Жертва

Такада знала, что именно сейчас наступил единственный шанс признаться Лайту в своих подозрениях. Профессиональная деформация опытного репортера не могла не подсказать ей - их дела плохи. За свою недолгую, но насыщенную карьеру она сталкивалась с тысячами лиц, а палитра человеческой мимики вошла в набор ее рабочих инструментов, была своего рода лакмусовой бумагой на определение адекватности. Выучив людей настолько, что каждое движение лицевых мышц оппонента могло с огромной точностью предсказать ей исход предстоящего интервью, количество и качество информации, которую ей предстояло получить, Киеми Такада ничуть не сомневалась, когда сказала нависшему над ней Ягами Лайту, тяжело дышащему и почти готовому к разрядке, тяжелое предсказание: - Если ты не убьешь Миками - он уничтожит тебя сам. Их окружает полумрак лав-отеля в одном из спальных районов Токио. Тусклый красноватый свет неоновых ламп играет чертами ее любовника, словно лучи кровавого заката с ледяным, зеркалящим, арктическим ландшафтом. Ягами действительно похож на бога ее личного ада: красный перекликается с глянцевым блеском его темно-карих глаз, наполняя их подсвеченным из середины воистину потусторонним холодом. Красный громким предупреждением знака "стоп", ореолом ложного святого, лжепророка, окутывает контур каштановых волос, словно алый нимб. Контуры напряженных мышц повторяют багровые очертания, словно хаотичное течение кровавых рек. Лайт почти не целует ее. Он вламываестя в ее тело ритмично и жестко, игнорируя ее слова, не думая о ее желаниях. Он кончает в нее, тяжело выдыхая, и говорит быстро и холодно, словно не хочет терять ни секунды. - Другой не пожертвует жизнью ради меня. У врат земли обетованной надо держать самых остервенелых демонов. - А, затем, немного поразмыслив, добавляет, криво усмехаясь, - Работа у него и вправду нервная. А ты ведь - женщина, и лучше меня понимаешь, как можно решить эту проблему. Он одевается быстро, не тратя лишней минуты, словно и сам он исполнял свой долг, находясь с Такадой. Кажется, что каждое движение, каждое слово, рассчитаны с точностью до детали, секунды. И эта холодная функциональность его движений, словно оголенные кости режима Нового мира, сбивает ее с толку. Она не чувствует себя оскорбленной, если и чувствует что-то вообще. Каждая шестеренка нового, чистого мира должна играть свою роль в общей целостности механизма. Такада сможет. * Место, время, скорость решений - оси координат в системе расчета потенциального успеха. Закончен эфир "Королевства Киры", свет из слепящего гаснет до невнятной тусклости, люди расходятся, главный оператор закуривает, еще не покинув павильон. Такада страстно жаждет сигарет, но останавливается, вспоминая о своей первостепенной задаче. Ее руки, равно как и помыслы, должны оставаться стерильными. - Твоя речь сегодня была особенно пламенной. - Выпаливает она, оказавшись напротив окружного прокурора Миками Теру, пытаясь рассмотреть в нем лучшее. Он красив, но красота эта кажется мертвой. Она не удивится, если под одеждой он окажется не человеком, а бесплотным духом. Возможно, именно поэтому так наглухо застегнут его накрахмаленный воротник, а дорогой галстук затянут, словно петля на шее повешенного. - Возможно, ты был даже более откровенным, чем того требовал эфир. Она решается. Ведь если в нем и вправду нет ничего человеческого, ей придется самой подвести те контуры, что не закончил бог. Ее бог. Ягами Лайт. - Такада-сан… Не путай откровенность с правдивостью. - Он добавляет вполголоса, смотря на нее прямым тяжелым взглядом из-под очков. - Тем более, что, возможно, этот эфир станет последним. Как ты сама знаешь. Она вздрагивает, вспоминает, что завтрашний день может стать точкой отсчета эры нового господа. Первого божества, что обещает людям рай еще при жизни. А, возможно, - наступит конец света. Ягами Лайт столкнется со своими врагами один на один, и от Миками зависит успех предприятия. Голос прокурора бесстрастен насколько это возможно, однако, рукам его с третьей попытки удается отправить документы в кейс, попасть в нужное отделение, и Такада понимает, какая ответственность сегодня возложена на ее плечи. - Мне страшно. - Такада просто касается плеча прокурора, и он застывает, словно ждет от нее предложения. И не дождавшись, отвечает: - Нет, лучше ко мне. Она понимает, что он знает людей лучше, чем она. * Они едут в такси совершенно молча. За окнами машины мелькает ночной Токио, цветной, неоновый, контрастный. Светотень играет на ее белых ладонях и голых коленях, словно безутешный призрак столицы, обреченный вечно скитаться в лабиринте бетонных