Человек двух миров.

На следующий день в комнату к Сэмюэлю и Равелю вбежали Эрик с Лукой, криками заставляя тех проснуться. — Рей! Она уехала! — находясь в полной панике, прокричал Эрик, останавливаясь на середине комнаты. — Что? Как уехала? Куда?! — Сэмюэль поспешил соскочить с кровати, выхватывая маленькую бумажку из рук парня. — К матери?! — Я уже спросил у Директора, он сказал, что если это ее желание, то он отпускает ее, надеясь лишь на то, что она вернется к нему когда-нибудь. Но ведь она не вернется! Даже по глазам Учителя было видно, что он понимает это! Так нельзя! Мы не можем оставить все вот так! Это наша подруга и наш Учитель! Сэмюэль все это время хранил молчание. Кажется, его мнение совершенно расходилось с мнением парня. В комнату вошел Арису. Все это время он спокойно стоял в проходе, облокотившись о дверной проем. — Не вмешивайся, — холодно сказал мальчишка, отбирая у Сэмюэля записку и комкая ее, — это их личное дело. У вас нет совершенно никакого права во все это влезать. Директор — взрослый человек и сам решит, как правильнее поступать. Если он отпустил ее, значит так и нужно. Просто смирись с этим. — Как ты можешь так спокойно говорить об этом?! Рей была и твоей подругой тоже! Ты что, такой бесчувственный?! Или тебе плевать на нее?! — Ты, — Арису сузил взгляд, что не сулило совершенно ничего хорошего. Его глаза потемнели и на считанные секунды он задержал взгляд на Луке, а после решительно вернул все внимание к Эрику, вдохнув поглубже. — Мы с тобой реагируем на это по-разному только лишь потому, что ты в нее влюблен, а я — нет, как и все остальные в этой комнате. Если ты еще не обратил внимание, то Сэмюэль тоже не собирается вмешиваться, ровно как и Равель с Лукой. Ты один так рвешься влезть во все это. Знаешь, почему? Потому что Рей уехала, а ты не сможешь видеть ее теперь и ты знаешь, что она не вернется, а отпустить не готов. Так вот, мой тебе совет — забудь уже о своей подростковой глупой влюбленности и повзрослей, потому что иначе ты рискуешь совершить ряд поступков, которые заденут не тебя, а тех, кто тебя окружает. Это все на сегодняшнее утро? Комната погрузилась в гробовую тишину. Сэмюэль досадливо сжал руки в кулаки, понимая, что Арису прав и вмешиваться в это все нельзя. Равель шокировано смотрел на мальчишку, только что выпалившего все как есть Эрику. Лицо Луки исказилось болью, которую он тщетно пытался скрыть. Эрик же в свою очередь лишь цыкнул языком и выбежал из комнаты. Лу побежал следом. — Глупый ребенок, — выпалил Арису вслед и развернулся к Равелю, — вставай давай, уже время завтрака. Отведя от юноши взгляд и задумавшись о чем-то на считанные секунды, он покинул комнату, оставив двух братьев вдвоем. Этот день обещал быть плохим от начала и до самого конца. В этом Равель убедился чуть позже, после тихого и спокойного завтрака, когда он через окно в коридоре увидел Луку с Эриком, а у последнего за спиной был небольшой рюкзак. Что за черт?.. Не долго думая, юноша выбежал к ребятам, останавливаясь в метре от них. На улице стоял приятный теплый день, наполненный солнечными лучами, что совершенно расходилось со всем, что творилось сегодня. — Что тут происходит?! — О! Ты вовремя! Я прощаюсь с вами, — хмыкнул Эрик, добродушно махнув рукой в воздухе. — Почему?! — Я не считаю, что Арису прав и я намерен бороться до конца за ту, которую люблю. Лука сказал мне, что если я правда так сильно влюблен в Рей, то я обязан попытаться сделать все возможное, а только потом уже сдаваться. Лука… он его любит. Он его правда любит. Иначе не отпустил бы. — Я уезжаю за ней! — Весело крикнул Эрик, светясь от счастья, — спасибо, Лу, я намерен бороться за нее! Я найду ее! Без тебя я бы никогда не решился на это! — Лука, — полушепотом позвал Равель, потянувшись к парню рукой. — Вот как? — нарушил тишину непривычно звонкий голос белокурого парня. Равель поднял глаза на его лицо и остановился. Он улыбался. Улыбался так притворно-искренне. — Ну, тогда вперед! Спеши! Ее корабль вот-вот отплывает! — Он скованно засмеялся, сжимая руки в кулаки за спиной до такой степени сильно, что сквозь щели между пальцев начала просачиваться кровь от разрезанной ногтями кожи. — Хорошо! — Эрик подскочил к нему и заключил в объятия, а после, отстранившись, потрепал по макушке, расплываясь в теплой, ослепляющей улыбке, — не забывай меня! Развернувшись, он побежал в сторону города, чуть ли не спотыкаясь от спешки. Капля. Еще одна. Слеза за слезой, проделывая дорожку на щеках Луки, спускаясь к подбородку, падали вниз. Равель так и не смог сказать ни слова, наблюдая за тем, как парень медленно опускается на землю, утыкаясь в свои коленки и содрагаясь от рыданий. — Это так неправильно — лишать людей друг друга. Солнечные лучи игрались с его белокурыми волосами. Зеленеющая трава трепетала от порывов мягкого, прохладного ветра. Крики птиц вдали переплетались с надрывным плачем. Когда Равель спросил, не нужна ли Лу помощь, он отмахнулся, сказав, что в полном порядке и поспешил к себе в комнату. Юноша еще полдня проходил с мыслями, что не может вот так закрыть на все глаза, когда стал свидетелем подобной сцены, а потому, не удержавшись, ближе к вечеру, стоило урокам закончиться, побежал в комнату, теперь полностью принадлежащую Луке. Равель бежал по коридору, чуть ли не спотыкаясь на ходу. Резко открыв дверь в комнату, он замер. Она вся была устлана бумажными журавлями: маленькими, большими, цветными и абсолютно белыми. Вся комната была перевернута с ног на голову. Эти журавлики лежали вокруг хаоса в ней: на разбросанных по полу книгах, на смятых на столе бумагах, на уроненной и сломанной лампе и на стекле от разбившейся лампочки. На кровати, укутавшись в одеяло и свернувшись колачиком, мирно спал Лука. Лунный свет освещал его лицо, на котором поблескивали еще не застывшие слезы. В его вытянутой руке покоился незаконченный бумажный журавлик. Отойдя от ступора, Равель аккуратно дошел до кровати, ступая на свободные кусочки пола и присел рядом с Лукой, кладя руку на его плечо. — Лу? — ему захотелось разбудить парня и попытаться успокоить его. Но как бы он сделал это? Сказал, что все будет хорошо? Серьезно? Лицо Луки исказилось и он сжал журавля в своей ладони. — Не помогает, — сонливо пробормотал он, не открывая глаза, — все равно больно.