно причинить ему боль. Когда Головин поворачивается к нему лицом, все начинает таять и тоска пушистым котом вновь ложится на сердце, юношу выталкивает в холодную реальность, где ждут уроки и болит бедро от неудобной позы для сна. Открыв глаза, Сашка хочет вернуться туда, в тот город, где живет его родственная душа, но прекрасно понимает, что это невозможно. Взяв подушку, он кладет ее рядом с собой, обнимает обеими руками и прижимается к ней щекой. Соулмейтозаменитель, как называет ее Чалов, единственный, кто знает о происхождении этой трогательной привычки. Прижимаясь к ней так каждую ночь, Саша не перестает мечтать, как уедет в другой город, как найдет вторую часть своей души и как он, или она, будет выглядеть. Но Головин верит, что стоит ему закончить школу, как все тут же наладится. Учебник по истории оказался на редкость противным, и даже старые фотографии на страницах казались еще более выцветшими. Бросив взгляд на фото Банковского Моста в Санкт-Петербурге, Сашка уже хотел перевернуть страницу, как вдруг осознание ударил в голову. Казалось, юноша ощупывает пальцами каждый сантиметр фото моста, того самого, на котором он стоял во сне. Достав из кармана телефон, Головин начал быстро строчить сообщение, боясь, что внезапная догадка вдруг исчезнет из головы. «Федь, я знаю, где он! Это Питер, точно говорю!» Юноша нервно смотрит, как отправляется сообщение, как появляется значок, что оно прочитано. Невыносимее всего было смотреть, как друг печатает. Слишком долго. Саша боится отложить телефон и пропустить сообщение, но ожидание невыносимо. «Так, я думаю, он футболом занимается. Завтра приходи раньше, расскажу остальные свои догадки» Саня даже разозлился, от того, какое короткое сообщение, а печатал-то он его так долго!***
— Саш, все хорошо? — Артем трясет Ерохина за плечо. — Да, я в норме. Поскользнулся, всего делов-то, — Александр поднимается с пола, прижимает к груди ушибленную руку. Дзюба пожимает плечами и уходит в столовую. Ерохин пересаживается на мягкий диван, стоящий в коридоре на базе Зенита, продолжает прижимать руку, слегка качается взад-вперед и в тысячный раз извиняется перед своей родственной душой. Он же не специально поскользнулся прямо на последней ступеньке лестницы. Другое запястье начинает ныть от чужой боли, но тут же все прекращается. Александр не перестает мечтать о своей родственной душе, о том, как они вместе будут смотреть футбол, как будут вместе ходить в магазин, но, увы, он не знает, где его соулмейт. У всех его друзей связь как связь: рисунки и надписи на коже, не то, что у него самого. Вон, у Дзюбы прямо напротив сердца футбольный мяч и цифра 35. У Лунева на руке выведено «Мин сине яратам», а Шатов уже вообще нашёл соулмейта. Наиболее забавной, он считал связь итальянца по происхождению, русского по паспорту, Клаудио: по секрету он ему сказал, что его соулмейт — помощник тренера из дубля, Сергей, а связь гастрономическая.***
— Шат, дай совет, как ты нашёл свою родственную? — Александр сидит в гостях в комнате Олега, тяжко вздыхает, запивает горе чаем, причитает о том, что он вечно один. — Знаешь, я просто ничего не делал, вот и весь секрет. Не стоит влиять на судьбу, она все равно тебя догонит и даст пинка, будь уверен, — Олег забирает пустую чашку у гостя, на секунду прикрывает глаза, пытаясь почувствовать своего соулмейта, но то-ли ветер на улице сильный, то-ли его девушка уже спать легла, а телепатическая связь не сработала. Шатов грустно убирает коробку сахара в кубиках в шкаф. — Ох, Саш, иди к себе и поспи, утром на свежую голову все обдумывать будешь.***