стен. Пятна темно-бурые, и ей кажется, что она испачкалась в крови. На днях по велению Лайта она записала около сотни приговоров преступником, даже не удосужившись ознакомиться с деталями их биографий. Не было времени. Миками смотрит впереди себя невидящим взглядом, сохраняя солдатски ровную осанку. У него красивый профиль, острый подбородок, резкая линия челюсти. Он никогда не был особо разговорчив. Звучали только те фразы, которые были нужны были для общего благого дела, именно в то время, когда они были нужны. Такада никогда не видела его с женщиной. Никогда не слышала женского голоса в динамике его телефона, когда он поднимал трубку. - Ты просто запишешь нас, меня и бога, если не дождешься звонка от нас до обеда, - холодно, безразлично говорит прокурор, когда они оказываются в тесном лифте его дома. - Нам нельзя достаться им живыми. - Боюсь, меня уже повяжут к тому времени, если … все пойдет не так. - Такада хочет казаться спокойной, но она заговаривается, теряет силу голоса, словно ее бьет озноб. Теру протягивает ей сложенный вдвое листок - билет в один конец. Куда - ей не хочется смотреть. - У тебя будет минут десять. Лайт как-то рассказывал Такаде о примерном бюджете «СПК», а также о наследии великого Эл, которое детектив завещал исключительно в бюджет по поимке Киры. Сотни тысяч, миллионы долларов. - Я лучше запишу себя. - Такада дерзит ему будто бы специально, тщетно пытаясь выбить из прокурора хоть какую-то реакцию. * Она чувствует себя до безумия неловко, оказываясь наедине с прокурором, на его территории. Такада только и успевает заметить, насколько стерильно чисто в этой просторной квартире. В ней есть все, что должно быть в квартире обеспеченного человека, находящегося у верхней черты среднего класса. Все, кроме картин, фотографий, цветов. Жизни. Такада не успевает покинуть его прихожую. Не дожидаясь словесного приглашения, она снимает дорогие лаковые туфли на высоком каблуке. Неожиданно Киеми понимает, насколько силен Миками. Она только успевает схватить ртом воздух, когда его руки прижимают ее к стене. Безапелляционно и больно. - Когда господь прикасался к тебе? Безусловно, он - взрослый человек, и знает, что ее с Ягами Лайтом встречи в гостиницах не являются простым обменом информацией. - Сегодня ночью. - Такада хочет повернуться и ударить его, напомнить себе, что она - публичная, достойная уважения личность, телеведущая национального канала. И его заставить вспомнить. Но приказ Лайта выжжен клеймом в ее сознании, и она добавляет, опустив глаза, не своим, чужим голосом, - После, я не принимала душ. Ее руки тянутся к пуговицам на собственной блузке. Такада по-прежнему прижата к стене тяжелым мужским телом, и она надеется на то, что он ослабит хватку. - Забери руки. Я сам. Миками смотрит на Киеми со спины. Ему сложно вглядываться в женские лица во время секса. Они кажутся ему неизменно скучающими, не вовлеченными ни во что, кроме подсчета предстоящей выгоды. Вот и Такада здесь неспроста. Он догадывается, что она - щедрый дар его бога. Красивая, с точеной фигурой, неизменной алой помадой на губах. В последний раз женщина такой наружности и харизмы оказалась в его постели по якобы случайному стечению обстоятельств. Позже он узнал, что она была сестрой очередного подсудимого - известного вора в законе. Благо «Тетрадь смерти» предлагала прокурору полную свободу в выборе наказаний… Хочется содрать с Такады кожу, но Теру лишь задирает на ней узкую кожаную юбку. Конечно, ткань рвется от приложенной силы. Следующее движение Миками контрастирует с предыдущим своей обходительностью. Ее кружевные трусики он снимает бережно, почти трепетно. Ведь они сохранили запах бога. Если он будет резок, то дорогой французский шелк пропитает горячая женская кровь. Такада пытается не орать, когда он в нее входит. Разом, на полную длину. Член твердый настолько, что с таким же успехом прокурор бы мог отыметь ее ножном. Разницы не было бы. - Не надо! - Шепчет Такада, боясь своим резким словом навлечь на себя его гнев. Он закрывает ее рот рукой, чувствуя как густая липкая помада размазывается по его пальцам. - Ты ведь здесь не по своей воле, ведь так? - Миками не узнает свой голос. И добавляет, тяжело дыша в самое ее ухо, наращивая темп, - Тогда представь, что я не тебя трахаю. Возможно, Такада, чувствует, что скоро наступит конец, и смерть поджидает ее совсем близко, а, быть может, приказ Лайта звучит в ее голове первой и последней заповедью нового мира, и после первой разрядки прокурора, она берет инициативу на себя, поворачиваясь к нему, отчаянно впиваясь губами в его рот. Она хочет его, прижимая сильнее, раздевая