Коллекция поцелуев

Белла все еще дрожит, глаза прикрыты, тонкая кожа на лице невероятно бледная, словно фарфор. Эдвард нежно усаживает ее рядом, рукой поддерживает хрупкое — невероятно хрупкое, господи, как же не сломать случайно, не повредить, она ведь такая уязвимая — тело, а она дышит глубоко, пытаясь успокоиться. Совсем к скорости не привыкла… Его неприятно царапает изнутри укол вины — все из-за него, напугал, ей плохо, некомфортно, все испортил… Но она шутит и даже улыбается, не отстраняется, а за холодную руку держится, как за последний оплот в этом мире. И безусловное счастье накатывает волной, ее шутливое ворчание веселит, как никогда прежде, Эдвард смеется — когда до встречи с ней он искренне смеялся в последний раз? Он не помнит. Белла смотрит своими невозможно глубокими глазами так внимательно, нежно и будто бы зачарованно, и словно видит его насквозь. Этот день — день вдвоем, день, проведенный на его любимой полянке, теперь их полянке — был просто чудом, настоящим волшебством. Его солнце, сияющее во тьме, его ангел, его самая родная и любимая девочка — она, его Белла, окрасила его жизнь невероятными красками, пробуждая что-то теплое и удивительно светлое в глубинных уголках сердца. Он счастлив, — а как не быть счастливым, боже, она ведь рядом, она касается его, взгляд ее такой нежный и проникновенный, — он горд, — весь день так близко, он обнимал ее, слушал ее сердцебиение, ее пульс, касался губами ладони совсем рядом с венами на тонком запястье, он с жаждой почти справился, — он взволнован, — она совершенно беззащитна, ее кожа такая тонкая, почти прозрачная, как шелк на хрустале, а он сильный до ужаса, слишком сильный для ее хрупкого тела, он же одним неосторожным движением ее сломать может, — он в предвкушении, ему страшно, ему приятно, его охватывает трепет и даже, кажется, кружится голова. Он просто до безумия влюблен. Он в эйфории, такой сильной, что почти замутняется сознание, и кажется, будто все возможно, и на какой-то момент даже верится, что они с Беллой тоже могут быть, что они по этой тонкой грани между опасным и смертельным пройдут. Ради этой ее нежной улыбки, ради тихого смущенного признания Эдвард всем своим инстинктам на горло наступит, будет дышать ею каждую секунду, каждый момент, вдыхать полной грудью, разжигая целенаправленно пожар у себя в горле, и жажда утихнет, он привыкнет, обязательно привыкнет… Как сегодня на поляне, когда Белла изучала его лицо, касаясь холодной мраморной кожи обжигающе горячими пальчиками, когда от ее прикосновений импульсы электричества проникали под кожу и пробегали по позвоночнику, волнующе щекоча каждый нерв. Когда это чувство, совсем новое, неизведанное, захватило Эдварда целиком, вытеснило жажду куда-то на периферию сознания, когда от нежного касания кончиков ее пальцев на нижней губе разум поразила предательская мысль о том, как бы чувствовались вместо них ее губы… И тут же он себя одернул — нет, нельзя, слишком опасно, даже думать опасно, потом не выбросит ведь из головы, слишком заманчиво, слишком… слишком поздно. И от мыслей уже не убежишь. Но можно ведь… только попробовать? Нежно, осторожно… у него ведь весь день получалось, он ведь охотился все выходные, он ведь может сдержаться, он ведь… любит ее. Ее горячее дыхание напротив его губ сводит с ума, все внутри него замирает в предвкушении, в глазах даже на миг темнеет, и он медлит, — пытается собраться, он ведь все должен держать под контролем, права на ошибку нет, — но контроль ускользает по крупицам с каждой секундой такой манящей близости, а Белла совсем не помогает — дышит так восхитительно часто, едва-едва, будто тоже не может справиться с собой. Она ждет, она взволнована, для нее это все так же ново, как и для него, их дыхание смешивается, и в какой-то момент они дышат друг другом — в тот мучительно долгий и прекрасный миг перед тем, как их губы соприкасаются. Его губы холодные, каменные, а ее — мягкие и податливые, от прикосновения их кружит голову, их обоих точно пронзает электрическим разрядом. Ее пальчики вплетаются ему в волосы на затылке, притягивая ближе, он напрасно пытается удержаться в рамках — вкус ее губ пьянит, а она подталкивает в бездну, прижимаясь так близко, не отпуская. Приоткрывает губы и целует его так отчаянно, что он собственной реакции даже пугается — отстраняется резко, с невероятным трудом, еле-еле с самим собой совладав. Белла дышит тяжело, к ее щекам приливает кровь, она опускает взгляд и бормочет: «Упс». А Эдвард почти чувствует, будто у него сердце снова бьется, тепло разливается по всему телу, и он почти живой. — Ты пьяна моим присутствием, — шепчет он на ушко Белле, вдыхая неповторимый аромат у основания шеи, а она прикрывает глаза и выпускает ключи от машины, упавшие прямо в его ладонь. Он никогда себя не чувствовал настолько окрыленным. Он пьян ее присутствием, и он хочет, чтобы это никогда не прекращалось.