Ложась спать в дождливом Петербурге на базе академии Зенит, Александр никак не мог подумать, что в эту же самую секунду его родственная душа также спрашивала совет. — Игорь, расскажи, как скорее найти соулмейта? — Головин смотрит на старшего товарища полным надежды взглядом. А Акинфеев просто пожимает плечами, хитро улыбаясь, смотрит в вечернее небо из-под козырька подъезда. — Туфта все это, Сань. Когда нужно будет, когда ты будешь готов, тогда твой соулмейт и объявится, сечешь? — Игорь старше на несколько лет и всегда был для Сашки непререкаемым авторитетом. — Эй, Санек, чего скис? — Акинфеев протягивает руку и ерошит густые волосы юноши, — хочешь секрет открою? Головин быстро кивает, даже не дышит какое-то время. — Мне кажется, я своего родственного нашел, — Игорь продолжает смотреть, как темнеет небо, как начинают зажигаться первые звезды, — вчера наткнулся на трансляцию молодёжки Зенита, а там форвард у них, такой чудной, такой бестолковый. Забил и на радостях стянул футболку, а у него на груди метка на мою похожа. Только вот чем дольше на него смотрел, тем больше убеждался. Екнуло что-то в сердце. После матча нашел его в сетях, ну, и написал. Жду теперь ответа. Саша грустно кивает, пожимает на прощание руку Акинфееву и заходит в подъезд. Ждать. Ему остается только ждать.***
2 года спустя. Сине-бело-голубые, хей, хей! Головин нервно косится на фанатскую трибуну, откуда доносятся самые разные кричалки в сторону его ЦСКА. Вот же черт дёрнул его поехать на этот выездной матч! С самого начала все пошло наперекосяк: Чалов заболел и не поехал, шарф и флаг он забыл дома, а пропажу обнаружил только в поезде Москва-Санкт-Петербург, так по дороге на вокзал его еще и обворовали в метро. Матч оказался на редкость тоскливым: уже девяносто минут на табло горели унылые 0:0, а ни одна из команд, видимо, не собиралась перевернуть эту безголевую ничью. В противовес «Оп, давай, давай! Оп, давай, давай! Доминируй, унижай!» доносилась кричалка армейцев про Набабкина. Этот матч все больше и больше начинал походить на дуэль ультрас, а не команд. На девяностой минуте прямо в центре поля сбили одного из зенитовцев, но пенальти судья не поставил, а травмированного игрока под номером 21 тут же заменили. Головин совершенно не удивился, когда ступню пронзила боль, он был слишком занят собой, чтобы заметить упавшего на поле игрока. Не красно-белый, не красно-синий, а только Сине-бело-голубой! Саша уходит с трибуны во время дополнительного времени, ходит по подтрибунке, ища автомат с напитками. По одной монете отсчитывает сорок рублей, начинает закидывать их в автомат, чувствуя тянущую боль в ступне. Головин вяло шевелит ей, пытаясь прогнать противное ощущение чужой боли. Из автомата выпадает бутылка, но Саша лишь успевает ее откупорить, когда к нему подлетает игрок Зенита. — Парень, будь человеком, дай воды попить. Высокий незнакомец в голубой форме аккуратно держится рукой за стену, стараясь не наступать на правую ногу. Головин пожимает плечами и неуверенно протягивает бутылку противнику собственной команды. Незнакомец жадно пьёт мелкими глотками и отдает уже полупустую бутылку. Саша на его извинения пожимает плечами и собирается допить воду, когда неожиданно давится, ощущая, как в горле застряла вода, как становится тяжелее и неприятнее дышать. Рядом начинает надсадно кашлять зенитовец и неосторожно наступает на больную ногу, заставляя и себя и Головина взвыть от боли. Придя в себя, Саша щипает себя за запястье, внимательно следит за реакцией петербуржца, как он кривится от боли и трет запястье. Пазл собран, сомнений нет. — Ну, здравствуй, соулмейт! — Александр улыбается краешком губ, не верит в реальность происходящего, он просто рад, что больше не один.