полностью, сбрасывая пиджак, срывая рубашку. Он усмехается, хрипло смеется, а по ее лицу текут слезы. * Они проигрывают. Лайт не верит в это до конца. Полумрак заброшенного склада, где столкнулась его правда и призрак интересов Эл, отдает потусторонней сыростью. Новый мир не должен напоминать чистилище, это так неправильно. Руюк смеется над плечем ложного бога, которого разбивает истинно человеческая истерика. Ягами бьется в агонии, отчаянно пытаясь доказать что-то, размахивая руками, приводя в пример заученную статистику своих достижений, словно лучший школьник Японии на уроке, у доски. - Я не знаю его! - Выкрикивает он в лицо агентам «СПК» и Нэйту Риверу, наследнику Эл. Лайт не знает Миками Теру. - В первый раз вижу этого человека! Отрицание - лучшая стратегия, пока вы не дойдете до суда, и не найдете лучшего в городе адвоката. Это говорит в нем отличник юридического факультета Токийского университета. Детектив Матсуда не выдерживает и выстреливает в Лайта, когда тот, поверженный, пытается использовать свой последний шанс спастись, тянется за клочком «Тетради», упрятанным в механизме наручных часов. Ягами падает на землю, больно ударяя разорванное пулей плечо. - Помоги мне Миса! - Вместо истинного бога он зовет своих женщин. - Такада, не оставляй меня! Совпадение или чудо, но когда молитва его сошлась к Киеми Такаде, враги его стали падать замертво, словно пораженные вирусом. В неверии Лайт боялся открыть глаза. Словно он вернулся в далекое детство, когда они вместе с сестрой Саю прятались от родителей в чулан, забавы ради, и, закрыв глаза, и сильно сжавшись, крепко верили, что так их не найдут. Это болевой шок или реальность? - Так мы знакомы, Ягами Лайт? - Слышит он спокойный, даже доброжелательный голос Миками Теру, самого близкого своего помощника. Лайт реагирует быстро, почти реактивно. Как ни в чем не бывало, он вскакивает и вытягивается в полный рост. Забывая про боль. Анализируя новые обстоятельства. - Я всегда знал, что могу рассчитывать на тебя. Ты преобразил и усовершенствовал мой план, тебе воздастся в царстве Киры… Миками молча походит все ближе и ближе, вежливо, учтиво улыбаясь. Но ни слова из его уст. - Что ж… - продолжает Ягами спокойным, выдержанным тоном, а раненая рука за спиной незаметно вытаскивает лист Тетради из часов. - Теперь мы победили. Какую награду ты желаешь? Тебе позволено выбирать. Вместо слов Миками заключает Лайта в сильные обьятия, почти отеческие. - Что ты делаешь?!!! - Лайт сгибается пополам, морщась от боли. В огромном пустом здании склада раздается громкий хруст. Раненая рука уже не слушается его. Более того, Лайт понимает, что совсем ее не чувствует. Миками идет на него, молча, спокойно. Лайт же пятится назад, не оборачиваясь. - Чего ты хочешь? Давай… договоримся. - Выдавливает из себя Лайт, пытаясь мобилизовать и воссоединить все оставшиеся в нем осколки адекватности. Он ведь бог! Бог! Он сможет все! - Хочешь наравне со мной продолжить карать преступников? Даже… даже после моего восхождения… Прокурор наступает. За вежливой полуулыбкой по-прежнему ни слова, ни намека на исход. Здоровой, нервно дрожащей рукой Ягами расстегивает пуговицы своей пропитанной кровью и потом рубашки. - А хочешь… меня? Руюк заливается смехом, веселым и озорным, словно перед ним разыгрывалась невероятно предсказуемая и забавная сцена. Будто он ее уже где-то видел. Словно это -театральная постановка, декорация, а не пульсирующая человеческая жизнь. Шинигами левитирует в воздухе, балансируя на высокой балке, под самым потолком склада. - Значит, я могу быть свободен, Миками Теру? - Почему же, бог смерти? - Спокойно произносит прокурор. - Уверен, происходящее здесь будет достойно хроники твоей вечной памяти… * До обеденного времени остаются считанные минуты. Пять, а, может, четыре с небольшим. Такада лежит на узкой односпальной кровати, подтянув колени к груди, безучастно рассматривая несколько вырванных листов из «Тетради смерти» перед собой. Ее рука непроизвольно тянется к авторучке, когда нефритовые настенные часы оставляют ей на раздумия две минуты. Звонок мобильного разрывает тишину, словно гром среди ясного неба. - Победа за нами. Вместо Лайта она слышит голос Миками. Почему-то ей хочется вздохнуть с двойным облегчением. - Я никуда не уехала. Думала, будь что будет. - Только и удается выговорить ей. Такада не хочет задавать вопросы. «Вот умница». - Улыбается про себя прокурор. - Я скоро буду. Сходим куда-нибудь, отобедаем? - Я буду ждать. И Такада знает, что она останется в этой просторной, аскетичной, неживой квартире. И она дождется его. Ведь Миками - честный человек.